Наследие - Мигель Бонфуа

ей хотелось, чтобы отец своей рукой подписал для нее разрешение отбыть на фронт в Англию, что было бы символичным. Но Лазар был так поглощен управлением своей процветающей фабрикой, что рассеянно поднял глаза на появившуюся в его кабинете Марго и не сразу узнал дочь, по-видимому приняв ее за англиканскую монахиню, пришедшую забрать коробки с гостиями. Марго действительно превратилась во взрослую женщину, решительную и непреклонную, и, на взгляд отца, словно бы родилась второй раз.

— Я отправляюсь сражаться за Францию, — сказала она.

Лазар снова вернулся на двадцать пять лет назад, когда он, стоя нагишом посреди гостиной, пропитанной ароматом лимонной цедры, поднял кулак и произнес те же самые слова, и перед ним возник образ молодого растерянного человека. Сейчас, в сорок шесть лет, он так же любил Францию, как во времена своей юности, но страх перед войной не изгладился из его души. Он стал умолять дочь остаться.

— Если я не поеду, — ответила Марго, — французы пришлют нам письмо с белым пером, как трусам.

— Пусть я буду обладателем белого пера, зато моя дочь останется в живых, — возразил Лазар.

Но страхов отца оказалось недостаточно, чтобы удержать Марго. Она получила из посольства сообщение о зачислении на военную службу и известила Иларио Дановски, который оставался в летной школе, что отправляется на фронт. Девушка никогда не бывала в Англии, но так хорошо ее изучила, что прикрепила к письму карты аэродромов и список с указанием количества и типов самолетов, на которых мечтала летать.

Десятого июля в семь часов Иларио ждал ее на аэродроме Лос-Серрильос. Они поднялись в небо, сделали на прощание круг над авиабазой и взяли курс на Буэнос-Айрес, где должны были сесть на грузовое судно Королевской почтовой службы «Орбита», направлявшееся в Лондон.

Это была вторая война, в которой приняли участие Лонсонье. Марго и Иларио прибыли в Лондон, когда люфтваффе уже в течение года бомбили английские порты. Самолеты атаковали морские конвои Уэймута, радиолокационная станция в Вентноре была выведена из строя, устье Темзы вспухло скелетами фюзеляжей и напоминало вольер с подбитыми птицами. По берегам, в предместьях, между доками — повсюду были выстроены столовые для летчиков, где сновали туда-сюда сотни экипажей. Горючее берегли, лужайки высушивали, поджигая их, потерь уже не считали. Уже в первые часы пребывания вдали от своей страны и своих семей Марго и Иларио поняли, что им будет трудно попасть в авиацию «Свободной Франции». Они плохо говорили по-английски, чилийское летное удостоверение здесь было недействительно, и, как всем латиноамериканцам, которые отправились воевать во время Второй мировой войны, им пришлось начинать с нуля.

Марго проштудировала все справочники по авиации. Через две недели ее назначили во «вспомогательное хозяйство», которое занималось не чем иным, как техническим обслуживанием и уборкой. Латиноамериканку не допускали к почетной службе в небе, и Марго проводила дни за мытьем уборных, сменой постельного белья новобранцам, чисткой моркови, выковыриванием глазков из картошки. Она привыкла к жаргону, манерам пилотов бомбардировщиков, капризам полковников. Ей удалось заставить себя приспособиться, и некоторое время она работала на заводе по производству боеприпасов, где по одиннадцать часов в день без выходных проверяла оснащение спитфайров оружием. Потом число латиноамериканцев в рядах Королевских военно-воздушных сил возросло, вследствие чего командование решило создать Южноамериканский батальон, и Марго поручили чистить цилиндры двигателей и натирать детали поташем.

Как только ее уровень владения английским позволил пойти на курсы, Марго твердо вознамерилась налетать сто сорок необходимых часов в качестве перегонщика самолетов, чтобы получить наконец право подниматься в воздух. Она продемонстрировала, что умеет рассчитывать местоположение самолета и дистанцию, выполнять счисление пути, определять кратчайший маршрут. Вскоре ее перевели в Подразделение обслуживания транспорта, чтобы избавить не от опасности, но от славы участия в битве, ставшей уже легендарной. Ей разрешали летать, только чтобы переправить самолеты с одного аэродрома на другой. Примерно тогда же она одновременно с Иларио нашила на рукав своей гимнастерки чилийский флаг.

Таким образом, в течение двух лет Марго перебрасывала между двумя аэродромами боевые машины. Совершая первый полет в британском воздушном пространстве, она подумала, что небо здесь не такое чистое, как в Чили, звезды не такие веселые, а горизонт не такой ясный, и заметила, что тучи всегда собираются над городом, как овцы вокруг загона. В последний раз она поднималась в воздух во время обучения в летной школе на безобидных трясущихся аппаратах, а теперь управляла крепкими и мощными военными машинами, созданными для разрушения, нередко со следами столкновений на фюзеляже. Все в них было практичным и легким, не считая огромного и гладкого, как прочный брусок, приклада пулемета, устрашающе торчащего в середине кабины.

В шесть часов утра Марго направлялась к стоянке самолетов и запускала охладившийся за ночь двигатель, который с хриплым рокотом начинал работать. Она привыкла жевать жвачку, чтобы не закладывало уши, постигла язык метеопрогнозов, сделала вывод, что вечный английский туман не поднимается выше четырех тысяч футов. С собой она брала один только спасательный плот, питание на три дня и термос с кофе. Поверх гимнастерки с пришитым к рукаву чилийским флагом надевала кофту из овечьей шерсти и меховую куртку, но, стараясь избегать перегрузки, тщательно очищала подошвы ботинок и обрезала края карт.

Возможно, потому, что была одной из немногих женщин, занимавшихся мужским ремеслом, Марго еще меньше подчинялась этому странному чувству — страху и приветствовала жизнь, подверженную случайностям, превосходя других авиаторов в храбрости. И когда в небе, не имея права стрелять, она позволяла себе погладить приклад пулемета, как нечто запретное, и мышцы у нее напрягались. В ее фигуре с окаменевшими плечами, оцепеневшим телом, руками, крепко сжимающими рычаги управления, угадывалась скрытая сила. Марго с утра до ночи сидела в кабине, и никакая усталость ее не брала. Она летала семь дней в неделю по девять-десять часов, спала всего лишь несколько минут между перелетами. Вдали от всякого героизма она наслаждалась своим крошечным вкладом в общее дело. Паря над облаками, проявляла терпение кондора, который, опустив голову, ждал, когда закончится дождь.

В то время Иларио Дановски научился управлять более своенравным самолетом. Понемногу он понял, что успех в бою зависит от решительности и храбрости. В отличие от Марго, у него не было пламенного стремления к приключениям и опасностям, но это лишь подстегивало его желание учиться. Этот маленький союз юных чилийских авиаторов отличало чувство товарищества, которое одновременно освобождало и связывало. У них были одно лицо, одна кровь, один гнев на двоих. Провожая других атаковать вражеские патрули и бомбить стратегические объекты, но никогда