Перемещенные - Сания Биккина

– Давай это обсудим тоже. Ты хочешь что-то спросить?

– Нет. Мне она вообще не интересна. Это ваше дело. Сколько ей лет? Вы поженитесь? Я что, должна называть ее мамой, а девочку сестрой? А девочка почему такая странная, с ней что-то не так? Почему ты мне раньше не сказал? Вы будете жить вместе? Ты рад, что я уеду к маме?

– Нет, не рад. Нет, пока не поженимся. Можешь никого никак не называть, посмотрим, как пойдет. Анна очень хорошая, и дочка ее тоже. Они попали под обстрел, и Амира перестала говорить и замкнулась, ей нужна помощь. Она нормальный ребенок. Анна мне нравится. У нас что-то хорошее происходит, и я этому рад, сто лет такого не было. Но, Делика… это никак не мешает мне быть твоим папой.

Слово «нормальный» привлекает мое внимание. Как-то странно его использовать в такой ситуации. Ребенок замкнулся и не говорит, но он нормальный.

– Пап. Мы фильм снимаем.

– Отлично! В школе?

– Да, представляешь, мы всем классом. Про дом. Знаешь что? Они все так интересно живут. У всех все такое странное. Что значит «быть нормальным ребенком»? Я нормальный ребенок?

– Конечно нормальный. – Папа смеется и залпом допивает кофе. – Ты очень нормальная. У вас в классе все нормальные.

– Я беженка.

– Ты можешь сама решать, кто ты. Хочешь – будешь беженкой. Хочешь – школьницей в новой стране. Захочешь быть жертвой – будешь. Решишь быть частью интересного мира – сможешь. В тебе же много всего.

– Мне кажется, мне важно помнить, что я беженка. Что я потеряла дом. И свою прежнюю жизнь. Почему я должна забывать? Это же правда так.

– Значит, сейчас так. Значит, время для этого. Время помнить и думать. Потом будет время пускать корни. Ну что, поехали домой? То есть в лагерь, я хотел сказать. Спать пора.

Я еду и думаю, что лагерь вполне мог бы стать моим домом. Хотя бы наша комната. Ведь это пространство, которое я могу охватить своим вниманием, чтобы заботиться о нем и о людях в нем. Надо не забыть обсудить это с Раей. Но я подумаю про это завтра, потому что стало так спокойно и хорошо. И папа рядом. Он уверенно держит руль и тихо напевает какую-то песенку. Я мягко проваливаюсь в сиденье и, кажется, засыпаю. Прямо как в детстве. Когда знаешь, что можно заснуть в любом месте, в любом положении, и родители позаботятся обо всем остальном.

– Пап, я Розу нашла, – говорю тихо самое главное.

– Это отличная новость, расскажи мне потом обязательно в подробностях. – Папа перестает петь, делает небольшую паузу и шепотом выдыхает: – Спи, зайчонок.

Роза

Сегодня выходной! Ура! Бегу на скамейку с наушниками и телефоном. Пишу Розе, что готова к видеозвонку и жду. Телефон начинает звонить, я так волнуюсь, что у меня не слушаются пальцы. На экране видно Розу – невероятно прекрасную и родную. Я улыбаюсь во весь рот:

– Роза!

– Деля!

– Ты что, покрасилась? У тебя волосы на миллион!

– Да-а-а-а, вот недавно! Классно вышло? А ты-то, смотрю, не очень за волосами следишь.

– Да, у нас тут с этим беда. Но я скоро поеду к маме и попрошу ее помочь.

– Мне всё надо у тебя спросить, Деля! Всё! Где ты и с кем? И как у всех дела? Все ли живы? Папа и мама в порядке?

– Да. Все хорошо. – Я киваю. – А у тебя?

– Да. Но тетя Тома погибла, помнишь ее? – Роза замолкает, я тоже молчу.

– Это ужасно грустно. – Я привыкла говорить эту фразу, я ее много кому говорила.

– Но у нас все стало получше. Родители сняли квартирку, я выписалась из больницы и реабилитации. – Она выглядит легкой и бодрой, даже мечтательной, как будто и не было ничего. – Мы гуля-я-я-я-ем. Скоро будем путешествовать по ближайшим местам. Мне можно было не ходить в шко-о-о-о-лу. Ты ходишь в школу?

– Да, хожу. Роза, ты меня простишь? Я так рада, что ты в порядке, мне сказали, что все было плохо. Что взрыв был сильный. Ты простишь меня?

– Ты что? Ты-то тут при чем?

– Это же я тебя потащила.

Если бы не я – ничего бы не случилось тогда, весной. Уже нужно было уезжать, все было спланировано, мы собрали вещи. Нам разрешили взять по большому рюкзаку самого нужного. Я, помню, так возмущалась, что вся моя жизнь в рюкзак не влезет. Хотелось взять все, сложно было выбрать самое главное. Сейчас это кажется глупым капризом, потому что на деле я вообще ничего не смогла забрать. И оказалось, что можно привыкнуть и к этому.

Так вот. Мы собрались выезжать, я взяла кота Лосьона в переноску, а Роза взяла щенка без поводка на руки, потому что поводок не смогла найти. Щенку тогда было месяцев шесть, он был милый и глупый. Роза назвала его Спонжик. Для красивой благородной собаки это было бы ужасное имя. Но их щенок реально был Спонжиком. И вот мы собрались в доме Розы и готовы были выходить. Мы ждали папу, который обещал зайти попрощаться. Все волновались, получится ли добраться до автобуса, чтобы выехать из этой зоны. Ждать было невыносимо, и я почему-то решила отвести животных в туалет. Наверное, чтобы просто хоть что-то делать и не сидеть. Лосьону постелила бумагу на пол в ванной, а Спонжика предложила выгулять во дворе. Но щенок, который всегда был послушным, боязливым и привязанным к семье, как только мы вышли во двор, убежал. Мы стали его звать, соседка сказала, что видела, как он бежал в сторону центра. Тут над нами пролетел самолет, Роза присела и в ужасе закричала, что мы должны вернуться.

– А как же Спонжик? Он же погибнет! – крикнула я.

– Нет, нас потеряют. Нет, точно нет! Это опасно!

– Ничего не будет! Роза, это же твоя собака! Ты всю жизнь будешь думать, что бросила его. Пошли, мы успеем, у нас еще есть десять-пятнадцать минут.

– Нас будут ругать!

– Мы быстро. Он наверняка в парке. – Я схватила Розу за руку и потащила в сторону парка.

– Спо-о-он-жи-и-и-ик, Спо-о-онжик, – кричала Роза, и в этот момент гул самолета сделался невыносимым, он был внутри, в животе, везде.

– Роза, давай вернемся! Пошли!

И дальше белый с красным взрыв, и мы лежим. Нас быстро забрали какие-то люди, унесли в укрытие и потом увезли в госпиталь. Мне было страшно, что нас будут ругать родители, что они нас не найдут, что из-за нас все опоздают на автобус.