Саратон, или Ошибка выжившей - Светлана Стичева

он не значился на картах СССР, относясь к режимным городам структуры Минатома, не то, чтобы совсем секретным, но с пропускным режимом на въезд и выезд. Построили Тушинск после Второй мировой, на севере Таджикистана, возле урановых месторождений. Письма в закрытые города можно было слать изначально только на абонентские ящики под номерами, отсюда пошло и название. В Тушинске были «московское» обеспечение и магазинное изобилие – такие, что и не снились жителям прочих советских городов. Полукольцом город обжимали строения Комбината – так все называли главное предприятие города – Горно-Химический Комбинат.

Когда к нам впервые приехал дядя Володя, папин брат из далёкого сибирского посёлка с такими же, как у папы, глазами цвета голубоватой студёной воды, он ошалело крутил головой, совершая с нами воскресный обход по базару. Базаром, или Центральным рынком, в Тушинске называли одноэтажную постройку под крышей-куполом, где четыре зала-павильона соединялись между собой переходами: мясной, овощной и два непродовольственных. Продуктовый базар работал только в выходные, когда из окрестных кишлаков привозили фрукты и овощи, а также мясо и птицу из зверосовхозов. Два промышленных павильона – мебельный и общехозяйственный – работали как обычные магазины всю неделю кроме понедельника. Дядю Володю больше всего впечатлил мебельный павильон.

– Итить-колотить, да это что – румынский гарнитур? – дядя Володя присвистнул, остановившись напротив сверкающего лаковой поверхностью и зеркалами серванта. – Вот стоит, и можно оформить? И диванов, диванов-то сколько! Тахта, кушетка, кресло-кровать. Телевизор цветной, холодильник. Юрка, ты, брат, схватил удачу за хвост! Молоток, вот не зря же столько учился.

– Мне просто повезло, – видно было, что папе приятно, хоть он и старательно скромничал. – Пригласили с повышением, сразу на начальника отдела. Галка сперва не хотела, но и ей инженерную ставку предложили.

Папа перешёл на шёпот и покосился на маму. Она стояла поодаль. В модном блестящем платье и с рыжими от химзавивки кудряшками, щуря зелёные лисьи глаза, мама разглядывала висевший на стойке витрины огромный ковёр, делая вид, что папу не слышит, хотя в павильоне мы были почти одни. Осмотрев ковёр, мама перешла к осмотру макета современной квартиры: стенка (шкафы с антресолями, полками и зеркальным углублением для посуды), диванно-кресельный гарнитур, ковёр не только под обеденным столом, но и на стульях и диване в виде накидок. Всё полированное и обильно заставленное хрусталём – вазами, бокалами, салатницами. Папа с дядей Володей и мной, пристроившейся чуть позади, двинулись к соседнему продуктовому павильону.

Родители всегда забывают собственный детский интерес ко всему взрослому, и не придают значения присутствию малолетних слушателей. А может, я была такая незаметная, со своим маленьким ростом, двумя светлыми косичками и синевой под глазами, что терялась на громком фоне повсеместного южного праздника? Так или иначе, я слышала весь разговор. Братья давно не виделись, младший Володя сначала долго служил на флоте, а потом пытался пристроиться, мотаясь по различным великим стройкам. В итоге он женился на дородной сметчице Валентине из рабочего посёлка на краю сибирской тайги, где и осел, получив на семью комнату в коммуналке и должность прораба. Самым большим достоинством Володи было то, что он не пил. Одну рюмку, в тех случаях, когда полагалось, он степенно опрокидывал, дальше спокойно отказывался, чем и был знаменит. Дородная Валя таким сокровищем дорожила, с трудом отпустила к брату всего на неделю. Поехала бы и сама, но отпуска у них всё никак не совпадали.

– Понимаешь, не успела Галка институт закончить. – Папа продолжал говорить полушёпотом. – Высшего образования нет. Мы когда познакомились, она на вечернем училась. Я её как увидел – так и пропал!

Дядя Володя понимающе хмыкнул.

– Поженились быстро, Полинка у нас появилась. Много болела – хронический тонзиллит – потому и худенькая такая, да ещё и не ест. Может сидеть за столом хоть по часу, над куриной ногой. Эх, прям беда у нас с ней.

– Беда? – дядя Володя возмущённо дёрнул плечом. – Беда – это когда есть нечего, а тут…

Мы зашли в продуктовый павильон, где первым делом дядя Володя купил деревянный ящик, такой специальный, для перевозки фруктов на самолёте. Ящики заполнялись красно-жёлтыми персиками, приторно-ароматными, и рядами потом выстраивались в аэропорту на конвейерной ленте, уносившей их в специальный багажный отсек. С такими ящиками из города уезжали все, это был лучший подарок из Средней Азии.

– Валька обрадуется! Она у меня хорошая, готовит – пальчики оближешь! Вот приедете к нам, фирменным холодцом угостит. Холодец любишь?

Дядя Володя повернулся с вопросом ко мне, и я немедленно затосковала. Разговоры о еде мне не нравились.

– Холодец мы не варим, – сказал папа, – а вот пловом я тебя сегодня накормлю!

Папа оживился. В отличие от меня он любил и есть, и готовить. Мама к готовке относилась прохладно. Вечно ссылаясь то на усталость, то на жару, то на стирку, она была озабочена тем, чтобы накормить в первую очередь меня. Сама ела ровно, без видимого удовольствия, просто, чтобы закинуть что-нибудь в рот.

– Гости что ль будут? – спросил дядя Володя. – Или плов только для нас, четверых?

В представлении дяди Володи плов был синонимом сабантуя, восточного праздника с песнями—плясками и кучей народа. Он уже успел попробовать на выходе из аэропорта обжигающе-пузырящихся чебуреков из тонкого, как бумага, тающего во рту теста, и безоговорочно влюбился в национальную таджикскую кухню.

– Нет, без гостей, – сказал папа, – Галка последнее время гостей-то не очень. Неприятности у неё на работе. На Комбинате у нас коллектив тесный, и от тесноты много знающий, сплетни там, то-сё. Иерархия местная. Некоторые простить ей не могут, что «чертёжница без вышки на инженерную ставку взобралась, да ещё и начальник прямой – собственный муж». Сплетницы заводские шпыняют её потихоньку. Злословие – оно ж как лекарство от скуки в маленьких коллективах и городах.

Папа вздохнул.

– Да, понимаю, – дядя Володя почесал переносицу, – у нас тоже посёлок махонький, вполовину от Тушинска вашего. Ничего не утаишь. На что Валька у меня языкатая, так и то, бывает, ревёт в подушку. Хотя Валька всё больше от ревности. Я, правда, думал, что народ у вас тут покультурнее. Не кого попало ведь приглашают. В эти ваши «почтовые ящики» сложно попасть. Кучеряво вы тут живёте!

– У всякой медали есть и обратная сторона. – Папа усмехнулся. – У атомной медали, сам понимаешь, какая. Правда, медицина у нас тут хорошая, высший класс. Докторов, слышал, на спецкафедрах закрытых готовят.

– А вот всё одно: со мной бы ты местами не поменялся! – Володя хлопнул папу по плечу, и устремился в мясной павильон. Я решила затормозить, подождать маму. От