Скоро конец света - Микита Франко

ее спиной – и рассматривал меня с веселым интересом.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Оливер.

– Оливер? – удивленно переспросила женщина. – Как необычно!

– В честь Оливера Твиста, – пояснил я, обрадованный тем, что ей понравилось мое имя.

– А я Вера, – сказала девушка. Она указала на мужчину: – Это Кирилл, мой муж.

Они стали спрашивать, чем я занимаюсь в баторе и что люблю делать. Я опять сказал, что люблю играть в игры на телефоне. Вера сказала, что Кирилл как раз разрабатывает игры для мобильников. А я ответил:

– Моя любимая игра – «Змейка».

Кирилл хотел мне что-то о ней рассказать, но я почувствовал, что у меня за спиной кто-то стоит; Вера и ее муж тоже подняли на кого-то взгляд, замолчав.

Я обернулся. Это была воспиталка. Она строго сказала, что нельзя разговаривать с детьми без согласования с администрацией.

Вера начала оправдываться:

– Да мы просто мимо шли, а мальчик спросил, не его ли я мама…

– Да он на голову больной, – скучающим тоном сказала воспиталка. – И не только на голову.

Вера засмущалась еще больше.

– Ой… – Посмотрела на меня.

– Я здоров, – негромко, но уперто произнес я.

Воспиталка спокойно объяснила:

– Просто у него СПИД и дебильность. Всего хорошего.

Она резко подняла меня за воротник, как за шкирку, и я больно ободрал щеку о железные прутья. Велела идти в сторону детской площадки, и я нехотя пошел, постоянно оглядываясь на Веру и Кирилла – они тоже отходили, растерянно поглядывая на меня. Воспиталке не нравилось, что я оборачиваюсь, и она толкала меня в спину, давая понять, чтобы я шевелился быстрее. И я шевелился.

Вера и Кирилл меня тоже не забрали.

* * *

Мне часто не хватало еды в баторе. Старшаки любили подойти и начать вылавливать своими ложками мясо из наших тарелок. У тех, кто пытался их остановить, суп оказывался за шиворотом. Поэтому никто и не пытался. Только новенькие, не зная порядков, возникали, бывало, по первости.

Кроме мяса, отбирали хлеб, булочки, печенье и конфеты. Питались мы в основном макаронами и гречкой. Воспиталка сидела рядом, ела свою двойную порцию и не обращала на это никакого внимания.

Но однажды у меня было целых две недели сытой жизни. Повариха Галина Петровна начала после обеда подзывать меня к себе, уводила на кухню и там кормила еще раз – уже по-нормальному. Причитала, что я совсем худой и что она видела, как мне не дают нормально поесть. Я думал: странно, ведь никому из зайцев не дают, почему она кормит только меня? Но я молчал, боялся, что если скажу про остальных, то мне будет доставаться меньше еды.

Две недели она меня так подкармливала, а потом воспиталка сказала, что Галина Петровна хочет взять меня на гостевой. Я спросил:

– Почему именно меня?

А воспиталка ответила:

– Не задавай тупых вопросов.

Цапа и Баха подслушали наш разговор и потом подловили меня у спальни. Цапа прижал меня к стенке, держа за грудки, и вкрадчиво объяснил:

– В городе достанешь нам что-нибудь из техники и шмоток. Понятно?

Я кивнул. Они отпустили меня.

На самом деле мне меньше, чем другим, попадало. Это потому что всяких зубрил, очкариков и уродцев не трогали, никакую пользу с них поиметь было нельзя. Мне повезло – меня считали уродцем. Кроме того, очень опасным уродцем. Воспиталки говорили, что если меня избить до крови, то можно заразиться. Один раз Цапа разбил мне нос, когда в столовой я отказался отдавать ему свой хлеб, а я вымазал в крови руки и побежал за ним, угрожая, что он умрет. Он тогда здорово верещал.

В общем, про Галину Петровну. В гостях у нее я провел три дня. Ей уже было за пятьдесят, жила она в однокомнатной квартире с котом, спала на диване, а я рядом на раскладушке. Первый день у нее прошел ничего, нормально. Она покормила меня, разрешила смотреть любые каналы на телике и играть в телефон сколько захочется.

А на следующий день сказала:

– Давай энергетически очистим твой организм.

Я нахмурился:

– Это как?

– Сходим к одной моей знакомой, она моему бывшему мужу вылечила рак, когда уже врачи руки опустили!

– Да я здоров…

– Вот и проверим это!

В баторе мне все говорили, что я болею, но я этого не чувствовал. Каждый день я принимал несколько таблеток, названия которых знал наизусть: «Диданозин», «Эмтрицитабин» и «Невирапин». Нянечки приносили мне их перед едой вместе со стаканом воды (но таблетки все равно застревали в горле). Они говорили, это нужно для того, чтобы моя кровь не была заразной, но, сколько бы я ни пил лекарств, заразным быть не переставал.

Я подумал, что Галина Петровна знает способ, как вылечиться раз и навсегда, поэтому согласился пойти к ее знакомой.

Жила она в соседнем доме на третьем этаже. Так сразу и не подумаешь, что экстрасенс, – бабушка как бабушка. Сто раз таких видел. Квартира у нее с виду тоже была обыкновенная: в зале цветастый ковер, телик-коробка, старый сервиз на полке полированного шкафа.

Зато во второй комнате уже поинтересней. Во-первых, вместо двери проем закрывала тяжелая блестящая фиолетовая штора. Ну а дальше – загадочный полумрак, свечи на невысоком столе, на полках светятся непонятные шары.

Мы с Галиной Петровной сели с одного конца стола, а бабушка-экстрасенс – с другого. Мы еще ничего не успели ей рассказать, как она сама со мной заговорила:

– Знаю, что тебе врут. Делают из тебя жертву фармкомпаний. Настоящие болезни имеют симптомы, ты знаешь об этом?

Я молчал – мне было непонятно, о чем она.

– Ты чувствуешь себя плохо?

– Нет.

– Значит, ты не болен. Тебе просто нужно пройти через очищение души и тела. Подойди ко мне.

В темноте, при горящих свечах, ее глаза светились как у ведьмы. Я не двинулся с места, но Галина Петровна подтолкнула меня. Я подумал, что должен делать, как она скажет, ведь она была добра ко мне.

Я обошел стол и встал перед ведьмой. Она подняла мою голову за подбородок и посмотрела мне в глаза.

– Сейчас я буду молиться, а ты крестись, понял?

– Я не умею… – одними губами ответил я.

Она, отпустив меня, показала, как это делается. А потом закрыла глаза и начала монотонно говорить:

– Господи, сними с него всякие болезни и хвори: головные, нутряные, ручные, ножные, костя́ные, кровя́ные. Пусти эти хвори на синее море…

Я не понимал, что она говорит, и не знал, в какие моменты нужно креститься, так что невпопад водил рукой от плеч ко лбу и обратно. Она много-много раз повторяла эти