Душа - Алиса Селезнёва

их ребёнок умер. Умер, к сожалению, навсегда и безвозвратно, но, если бы я вдруг оказалась на месте этого мужчины, то вряд ли бы нашла в себе смелость даже позвонить. Я всегда была трусихой и больше всего на свете боялась сообщать кому бы то ни было плохие новости.

– Вам лучше начать собираться и выезжать в больницу. «Скорая» уже близко. Слышите сирену? Я наберу Вам ещё раз, когда врач точно скажет номер.

– Умоляю. – Папа словно ребёнок зашмыгал носом. Я прикрыла глаза, чувствуя, что он плачет. – Умоляю, скажите, что она жива.

– Мне жаль. Мне очень жаль. – И седовласый отключил вызов.

Мне хотелось заплакать. Я чувствовала, как слёзы подступают к горлу, как щекочут нос, как разъедают глотку и как не могут пролиться. Видимо, призракам отказано даже в способности плакать. Всё правильно: плачьте, пока живы.

– Значит, ты Наташа?

Насмешливый голос заставил меня обернуться. В груди зашевелилась надежда: меня кто-то видит. Жаль, шевеление было недолгим, потому что этим кем-то оказался остроносый мальчишка лет двенадцати. Сухой, жилистый и полупрозрачный. Он склонил голову набок, словно хотел меня поприветствовать, но, вдруг передумав, зло рассмеялся.

– Добро пожаловать в ряды умерших! Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Не кружится? Может, стакан воды или стул?

В памяти замелькали картинки. Я видела лицо этого мальчишки лет пять назад в новостях. Рыжий, всё лицо в веснушках. Папа тогда с болью в голосе промычал: «Словно солнышко поцеловало», а соседка, тётя Катя, фыркнув, добавила: «Чего взять? Детдомовский!»

Подробности аварии давно стёрлись из моей памяти. То ли грузовик, то ли автобус. Говорили о нём мало, а водителя, кажется, так и не наказали. Позже выяснилось, что мальчик переходил дорогу в неположенном месте, и громоздкая машина не успела затормозить. Особенно сердобольные жители повесили на столбе, возле которого мальчик погиб, что-то вроде почтового ящика, поместили сверху его фотографию и букет из гвоздик.

– Саша? ‒ спросила я наугад.

‒ Савва! ‒ недовольно поправил мальчик, делая вид, что чешет нос. ‒ Знать надо! Савелий Нестеров собственной персоной. Я вроде как национальный герой тут, так что не смей забирать мою славу!

«Славу… Вот так слава ‒ умереть под колёсами автомобиля», ‒ вздохнула я и по привычке прикусила губу, но не почувствовала боли. Ущипнула себя за палец – опять ничего.

«Вот и всё! Больше никаких физических страданий, только душевные – только в сердце, точнее там, где оно раньше располагалось».

‒ Ну хоть поговорить с кем будет, ‒ продолжил Савва, активно жестикулируя. ‒ Только на мою территорию не смей ходить, она за зелёным домом начинается.

‒ Не бойся. Не буду.

‒ Все вы так говорите, пока плотные, – он взглядом показал на своё полупрозрачное тело. –Первые несколько месяцев после смерти я тоже выглядел вполне живым, но черви в земле не дремлют. Как только начнёшь разлагаться, и твой облик подпортится.

– По сравнению со всем остальным – это мелочь, – только и смогла выдавить я.

Внутри разрасталась пустота. Я умерла. Умерла!!! Умерла… И что же делать теперь?

– «Скорая» приехала, – закричал кто-то. – Расступись.

– И полиция подъезжает, – ехидно заметила женщина в цветастом платье, которая не спускала глаз с мальчишки, сбившего меня и без умолку разговаривающего с кем-то по телефону. – Ты посмотри, гадёныш какой, номера пошёл скручивать.

Дверь кареты скорой помощи открылась, и молодой парень, одетый в голубоватую медицинскую форму, состоящую из брюк и рубашки, легко спрыгнул на землю. Савва фыркнул. Я сорвалась с места, припустилась бегом к машине и… упала в его объятия. Но он прошёл мимо, не ощутив даже моего холода. Тёмно-карие глаза были прикованы к распластанному на асфальте телу, а губы беззвучно шептали: «Наташка». Снова и снова только «Наташка».

Никто и никогда не поверит вот так запросто, что его любимый человек умер. Никто. Каждый будет сомневаться, а ещё отрицать и торговаться. Ромка не стал исключением. Он никогда ничего в своей жизни не отдавал без боя и сейчас, по-видимому, решил повоевать со смертью. Делал искусственное дыхание, давил на сердце и считал. Считал постоянно, считал до тех пор, пока бородатый водитель, напоминающий скалу, не оттащил его от моего мёртвого тела и силой не затолкал в машину.

– Кто это? – скучающим тоном произнесла Ромкина напарница, женщина лет сорока с пухлыми, ненатуральными губами.

– Наташа, – коротко ответил водитель, доставая носилки. – Его Наташа.

Напарница чуть заметно приподняла брови.

– Жена, – водитель насупился и уложил моё тело на носилки. – Она заходила к нам дня два назад.

– А… Понятно, – Ромкина напарница качнула головой и зачем-то похлопала себя по левой ключице. – Вот поэтому я не вышла замуж. Одной лучше.

– Поможешь?

Водитель указал на край носилок, который лежал у её ног. Женщина ощетинилась, хотя и нагнулась, но её опередил седоволосый. Вместе с водителем они погрузили моё тело в машину.

– Куда повезёте?

– В пятую, – небрежно сказала напарница, – там хоть морг есть.

– Понял, – седоволосый как-то странно посмотрел на женщину и быстро отбил на моём телефоне смс для папы: «Наташу везут в пятую», а потом положил его вместе с сумкой на сиденье рядом с Ромкой. – Держись, парень, – сказал он, похлопав его по руке, а затем пошёл в сторону подъездов.

– Я пойду, – шепнула я Савве и тоже пробралась в машину, опустившись на свободное сиденье. – Я должна быть там.

Ромка сидел напротив молча, обхватив руками голову. На голубоватой рубашке поблёскивало несколько пятен крови. Моей крови. Испачканные перчатки валялись на полу под сиденьем. Дорога петляла, и машина часто меняла направление. Ромка не двигался, и на мгновение мне показалось, что он тоже умер. Лишь спустя время я поняла, что его теперешнее состояние психиатры обычно называют шоком.

Он не заговорил и после приезда в больницу. Просто вышел из машины и молча зашагал по коридору. Возле лестницы на второй этаж его догнал папа.

Глаза у него были красные и опухшие, отчего морщины под ресницами стали ещё заметнее. Спина сгорбилась. Он уже знал ответы на свои вопросы, но всё равно спрашивал. Так, на всякий случай.

– Ты принимал вызов на Братьев Райт?

– Да, – одними губами ответил Ромка, уставившись в одну точку.

– Это Наташа?

– Да.

– Её сбила машина?

– Да.

– Есть надежда?

Ромка промолчал и отвернулся. Папа протянул ему руку, но, не дождавшись рукопожатия, обнял, а потом тихо заплакал. Спина у Ромки была прямая, он даже не нагнулся, а просто сжал руки в кулаки. Так и стоял, как каменный. Не говорил, не плакал и будто уже ничего не чувствовал…

Глава вторая