И арабика, и робуста - Оксана Петровна Асеева

чесноком и ржаным хлебом. После пью чай с тортом. Торт называется «Черный лес». Он приготовлен из шоколадного бисквита, крем-чиза, вишен и полит шоколадом. Я ем кусок торта до последней крошки, такой он вкусный. Наконец-то сыта.

Про корицу вспоминаю дня через два. Достаю из сумки завернутую в целлофан пряность, разворачиваю, и вдыхаю ее нежный, сладкий аромат.

Корица растет очень далеко, в странах, где всегда тепло. Где для жизни достаточно сделать навес от дождя. Где не надо одеваться в меховые шубы, чтобы не замерзнуть в холода. Там везде много еды: в реках и морях – рыбы; в лесах – оленей; на деревьях фруктов; в земле – вкусных съедобных корней. Даже, представьте, растет хлебное дерево.

«Корицу собирают в легкие плетеные корзины красивые девушки, похожие на Нефертити», – думаю я.

Девушки сносят корицу под навес для сушки. После ее вьючат на слонов погонщики. Затем слоны медленно и долго идут к порту, чтобы погрузить корицу на корабль. По пути погонщики останавливают слонов и делают привал. На привале люди едят какую-нибудь вкусную еду, и пьют кофе – арабика или робуста, кто что любит. Слоны тоже что-то едят, много и впрок. И вновь вереница слонов шествует к порту, где ароматный товар ждут корабли. Корабли долго-долго идут в океане, пока, наконец, не пристанут в порту какой-нибудь холодной страны. Вот какой долгий путь у корицы. Поэтому так высока цена маленькой чашечки напитка с ней.

Я кладу на батарею целлофановый пакетик, на него – корицу, чтобы просохла. После заворачиваю в этот же пакетик и убираю в стол.

«Мне просто необходимо иметь для выхода шляпку», – рассуждаю я. Аристократки, они же такие – ни за что не выйдут на улицу без шляпки.

Надо развивать аристократические привычки. Несмотря на свое генеалогическое древо, похожее на изуродованное средневековым палачом тело человека: одни ветви не успели вырасти, чтобы жить, у других жизнь сложилась настолько горько, что жизнью эту муку назвать нельзя. И теперь моя ветвь из этого самого древа страдает фантомными болями.

Довольно далеко от моего города, в станице, живет женщина, что делает шляпки на заказ. «У нее и закажу», – принимаю решение я.

И мы протянем друг другу наши руки-ветви: я закажу у этой женщины шляпку, она мне ее сотворит.

Однажды я надену чýдную или чуднýю (не знаю, как правильно) шляпку, выйду на улицу. Меня в ней сфотографируют, разместят в сети, а кто-то в далекой и теплой стране увидит эту фотографию и подумает:

«Вот счастливая женщина из холодной страны. Настолько холодной, что даже деревья от холода одеваются в толстую кору. Лишь только потеплеет, женщины там носят шляпки.

В этой стране большие дружные семьи. Родственники в выходные и праздничные дни собираются у своих мудрых стариков на обед. Всем хватает места за большим столом. Накрахмаленные салфетки с монограммой семьи, фамильное столовое серебро, фарфор. На стенах портреты предков, живших столетия назад.

За обедом подают одно блюдо за другим. Течет неторопливая речь счастливых людей, которые живут без потерь и бед. Генеалогическое древо этих семей можно проследить до Рюрика, а то и старше».

Так подумают жители далеких стран, когда увидят меня в шляпке.

Я не буду разрушать эту легенду. Пусть так. Просто мое генеалогическое древо настолько велико, что я вижу только свою ветвь. А остальные ветви и ствол уходят в облака. Вот и все.

«Закажу себе перчатки», – думаю я. Интересно, они должны быть в тон моей шляпке или обуви? Или одежде?

Надо развивать в себе аристократические привычки. Может быть, тогда я буду оставлять щедрые чаевые и отличать кору кассии от корицы.

2 апреля 2022 года