Максим Горький - Ярмарка в Голтве

- Скiльки за цю пару просите? - спрашивает покупатель пространство...

Из-под воза раздается неторопливый ответ:

- Девяносто рублiв...

- И то гроши! - говорит покупатель и отходит или спрашивает:

- А чего ж бы вам, дядько, цiлу сотнягу не просить?

- Та вже менi бiльш того, скiльки треба,- не треба грошей. А коли вы вже такий добрый, то давайте и усю сотню - я вiзьму...

- Спасибо вам... А скiльки ж бы дiлом узяли?

- Та вже так, щоб не довго балакать, возьму я с вас... девяносто рублiв...

Начинается торг. "Чоловiки" не торопятся,- это совсем не в их характере,- и продавец вылезает из-под воза не ранее того, как убедится, что покупатель серьезный. Понемногу горячатся и вот уже бьют друг друга по рукам, молятся по десяти раз и более, расходятся, снова сходятся. Всё делается медленно, но основательно, вдумчиво. Ядреной и крутой ругани великоруссов, от которой дух в груди спирает и глаза на лоб лезут, не слышно,- ее заменяет меткий юмор, щедро украшающий речи. Не слышно и великорусского "тыканья". Сивый дiд, у которого безусый хлопец торгует пару молоденьких бычков, так, например, отчитывает покупателя:

- Здается менi, что вы, хлопче, раненько маткину цицьку на люльку змiняли, бо разума у рiчах ваших не бачу я...

- Та як же, дiду! Воны и некрасиви - ось роги якие...

- А хиба ж вы рогами пахати будете? Так купуйте ж собi козлiв: у них рога красивейши...

Сыны Израиля вертятся меж возов, как вьюны. Они обо всем спрашивают, всё щупают и всё покупают. "Чо-ловiки" говорят им "ты" и смотрят за ними во все глаза. Паны встречаются с "чоловiками" с чувством собственного достоинства, и в разговоре с паном у хохла сквозь внешнюю почтительность пробивается не одна нотка пренебрежения. Видно, что пан давно уже определен как "ненужна козявка у пчелином рои".

У одного из возов корова, привязанная к нему, вдруг зашаталась и в корчах повалилась на землю. "Жшка", продававшая ее, соскочила с воза и закрутилась вокруг больного животного, как в вихре. Испуг, граничащий с ужасом, выразился на лице бедной женщины, сразу лишившейся надежды продать свою скотину.

- Ой, господи! Ой, добри люде! Ратуйте - що во-но таке? Що воно? Ой, мати пречистая!

Сразу выросла толпа и принялась горячо обсуждать несчастие. Делали предположения, отчего именно заболела корова и как всего лучше лечить ее. Явился какой-то древний старик, весь, точно плесенью, покрытый лохмотьями, и начал отчитывать корову, творя шёпотом молитву. Толпа поснимала шапки и молча ждала результатов моления, изредка крестясь. А корова билась на земле в судорогах, пыталась встать и снова грузно падала. Она тяжело вздыхала, и много боли было в ее кротких глазах. Потом ее хозяин, сняв с головы шапку, стал ею растирать хребет животного, трижды обвел шапкой вокруг рогов, трижды вокруг шеи и столько же вокруг хвоста. И это не помогло. Принесли бутылку дегтя и вылили в глотку животного, потом угостили его скипидаром, наконец явился коновал, угрюмый мужик, с разнообразными инструментами у пояса. Он важно осмотрел корову и пробил ей каким-то ржавым гвоздем вену на шее. Тонкими струйками хлынула густая, черная кровь. Какой-то моралист нашелся в толпе. Он посмотрел на корову и ее хозяина, убитого горем, и сказал:

- От це вам, дядько, божие наказание... Здаетца менi, що хотели вы утаиты, яка вона ваша корова... И открыв господь людям вашую думку... От як!

Хохол посмотрел на него и грустно покачал головой.

- Бог мою думку знае...- вздохнул он.

А рядом с этой сценой разыгрывается другая. "Жшка", размахивая руками, как поломанная мельница крыльями, бранит своего "чоловiка". Он сидит на земле, упираясь в нее руками, и блаженно улыбается. Нос у него красный, сияющий, шапка на затылке, ворот рубахи развязался, и солнце бьет ему прямо в грудь и лицо.

- Голодранец ты! Хиба ж мордi твоiй не стыдно? Э-э, шибеник! Визьму кнут, та як учну стегать...

- Оле-ена! Утыхо-о-омырся-а! - тянет "чоловiк", подмигивая жiнке.Слухай... Я и тобi пивкварты купив.

- О-о! - стонет жшка.- Бесстыжи очи!

Наклонясь к мужу, она с великим трудом приподнимает его с земли и старается засунуть это расслабленное хмелем тело под воз. "Чоловiк" стукается головой о колесо и предупреждает жену:

- У карманi штанiв скляница... то як бы и... и вона не побилась... э?

Через минуту они оба дружелюбно распивают "пивкварты", и добрая, хотя строгая, супруга уже обложила своего благоверного сеном и одеждой так, что он мог свалиться в любую сторону без риска удариться своей головой о колесо.

Молоденький еврей с ящиком на груди ходит и кричит:

- Роменский табак! Панский табак! Крепчайший табак! Чёрт курил - дымом жiнку уморил.

- От це добрый табачино, коли з его жiнки мрут! - замечает какой-то Солопий Черевик.

В центре ярмарки два длинных ряда палаток образуют широкую улицу, сплошь набитую народом. Под одним из полотняных навесов приютился еврей с рулеткой. Его окружает плотная толпа преимущественно молодежи, и из нее то и дело раздаются то угрюмые, то возбужденные голоса:

- Красна! Черна! Чет!

В стороне бледный и встревоженный парубок уговаривает другого:

- Онисиме! Дай же менi карбованец! Бо я, ма-будь, и ворочу мои гроши... О, не грать бы менi в ту бiсову штуку... Вертыться, вертыться - та и выверне твои карманцi..

Остробородый ярославец торгует гребешками, ножичками, книжками, мылом...

- Паж-жалуйте-с! Заграничные товары! Столичные книги! Благовонные мыла! Небесные духи! Молодой юноша! - позвольте вам предложить книжечку для приятного чтения-с? Не угодно ли подробно рассмотреть, очень занимательная история - смерть господина Ивана Ильича, сочинение графа Толстого. При сем же веселая комедия - "Плоды просвещения". Очень тонко осмеяны господа столичные и русские мужики. Продаю за двадцать копеек-с! Графское сочинение - за двугривенный, дешевле никто не продаст! А вот еще не пожелаете ли "Князь Серебряный"? Про царя Ивана Грозного... по случаю того, как эта книжечка уже читана,- за тридцать пять копеек отдам! Стихи поэта Пушкина-с - по пятачку и по три копейки книжка... Прекрасные стихи самого веселого содержания... "Андрей Бесстрашный, русская повесть"... цена три копейки. "Япанча, татарский наездник, взятие города Казани". О разведении кур - не желаете ли просветиться? Пять копеек цена... Машинка для усов - извольте-с! "Житие иже во святых отца нашего"... Красавица! Купите зеркальце? Душистое мыло есть... Чего-с? За Ивана Ильи-ча гривенник? Напечатано на книжке двадцать. За гривенник могу продать вот-с "Еврейские рассказы"... Тетка! Ты так гребень сломаешь... Почтенный! купите бритву? "Загробная жизнь, или О том, что ждет душу нашу по смерти"... Весьма полезно знать - цена полтина! Не желаете? "Болезни домашних животных" - полюбопытствуйте! "Веретагианская кухня"... А то вот часики продаю: серебро - как золото, ход самый правильный, цена дешевая... Почтеннейший - мыльца для дочки не желаете ли приобрести?.. Последнее слово, милый: за Ивана Ильича - восемнадцать копеек...

Ни одной секунды не молчит этот сухой и поджарый ярославец, продающий сразу двум десяткам покупателей. Его звонкий голос издали влечет к нему народ, и около его лавочки тесная толпа. Одни покупают, другие просто смотрят на продавца и слушают его бойкую, рассыпчатую речь. Здоровенный усатый хохол долго таращил на ярославца большие выпуклые глаза и вдруг расхохотался.

- Чого вы, пане, регочете? - спросил его сосед.

- Та ось вiн, цей москаль, нехай ему, б!сову сыну, гадюка у глотку влiзе... Вин зовсим як та молотилка роботае. Доброму чоловiку у мисяць стильки не сказа-ти, як вин у час каже...

А у возов с глиняной посудой из Опошни,- посудой, замечательной по рисункам, но грубоватой по исполнению,- торгуют хохлы. Здесь не торопятся. Вот какая-то разомлевшая от жары женщина с зонтиком в руках подходит, берет макитру - подобие великорусской корчаги - и, рассмотрев ее, спрашивает:

- Скильки грошей?

- За що? - осведомляется продавец, возлежащий под возом на брюхе.

- А за макитру...

- Тридцать пьять копiек...

- О, лишечко! та то дуже дорого!

- Хиба ж?

- А звисно! Вон она неровна та корява...

- А що ж вы, пани, с цей макитры стрелять хоче-ге чи що? Зачим ей буты ровной? Не ружье вона, а макитра.

- Та воно вiрно... Ще и не гладка вона та и тускла яка-то...

- Так же то зеркало гладко та блестяще, зеркало, а не макитра...

- Вона и дребезжит...

- О? То значится - в ней дирка е.

- То-то е дирка...

- Так вже свiт устроен, пани, что у ним усе диря-во... Вон и у вас, пани, хусточка з диркой...

Пани краснеет и оправляет платок на груди...

- А вы, пани, подивiтеся, може и знайдете крепку макитру.

Пани смотрит макитры, а продавец, неподвижно лежа под возом, смотрит на нее...

- Будьте милостивы, скажить менi - от така хороша? - показывает пани выбранную посудину.

- Це? Зс всих наилучша...

Начинают торговаться. Это длится долго, часто прерываясь паузами, во время которых женщина выдумывает всё новые и новые недостатки макитры, а торговец наслаждается покоем в тени воза. Бойчее торгуют "жiнки". Они продают какое-то розовое питье, вишни и тарань. Этой рыбы целые вороха лежат на земле, и, так как ее здесь очень любят, она покупается хорошо. Звонкие голоса женщин так и режут уши.