История одной семьи - Роза Вентрелла

малейшего намека на грудь. На фоне узких плеч голова ее казалась больше, чем надо, а руки — длиннее. Только большие миндалевидные глаза исправляли положение и вызывали у мужчин противоречивые чувства, от жестокости до нежности. Но самой красивой в семье была она, моя мама.

Продавцы на рынке замирали, чтобы рассмотреть ее получше, вдыхали аромат духов, который она оставляла за собой, и прикладывали руку к сердцу, трепетавшему ради нее. Тереза лишь сдержанно улыбалась, едва приподняв уголки губ. Она мечтала покинуть дом Латорре. Такая красавица не может всю жизнь работать горничной.

Однажды в октябре она надела кремовое платье с широкими бретелями, подчеркивающими тонкую талию, и кружевной вышивкой, привлекающей внимание к роскошной груди. Мама, выглядевшая даже лучше обычного, торопилась забрать одежду от швеи. Она нечасто проходила по площади дель Феррарезе: там жили ее родители и сестра Корнелия, и мама предпочла бы, чтобы Габриэле и Антониетта не видели ее вырядившейся, как богатая синьора. Возможно, Габриэле просто посмеялся бы над дочкой и посоветовал не сходить с ума. Красота красотой, но мама не хотела давать родителям повод для иллюзий. Поэтому прижималась почти вплотную к стене и шла в тени домов, лежащей на тротуаре.

Так мама надеялась остаться незамеченной, однако моему отцу хватило секунды, чтобы все-таки заметить ее и потерять голову. Мамина оливковая кожа быстро притягивала к себе загар; вот и тогда яркие солнечные лучи подарили ее телу красивый персиковый цвет и усеяли нос и щеки восхитительными веснушками. Девушка показалась отцу прекрасной, как картина, произведение искусства, от которого захватывает дух.

— Синьорина, могу я помочь вам с покупками?

Он уверенно улыбался, и надменная строгость моей матери на мгновение отступила. Она задержала взгляд на больших ясных глазах и на овале почти женственного лица. И подумала, что ей не устоять, когда обнаружила замечательную ямочку, очерчивающую идеальный кружок прямо в середине его правой щеки. Незнакомец благоухал дешевым бриолином, только что нанесенным на смолисто-черные волосы, а еще тальком и одеколоном.

«Как он прекрасен, Мадонна!» — подумала Тереза, вздохнув, но ничего не сказала. Эта безмолвная сцена длилась несколько секунд. Теперь мама больше напоминала добычу, чем неприступную гордячку, и отец уже видел, какое будущее их ждет. Она снова оглядела его: высокий лоб, гладкие руки с длинными изящными пальцами. Ногти словно ровные восковые пластинки, а не пожелтевшие, как у ее отца. На мгновение она почувствовала, что они не ровня, и принялась перебирать пальцами один из своих красноватых локонов. Жест, таящий беззащитность и смущение.

— Я понесу сумки, синьорина, — сказал отец и, переходя от слов к делу, протянул руку.

Их пальцы на мгновение встретились. Легчайшее прикосновение тряхнуло маму электрическим разрядом. Она вздрогнула от силы незнакомого чувства и заторопилась к дому. Ей хотелось как можно быстрее уйти с площади. Теперь уж точно никто не должен был ее увидеть. Они молчали до самой Муральи. Антонио приветственно кивнул мужчинам, стоящим у бара на рынке, а затем обошел все прилавки, один за другим, словно Тереза была приезжей и нуждалась в проводнике.

— Где вы живете? спросил он наконец, и она тут же судорожно перевела взгляд в другую сторону, потому что не хотела признаваться, что живет на площади дель Феррарезе. Но даже при желании она не смогла бы приказать незнакомцу оставить ее в покое.

— В доме Латорре, — быстро сказала мама, едва шевеля губами. И добавила: — Я работаю там горничной.

Она снова вздохнула, потому что Антонио не смутился. Просто кивнул и улыбнулся ей:

— Конечно, я знаю, где это. Я провожу вас.

Они попрощались у двери. Мама торопливо и робко взмахнула рукой и отвернулась.

2

Все жители района нарядились в обновы, купленные специально ради праздника святого Николая, который был в особом почете у местных. Перед тем как торжество выплескивалось на улицы и рыночную площадь, святого следовало почтить мессой в базилике, где его статуя красовалась в одной из часовен бокового нефа. Перед началом праздника в церковном дворе собирались люди, а по обеим сторонам от входа две пухленькие женщины в черном продавали большие восковые свечи с образом Николая и маленькие книжки с житиями святых. Мой отец был там со своим другом Джиджино и группой других верных прихожан из числа молодежи. Он не знал, что моя мама уже заметила его в толпе. Яркий свет лился внутрь сквозь окна базилики. Позже отец рассказывал моей матери, что чувствовал себя не в своей тарелке, постоянно искал девушку взглядом и даже позволил неприятным мыслям завладеть собой.

Вдруг отсутствие Терезы в церкви означает, что ее не назовешь верной прихожанкой? Но если так, что за жена из нее получится? Современная женщина, каких много появилось в последнее время? В мини-юбке, с коротко стриженными и гладко прилизанными волосами. Может быть, даже с сигаретой в зубах.

Отец не отрицал, что эмансипированные, уверенные в себе женщины будоражат его воображение, но завести семью хотел с другой. Он искал благовоспитанную девушку, хотя несколькими днями раньше вообще не знал, что ищет жену. До того, как он увидел мою маму и услышал ее смех, мысль о семье даже не приходила ему в голову. Однако теперь Антонио было ясно, ясно как день, что он хочет жениться и посвятить себя чему-то большему, чем жизнь рыбака, шутки с друзьями и вино по вечерам.

Он рассказывал маме, что почти потерял надежду встретиться с ней, когда за облаком лиц и черных вуалей, покрывающих головы самых верных прихожанок, вдруг наконец увидел Терезу рядом с другой женщиной. Очень похожей на нее, только с усталыми, ввалившимися глазами, множеством морщин и несколькими лишними килограммами, которые, впрочем, не вредили грациозной фигуре. Отец задержался взглядом на прекрасном профиле девушки, которая похитила его сон, на янтарной коже, будто сияющей в церковном полумраке. Выражение ее лица казалось почти угрюмым, резко отличающимся от легкости, которой он любовался всего несколько дней назад. И все же от естественной красоты избранницы его будто снова ударило током. Отец с трудом сглотнул густую горькую слюну и едва сумел вдохнуть. В животе роились новые странные чувства, словно маленькие ножки топтали его внутренности, пинали их, растягивали и скручивали. Мой отец, большой и сильный, будто вырубленный из ствола оливкового дерева и воспитанный без особых сантиментов, внезапно почувствовал себя беззащитным. Он отогнал предательскую мысль, что девушка отвергнет его предложение или вовсе откажется с ним говорить.

Антонио опустил взгляд и услышал, как дыхание вырывается из бесчисленных ртов, как много рядом разгоряченных тел,