Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин

Полюбившийся зрителям исполнитель собственных песен, король шансона…

Антон сделал интригующую паузу.

— Почему у него меч? — спросил Роман. — У Пересвета было копье.

Роман сплюнул в пакет.

Я подумал, что памятнику меч подходит лучше копья. У копья в монументальной проекции серьезный изъян — не удобно сидеть птицам, меч в этом смысле гораздо предпочтительнее.

— Встре-е-еча-ем!

Антон однозначно проводит не только праздники, но и боксерские поединки.

На эстраду энергично взбежал округлый бодрый мужчина в зауженных брюках и серебристом пиджаке.

— Влад Заточник! — представил Антон. — Встречаем неистово!

Публика ответила восторженными аплодисментами. Заиграла настырная музыка, Заточник стал хлопать в ладоши над головой, переступать с ноги на ногу, а потом запел:

Я не был в Уссурийске,

Я не был в Бугульме.

Якутки и марийки не плакали по мне,

Мулатки и хорватки не вызывали грусть.

Я помню Касабланку, я верю, я вернусь!

Заточник пружинисто соскочил с эстрады и, виляя корпусом, приблизился к первому ряду трибун. Вытянул за руку дипломантку восьмого совещания музработников, обнял за талию и начал танцевать, не прекращая, впрочем, пения.

Я вернусь, дорогая, я вернусь…

— Паша… — Роман указал на певца.

— Его зовут Влад, — поправил я.

Заточник отпустил первую барышню и протанцевал вторую, постарше, не забывая петь про далекий берег, вечную тоску и преданную любовь. Ниже нас на трибуне сидела женщина, она поводила плечами в такт композиции, янтарные бусы у нее на шее подрагивали. Заточник нацелился на третью барышню.

— Его могут звать и по-другому… Но, в сущности, это Паша. Ничуть не вздрагиваю… И почему все-таки Пересвет? Это знак? Не понимаю… Как там у старины Хазина… Две тысячи первый год, здравствуй, тучный песец… Слушай, Витя, отличное стихотворение, я его недооценивал, хочу… хочу все-таки огласить…

— Лучше не надо.

— Нет, я обязан исполнить… старинная казацкая песня… про гибель станции «Мир»… Хазик подонок, но стихиры складывать может… Я бы сказал, он немножечко бунтовщик…

Из толпы показался Федор. Он был в полевой милицейской форме и с короткоствольным автоматом Калашникова на боку, Федор оглядел трибуны, заметил меня, поманил рукой — спускайся.

— Не пойдем! — прошипел Роман. — Не тронет, тут народ…

Федор поманил снова.

— Пошел ты! — крикнул Роман.

Женщина с бусами обернулась и поглядела на меня с непонятной укоризной.

— Да он не плевал, — сказал Роман.

Женщина хотела сказать неодобрительное, но промолчала, я быстро спустился с трибуны.

Федор благоухал одеколоном.

— Здравствуй, Витя, дело есть.

Влад Заточник вернулся на сцену, песня, кажется, закончилась — жили долго, жили счастливо. Площадь одобрительно хлопала.

— Поговорим, Витя?

— О чем?

— Да есть немного…

Над площадью опять прошел вертолет.

— И ты, дэнсер, спускайся! — сказал Федор. — Надо решать, Витя, сам понимаешь.

Роман благоразумно поднялся выше.

— Не понимаю, — сказал я.

— Отойдем, Витя, — Федор указал в сторону сберкассы.

— Куда?

Вертолет, оставив в небе пять темных точек, перелетел за Ингирь.

— Да тут недалеко…

— Паспорта отдай.

— Да отдам, отдам, они у меня здесь, — Федор похлопал по нагрудному карману. — Дело в том…

— Обратите внимание на небо! — призвал Антон. — Сегодня у нас гости! Клуб парашютного спорта «Вертикаль»!

Площадь задрала головы.

— Надо Кристинку похоронить, — негромко сказал Федор.

Парашютисты образовали круг.

— Мы завтра собирались, — сказал я. — Снаткина…

— Не, Витя, не завтра.

Федор приблизился, неприятно уткнулся автоматом мне в бок, скорее всего случайно.

— Завтра нельзя, Вить, завтра никак, надо сегодня.

В небе раскрылись разноцветные купола.

— Почему? Третий день завтра…

— Сегодня, Вить, сегодня. Ты не спрашивай лучше, поверь уж. Все готово…

Федор указал в сторону сберкассы.

— Там все давно готово. Пойдем, Вить, лучше поскорее.

— Почему сейчас?

— Да потому.

— Мы завтра собирались…

— Да что ты заладил «завтра, завтра», не завтра, Витя… Никак завтра, надо сегодня. Она уже там, в автобусе…

— Как…

— Так! Я же говорю, все готово. Короче, подходи. Там, у сберкассы, я жду.

Федор переместил автомат на живот и пошагал прочь, толпа расступалась и смыкалась.

— Надо пойти.

Я оглянулся. Роман спустился с трибуны.

— Завтра третий день, — сказал я. — С какого сегодня-то?

— Мы должны пойти.

— Мы?

— Я тоже. Помогу, наверное… Тут ничего интересного не будет, похоже.

Это точно.

А может, это и неплохо, подумал я. Ничего не надо готовить, все готово, все в автобусе, не надо покупать водку и пироги, не надо проживать здесь еще один день, а на завтрашнее утро видеть Снаткину, видеть Ленюшку, который давно уже мертв. А сегодня все пройдет быстро. Закопаем, помянем, вечером Федя посадит нас на читинский, и утром я проснусь в Данилове, сойду с поезда и буду гулять по городу. Я десятки раз пересаживался в Данилове с северного скорого на восточный пассажирский, но в городе дальше вокзала не был. Наверняка красивый город.

— Ладно, — сказал я. — Посмотрим, что там.

Мы вслед за Федором перешли площадь и стали пробираться через людей к сберкассе. Толпа волновалась, все смотрели в небо, и я посмотрел, парашютисты рисовали над площадью широкие петли.

— Мы видим парашютистов! — с энтузиазмом провозгласил ведущий Антон. — Они приземляются точно в заданный квадрат!

— Я два раза прыгал, — похвастался Роман. — И всегда в заданный квадрат.

Я увидел Федора, он ждал возле сберкассы, курил.

— Витя, у меня свинчатка с собой, — шепотом сообщил Роман. — Нашел в сарае… Ты его схвати, а я в торец…

Федор помахал сигаретой. Автобуса не видно. Ладно…

За спиной восторженно выдохнула толпа — первый парашютист приземлился возле памятника. Федор бросил сигарету в урну, не попал, поднял, попал. Автомат на нем болтался бестолково, я подумал, что зря его Федор надел.

— Паспорта отдай сначала, — потребовал я.

— А дэнсер зачем? Там саблей махать не надо…

Федор уставился на Романа.

— Он, значит, тоже успел? — ухмыльнулся Федор. — Ах ты, чубатенький…

— Паспорта, — повторил я.

Приземлился второй парашютист.

— Да мне по барабану… — Федор достал из кармана паспорт, протянул Роману.

Роман взял, проверил.

— Твой, — Федор вручил паспорт мне.

Я убрал паспорт.

— За мной идите.

Федор перекинул автомат на другое плечо и пошагал в сторону гостиницы, свернул за угол. Мы за ним.

За углом на завалинке сберкассы сидел десантник; пулемет, растопырившись сошками, отдыхал у стены. Как лопата, почему-то подумал я. И тут же — что не лопата, но триффид, на первом издании на обложке точно был триффид, похожий на пулемет. Десантник кивнул Роману, тот кивнул в ответ.

Приземлился третий.

Автобус выглядывал из-под цветущей черемухи, рядом, как буксир перед сухогрузом, чернел вполне бодрый третий «Пассат» без номеров.

Водитель автобуса копался в двигателе. Все в