Собрание сочинений - Влас Михайлович Дорошевич
Собрание сочинений читать книгу онлайн
На рубеже ХIХ и ХХ веков россияне всех возрастов зачитывались газетными и журнальными публикациями Власа Михайловича Дорошевича, заслуженно провозглашенного молвой «королем российской прессы». Каждый номер газеты с его фельетоном, судебным очерком, путевыми заметками, литературным или театральным обзором оказывался ярким общественным событием. За новыми статьями Дорошевича выстраивались в очередь и влиятельные респектабельные издания, и склонные к погоне за дешевой сенсацией «листки». Настоящую популярность произведения Дорошевича приобрели в самом конце XIX века, когда он начал печататься в одесской периодике. В то время газетная проза, благодаря тщательной и скрупулезной работе со словом, встала в один ряд с большой русской литературой. Фельетоны, написанные Власом Михайловичем, до сих пор считаются образцом для подражания. Он умело компилировал самые разные жанры — политический памфлет, документальную повесть, сатирический монолог и многие другие. Уйдя от популярного в ту пору многословия, он сформировал собственный стиль «короткой строки», благодаря которому произведения получались лаконичными и точными. Фельетон Дорошевича, напечатанный в газете, автоматически поднимал тираж вдвое. Как писал Корней Чуковский, назвавший приезд Власа Михайловича в Одессу «литературной сенсацией»: «Дорошевич ведь буквально перевернул представление о фельетоне, сделал его живым, чрезвычайно разнообразным по форме…» Фельетоны писателя соединяли в себе блеск и непринужденность формы со всей полнотой серьезных публицисти- ческих задач. Поражала в Дорошевиче и его плодовитость: он писал ежедневно, с неутомимостью отзываясь на все события сегодняшнего дня. Читатели ждали очередное разоблачение, и Влас Михайлович не обманывал их. Успех писателя был всеобщий: горожане восхищались этим беспрерывным фейерверком тонкого остроумия.
— Что за чудное созданье!
— Кобыла Милосская, — в упоении шепчет стоящий рядом со мной московский спортсмен.
В 4 часа 10 минут опустился флаг.
Вперёд стремглав кидается «Оризона» и предлагает безумную скачку.
Дистанция в 3,000 метров (около 3 вёрст) была покрыта в 3 минуты 26 секунд 36 терций!
«Оризона» оторвалась и летит. «Ретц» идёт третьим. «Кизиль-Курган», «Максимум» и «Ссептр» держатся в хвосте.
Лошади скрылись за лесом и вылетают оттуда всё в том же порядке.
«Оризона» ведёт. «Ретц» третьим «Ссептр» в конце.
Поднялись на горку. Летят вниз. Поворот на прямую.
«Ретц», как машина, кидается вперёд.
Три прыжка, и «Оризоны» нет. Он первым вылетает на прямую и в руках летит к призовому столбу.
Словно ветром наподдало разноцветную группу.
Всё ринулось.
— «Ссептр»! «Ссептр».
«Ссептр» делает несколько молниеносных скачков. Только несколько! Тяжкий грунт не по силам лёгкой кобыле.
Всё пронеслось мимо неё.
До призового столба десяток корпусов.
«Ретц» идёт уверенно, в трёх-четырёх корпусах впереди. И вдруг вопль, настоящий вопль потрясает трибуны и круг.
Словно стрела, пущенная из туго натянутого лука, с задних мест вылетает кобыла «Кизиль-Курган».
«Ретц» в бешеном посыле старается вырваться.
С обеих сторон у него полосатые, как у Ильенко, оранжевые с чёрным цвета Сент-Элари, лидер «Оризона» и «Кизиль-Курган».
«Ретц» за флагом. «Кизиль-Курган» в изумительном финише берёт голову. И «Ретца» настигает делающий финиш «Максимум».
Секунда бесполезной борьбы. Обе лошади распластались в воздухе, и голова в голову, нос в нос, пролетают мёртвым гитом мимо призового столба.
«Оризона», сделав своё дело и проведя для «Кизиль-Кургана», отпала на четвёртое место.
«Ссептр», с удивительно интеллигентным лицом и чрезвычайно выразительными глазами, — завяла где-то на предпоследнем месте.
Вероятно, рассматривает дамские шляпки.
Когда победительница проходит среди публики, её встречают неистовыми криками, и мне показалось, что интеллигентная мисс «Ссептр» даже раскланивается.
Она так привыкла к аплодисментам! И принимает их на свой счёт.
Все проигрались на «Ретц».
Все проигрались на «эту проклятую англичанку».
И всё-таки колоссальная овация «Кизиль-Курган».
— Англия побита! Взяла французская лошадь.
«Кизиль-Курган». Это имя, от которого пахнет не то вареньем, не то востоком, — самое популярное слово в Париже.
Кизиль у всех на языке.
Вечером в честь победительницы взвиваются фейерверки в увеселительных садах.
А газеты пишут о патриотическом подвиге французской лошади.
«Кизиль-Курган» отомстила за поражение отца «Омниума», побеждённого когда-то англичанами на Grand Prix.
В заключение несколько цифр.
Г. Сэн-Алари получил за победу «Кизиль-Курган» приз в 300,000 франков.
Г. Блан выиграл с «Бобби» за то, что «Ретц» пришёл впереди «королевы английских лошадей», — 200,000 франков.
Публикой было поставлено в тотализатор на Grand Prix 1.675,145 франков.
Такова, — выражаясь громко, — гекатомба на этом празднике лошадиного культа. И таков культ лошади.
Поэт с Монмартра (Парижский тип)
Позвольте вас познакомить: Monsieur Пишон.
Да вы его знаете!
Поэт Пишон.
Ну, конечно ж, вы его знаете! Вы никогда не читали его стихов, но если вы просматриваете парижские газеты, вам, вероятно, намозолило глаза это имя. Пишон. Светский поэт Пишон.
— Вчера у графини X… состоялся именитый вечер, — один из самых блестящих в сезоне. Любезная хозяйка приготовила для избранного общества редкий сюрприз: присутствовавший в числе гостей известный поэт Пишон прочёл несколько новых произведений своей музы.
«Редкое» удовольствие! Оно повторяется каждый день. Там, здесь, тут…
— После обеда у маркизы Игрек известный поэт Пишон декламировал свои стихи.
— Приятным экспромтом на балу у княгини Зет был известный поэт Пишон, который по усиленной просьбе гостей согласился прочесть несколько своих стихотворений.
— Украшением артистического вечера у архи-миллионера W… было несколько стихотворений, прочитанных автором, известным светским поэтом г. Пишоном.
Пишон человек лет 45, коротенький, пузатый и жирный. С наружностью свиньи и с душой, в которой есть немного бога. В засаленном фраке и всегда немного. смятой рубашке; от толщины Пишон ужасно потеет.
Утро Пишона начинается приёмами. Квартирная хозяйка — Пишон состоит с ней в интимностях и потому не платит за квартиру, — докладывает ему:
— Лакей графини такой-то.
— Дворецкий герцогини такой-то.
— Чёрт с ним! Пусть войдёт! — разрешает Пишон и короткими, грязными пальцами разрывает длинненький надушенный конверт с гербом.
— Cher maitre! Тогда-то у меня обед. Не будете ли добры украсить его вашим присутствием, чем очень обяжете поклонницу вашего таланта и т. д.
— Хорошо. Кланяйтесь! — говорит Пишон и заносит день на бумажку, которая пришпилена у него над кроватью.
Пишон является, холодно выслушивает комплименты хозяйки и нетерпеливо поглядывает на дверь, в которой должен появиться дворецкий и объявить, что обед готов.
— Когда же, чёрт их возьми, дадут жрать? Пишон ест за двоих, с жадностью и чрезвычайно неаппетитно. Он уничтожает невероятное количество хлеба, кладёт всего по два куска, и когда подходящий лакей докладывает:
— Mouton Rotschild, такого-то года, — Пишон ворчит, прожёвывая:
— Хорошо. Лейте.
Пьёт он всё. И всё с жадностью, как человек, палимый неугасимой жаждой. К концу обеда он красен, глаза слегка мутнеют.
Когда все переходят в столовую, хозяйка дома с льстивой улыбкой обращается к поэту:
— Не будет ли добр cher maitre подарить нам несколько строчек вдохновения своей неувядаемой музы.
Пишон слегка ломается. Проводит рукой по красной лысине, говорит, что он не расположен, что:
— Это, право, не стоит того.
И, наконец, становится в позу у камина.
Всё смолкает.
Дамы слегка наклоняются вперёд, приготовляясь слушать, или мечтательно откидываются к спинке кресла. Кавалеры застывают в живописных позах. Пишон делает шаг вперёд, с отчаянным видом ещё раз проводит рукой по лысине и начинает нараспев, то замирая, то крича своим хриплым голосом.
Я переведу вам несколько стихотворений Пишона. Извините, что в прозе.
«У милой моей вовсе нет сердца.
Ах нет сердца совсем!
У милой моей в груди цветёт роза.
Нет сердца совсем.
Упрёки моей милой шипы этой розы.
Дыханье её, — той розы аромат.
И с каждым поцелуем, знойным и жгучим, распускается новый лепесток розы в груди моей милой.
В тихую полночь, когда звёзды караулят поцелуи, приходи ко мне, милая, — и пусть твоя роза расцветает пышней!
В груди моей милой вовсе нет сердца.
Нет сердца совсем».
— Браво! Браво! — сдержанно раздаётся кругом.
— Ах, сколько тут восточного колорита! — вздыхают дамы.
— Cher maitre! — стонет хозяйка дома. — Ещё что нибудь! Ещё!
Пишон на минуту задумывается и, вскидывая голову, начинает новое стихотворение:
«Увидев Зюлейку, сказал я:
— Аллах всемогущ!
Услышав несколько слов, которые она бросила, смеясь, — я сказал:
— Аллах премудр!
