Смелая женщина до сорока лет - Денис Викторович Драгунский

все эти быстрые связи не очень были ему приятны. В них был ощутимый признак если не измены, то чего-то внутренне бесчестного, потому что она – его телефонная собеседница – была важнее всех.

Ему казалось, что это самый настоящий интеллектуальный, платонический, но очень страстный роман – немного в духе XVIII века: тогда были романы в письмах, а сейчас вот, пожалуйста – в телефонных разговорах.

А еще ему казалось, что рано или поздно – а поскольку уж год прошел, то скорее рано, чем поздно – они наконец объяснятся и сойдутся.

Но вот она позвонила сама.

Звонок застал его в прихожей, он только что вернулся из института и едва повесил пальто на вешалку. Он скинул туфли, прошел в комнату и сел в кресло.

– Да, привет! – сказал он. – Давай я тебе перезвоню, чтоб ты деньги не тратила.

– Неважно.

– Что у тебя с голосом?

– Устала! – выдохнула она.

Перевела дыхание и стала быстро и отчаянно рассказывать, что ее опять уволили с работы, вернее, сначала с бухты-барахты срезали зарплату, а когда она заикнулась требовать справедливости или хотя бы объяснений – просто выгнали с криком. И недоплатили за две недели. Это было уже полмесяца назад. Она сразу не сказала, потому что думала – устроится в другое место. Тут обещали, там поманили, сюда пригласили на собеседование, и ничего, пусто, и теперь она редактирует перевод какого-то идиотского романа, любовный триллер, переводчик нахалтурил, надо сверять с оригиналом, дикая морока, а денег с гулькин нос, и она вынуждена взять еще одну редактуру, тоже роман, а еще предложили съездить в Тулу на фестиваль и сделать пять интервью за пятнадцать тысяч, то есть по три за штуку, придется соглашаться, потому что жрать, простите, что-то надо, а у нее просто красные круги в глазах и как будто голос в ушах кричит: «Устала! Устала! Устала!»

– Мой совет такой, – сказал он. – Ни в какую Тулу не езжай. Романы эти оба выкини в мусор. То есть сотри файлы у себя в компе. Сотри к черту! Сразу! Вот сейчас!

– Спасибо! – кажется, она чуть обиделась. – Какой хороший совет!

– Самый лучший, – сказал он.

– А дальше? – она возмутилась.

– А дальше сиди и жди меня. Вернее, не сиди, а собери самое нужное. Кружку, ложку, паспорт и смену белья… Поедем ко мне. Это я тебе делаю предложение. Я тебя люблю. Я буду самым добрым и заботливым мужем на свете. Прости, что я тянул так долго. Ты отдохнешь. Придешь в себя. Потом мы найдем тебе хорошую работу. Всё будет хорошо, обещаю!

– Понятно, – сказала она. – Я тоже тебя люблю.

– Вот! – сказал он. – Диктуй адрес.

– Не надо.

– Почему?

– Потому что не надо… Я тебя люблю, да. Очень-очень. Но замуж, – ему показалось, что она голосом выделила именно это слово, – но замуж за тебя… – и решительно завершила, – я не хочу!

– Хм. Я правильно понял?

– Думаю, да. Мы ведь с тобой хорошо друг друга понимаем. Но если ты вдруг не понял, я объясню, – и замолчала.

Жаркая злоба бросилась ему в голову. Год пустых надежд. Год этой хваленой «духовной близости». Примерно двадцать пять разговоров в месяц, по часу каждый. Почти сорок полных рабочих дней, страшное дело! Полтора месяца прилежной работы души – full time! – чтобы в итоге услышать, как он уже слышал много раз, начиная с девятого класса: «Ты очень хороший человек, но ты мне совсем не нравишься как парень». Хотелось в ответ оскорбить еще сильнее.

– Не надо объяснять, – медовым голосом сказал он. – Я всё прекрасно понял. У тебя душа отдельно, а твоя… – он сначала захотел сказать нецензурное слово, но после краткой паузы сдержался, – а твое тело отдельно. Что ж. Бывает…

Она нажала отбой.

Он бросил телефон на ковер перед креслом, откинул голову, посмотрел в потолок.

Зазвонил телефон. Это была она.

– Прости, что-то прервалось, – она говорила спокойно. – Я дорожу нашими отношениями и не собираюсь обижаться. Без недомолвок. Да, ты прав. Моя душа принадлежит тебе. Я не могу жить без наших долгих и прекрасных разговоров, спасибо тебе за них. А мое тело… Прости великодушно, но правда дороже. Именно в свете нашей душевной близости. Мое тело – нет, не тебе. У меня давно есть мужчина. Так сказать, мужчина в узком смысле слова. Никто другой – в этом самом смысле – мне не нужен.

– Что ж ты работаешь на износ, подыхаешь от усталости, если у тебя есть мужчина? Как же он на всё это смотрит?

– У него жена и трое детей. И работы нет уже полгода… Но это не имеет никакого значения, ты понимаешь?

– Я больше не буду тебе звонить, – сказал он. – И ты не звони. Я обещал тебе помочь. Я хотел по-настоящему, на всю жизнь. Но не вышло. Но я обещал. Будет как-то пошло, если я откажусь. Этот телефон привязан к твоей карте?

– Да. А зачем тебе?

– Я пришлю тебе немного денег.

– Немного это сколько?

– Пятьдесят тысяч. В месяц. В честь года, что мы знакомы. По пятьдесят в месяц в течение года…

– Спасибо, – сказала она. – Я так тебя люблю, что не стану ломаться. Я знаю, ты искренне, а не чтобы унизить. Значит, в сумме, то есть за год, выйдет шестьсот?

– Значит.

– А ты можешь сразу за полгода прислать? У меня тут один неприятный долг.

– Хорошо, хорошо. Хо-ро-шо…

Он нажал отбой, пошел снимать рабочий костюм и одеваться в домашнее. И вдруг вспомнил, что это дурацкое выражение – «душа отдельно, вагина отдельно» – он слышал от своей бывшей жены. Применительно к себе! Хотя, конечно, с другим органом в теме. Когда они разводились – вот как раз из-за этого.

Жена у него была умница-красавица. Поженились, потому что дочка папиных друзей. Девушка из очень, ну очень хорошей семьи. Но ведь и красавица! Метр восемьдесят. Смуглая, худая, стройная, черноглазая. Просто модель. И при этом умница. А ему такие совсем не нравились. То есть умницы нравились, с ними интересно было болтать про умное и ходить на выставки. А вот именно такие красавицы – как «женщины в узком смысле слова» – не нравились совсем. До полной невозможности. Ему нравились беленькие или в крайнем случае светло-русенькие, синеглазые, небольшие – чтоб ему по плечо или в крайнем случае по мочку уха – и такие, как бы сказать, скульптурные. Рельефные. Пускай даже полноватые.

Вот с такой продавщицей из соседнего магазина его застукала жена. Вспомнила, как он все годы был ленив и равнодушен в постели. Наверное, что-то