Дорога к себе - Ольга Станиславовна Назарова

раз влез в разросшийся крыжовник и тесно пообщался с крапивными зарослями.

Междометия, вырывавшиеся у него по мере прохождения маршрута, вызывали гомерический хохот у всех соседей, которые имели честь их слышать.

– Фееедь, а Фееедь! Фёдор Семёныч! – звучный женский голос с участка справа заставил Николая застыть от неожиданности у цели его поисков – двери небольшого строеньица. На двери красовался небольшой вырезанный ромбик, и Николай почему-то сразу и от души его возненавидел.

А незнакомая женщина не унималась.

– Федь?

– Чего? – откликнулся голос дедка слева. – Чего ты вопишь-то как сирена?

– Да это ты чего? Ничего не слышишь, что ль? Кто-то к Петру забрался. Ходит и вопит чего-то.

– Это сынок его приехал – Петька ему дом подарил, так что новый сосед у нас!

– Так чего он тогда так орал? – удивился женский голос.

– Судя по маршруту – сортир шёл искать! Заплутал, небось, бедолага! Хоть бы успел…

– Да… у Петра пока туда дойдёшь, можно и не того… не дойти!

Тут Коля понял, что дошёл не только до сортира, но и уже до стремительно истончающейся грани между остатками приличия и полным позором, а посему решительно распахнул дверь и шагнул в неизвестность!

Ругань, приглушенная стенами «нужного заведения», была вызвана исключительно культурным шоком человека, первый раз в сознательном возрасте узревшего «туалЭт типа сортир с дыркой в полу».

– Нда… даже я кое-что новое из «изящных выражений» узнал – одарённый какой у нас Николай Петрович! – оценил его выступление сосед.

Николай Петрович, понятия не имея о том, что он одарённый, после посещения нужного места наглухо застрял у колодца.

– Это что? Мне вот это крутить надо будет, чтобы воду достать? Вы что, издеваетесь все? – шипел он в колодец, а колодезное эхо, которое непременно проживает в каждом уважающем себя колодце, исправно отвечало на его шипение, возвращая его в вольном пересказе:

– Руутить, вду стать. Деватесь… – рассказывало эхо, но Коля только больше злился.

Еду он с собой, конечно же не взял… поэтому, узрев за забором слева Фёдора Семёновича, промелькнувшего в просвете между зарослями, окликнул его:

– А где тут магазин?! Ээээй, где тут магазииин?!

– Эй – это в лесу, а я – Фёдор Семёнович, – строго ответил дед. – И какой тебе ещё тут магазин? Всё, что нужно, или из посёлка надо возить, или автолавку ждать. Завтра как раз приедет – тебе повезло.

– Повезло? Да у меня продуктов нет! – возмутился Николай. – А доставку заказать?

– Нет тут такого! – хмыкнул Фёдор Семёнович.

– Да не может этого быть! – уверенно фыркнул Николай, вызвав громкий смех пока невидимой ему соседки справа.

– Наивный-то какой юноша!

– Да какой я тебе юноша! – рявкнул умный и воспитанный Коля.

– А что? – кусты у рабичной сетки, служащей слева и справа забором родового гнезда Мироновых, с треском раздвинулись и в проёме показалась плотно сбитая женская фигура в халатике развесёленькой расцветки под кодовым названием «вырвиглаз» и поддетыми под него штанами типа «леопёрдовые лосины». Всё это многоцветие на фигуре, чем-то вызывающей ассоциации с испанской каравеллой, ввело Коленьку в транс. – Нет, а что такое? Вполне себе молодой. Ну, по крайней мере, не очень-то старый! – оценила его соседка.

И громко добавила, обращаясь к Фёдору Семёновичу:

– Федь, а чего это он такой грязный? А?

– Да ехал по старой дороге, угодил в лужу.

– И чего? – удивилась дама.

– Ну чего-чего… завяз там по самое не хочу – ездит-то на пузотёрке паркетной!

– Аааа, так он в лужу сел? – обрадовалась соседка.

– Ага! Причём, буквально.

Такое бесцеремонное обсуждение его драгоценной натуры Коленьку оскорбило чрезвычайно! Прямо аж до глубины души!

– Да что вы себе позволяете! Да что б я тут остался хоть на час… – начал было Николай. И тут по улице с шумом проехала совершенно неожиданная для здешних мест машина – чёрный дорогущий внедорожник самого хищного вида.

И тут Николай как-то вдруг припомнил, зачем он сюда вообще приехал. Нет, он не забыл, что прячется… просто как-то запамятовал слегка, поражённый бытовыми особенностями своего нового жилища.

– Это они! – ударила в висок страшная мысль, – Меня нашли!

Рывок Коли в заросли крыжовника был сродни заячьему прыжку.

Соседи уставились друг на друга через участок Мироновых, и оба изумлённо заморгали – был Коля и нету Коли…

– Федь, а Федь, а чего это он? – наконец-то выговорила «каравелла».

– А это, Валь, он, наверное, что-то в гм… нужном месте позабыл. Ну, позабыл, а потом это… вспомнил! – осторожно предположил Фёдор Семёнович. – А до того места уже не успел!

– Ой, а сейчас он чего? Глянь, ползёт! – Валентина Ивановна метнулась вглубь своего участка, приволокла монументальную табуретку, установила её у рабицы и взгромоздилась на неё, чтобы ничего не пропустить. – Федь, прикинь, натурально ползёт под крыжовником!

Николай, сообразивший, что тревога была ложной, не то, чтобы полз, он просто пытался выбраться из чрезвычайно колючего куста, разросшегося за годы до монументального колючего островка, и оставить хоть какое-то количество шкурки на плечах в целости и сохранности… Ну хоть на память.

Когда Коля выполз на заросшую травой дорожку, он просто сел там и решил, что с места больше не сойдёт – чисто из чувства противоречия жестокому и такому несправедливому миру!

Правда, выбрал он это самое место слегка неудачно – оно было, во-первых, очень солнечным, а во-вторых, отлично видным Валентине.

Солнце сразу стало прогревать измождённый Колин организм, живенько высушивая влагу и грязь, а заодно напоминая, что этот самый организм без воды долго жить не может, зато загнуться от сухости запросто в состоянии!

С Валентиной дела обстояли даже хуже! Если уж она получала предмет для обсуждения, то она его подробно и всесторонне обсуждал.

– Федь, он сидит и сидит… может, больной какой? Может, помощь ему нужна?

– Валь, слушай, отстань ты от мужика, а? Сидит – значит, нужно ему так… Уймись!

Правда, для того чтобы Валентина унялась, нужно было что-то более глобальное – землетрясение там, ураган или цунами из местного озера.

– Федька Семёнович, вот как был ты чёрствым и противным типом всю свою вредную жизнь, так и остался! – возвестила Валентина, сползая с табуретки. – А я – русская женщина! Я так не могу! Там человеку, может, плохо!

– А если ему НЕ плохо? – уточнил ничуть не смутившийся «Федька», который с Валентиной в одном классе когда-то учился и знал, что остановить её практически нереально. – Сделаешь плохо и потом спасать будешь? Беги, паря, беги!

Глава 9. Режим «Русская женщина»

Режим «Русская женщина» включается какой-то хитрой, генетически в нас запрятанной кнопкой, и предназначен для героических свершений по