Записки церковного сторожа - Алексей Николаевич Котов

хотел… То есть я хотел просто погладить Трехцветную по голове, а потом… А потом она исчезла.

Жена громко говорит:

– Открой рот.

Я подчиняюсь и тут же чувствую медикаментозную горечь во рту.

– Пей.

Я послушно пью воду и, немного придя в себя, говорю:

– Только аспирин не нужен.

– Я знаю. Господи, зачем ты выходил чистить снег голый?!

Я пытаюсь улыбнуться… Что, совсем голый и даже без трусов, да?

Наташка кричит, что я последний дурак.

– Ты утром совсем здоровый пришел. У тебя же все прошло!.. Ты был веселый и добрый, как новогодний медведь. Неужели нельзя было надеть куртку?!

Можно было, можно… Только я очень сильно расстроился из-за рассказа. У меня ничего не получалось, понимаешь? Уже сейчас я не помню, что именно не получалось. Какие-то слова… Но, они, эти слова, уже давно стали мне чужими.

Кружится голова… Наташка сует мне под мышку термометр.

– Если за сорок, я вызову «скорую».

– Сколько сейчас времени? – я плохо вижу после сна без очков. Круглые часы на стене напротив плывут в густом тумане.

– Пол-третьего. Ты уснул, примерно, в десять и сразу стал храпеть и метаться. Потом заговорил…

Я перебиваю:

– Что?

– Бред какой-то про то, что все кончается… А, мол, вечность похожа на букет из ромашек и оборванных кончиков электрических проводов.

Я сажусь. Жена пытается меня удержать.

– Лежи, глупый.

Но мне просто необходимо встать.

– Мне в туалет нужно, – я опираюсь на плечо Наташки и встаю на ноги.

Ого!.. Меня тут же сильно бросает в сторону. Наташка ойкает и, что было силы, рвет меня за талию на себя. Она хватает меня за руку и шею, и валюсь я уже на нее. Наташке приходится удерживать меня от очередного крена.

– Может быть, пойдем ползком? – шучу я.

….Когда я снова ложусь на диван, Наташка снимает с меня майку и вытирает мокрое от пота тело прохладным полотенцем. Я чувствую сильный, какой-то кислый и удивительно неприятный запах своего пота.

– Наташ, тебе не противно?

– Что? – удивляется Наташка. Она на секунду замирает и смотрит на меня огромными, перепуганными глазами, но потом снова оживает, сердится и говорит: – Опять бредишь. Давай градусник.

Она недоверчиво и долго рассматривает блестящую стеклянную трубку.

– Сколько там?

– Тридцать девять и пять. Я все-таки вызову «скорую».

– Подожди… Я таблетки только что выпил.

– А сколько ждать?

– Ну, хотя бы полчаса.

Я закрываю глаза… Темнота похожа на ночную метель. Белые искры хлещут мне в лицо. Жарко!

«Снег лучше… Он – холодный».

К моему лицу снова прикасается влажное полотенце.

Я улыбаюсь и спрашиваю:

– Ты еще тут?

Жена принимает шутку.

– Нет, я это не я, а твое очередное литературное привидение.

Наташка в чем-то права… В определенной ситуации литературные привидения бесполезны как цветные бабочки над солнечным, ромашковым полем. Это все красиво, конечно, но реальная жизнь куда круче и жестче. Например, если бы не Наташка, часть пути в туалет мне пришлось бы проделать ползком. Чертова физиология очень ловко расправляется с любыми привидениями. Философствуешь ты или болеешь, рано или поздно физиология возьмет тебя за шкирку и вытряхнет из пыльного мешка с призраками.

Не открывая глаз, я нахожу руку жены. Она мягкая и прохладная. Наверное, это тоже физиология – ощущать в своей горячей руке прохладную женскую руку.

– Хочешь, про котов расскажу? – спрашиваю я. – У нас как-то раз зимой жили при церкви целых три штуки.

– Что значит жили? А где эти коты теперь?

– Люди разобрали. Весна пришла и их разобрали…

– Разбирают машины и товары в магазине, – говорит жена. – Кому нужны ваши драные коты?

– Вот представь, оказались нужны, – убежденно говорю я и даже принимаюсь кивать головой. – Черный кот был похож на Профессора с седыми усами, а кошки – одна Сиамская, а другая Трехцветная – на его верных жен.

– Твой Профессор что, не православный кот-многоженец был?

– Котам это можно…

Я начинаю погружаться в темноту. Спать хочется…

– А кошки? – спрашивает жена.

– Какие кошки?

– Ну, не, которых ты «женами» Профессора назвал. Их тоже взяли?

– Конечно.

– Врешь, наверное…

– Да что б я сдох.

– Согласна, но только не сейчас. Лет через сто – можно, – Наташка касается рукой моей груди. – Ты как?..

– Пока живой.

Темнота становится ближе и обволакивает меня со всех сторон.

– Ты поспи, я с тобой рядом посижу, – говорит Наташка. – Пить хочешь?

Ее голос уходит дальше и дальше… Его можно вернуть, сказав «да, хочу», но я уже выпил целых две кружки воды, и теперь они выходят из меня испариной.

– Нет…

Я не слышу ответа Наташки. Темнота побеждает меня. Я чувствую только руку жены, и только она связывает меня с исчезнувшим куда-то миром. А потом тает и это ощущение.

В голове всплывают слова Ветхозаветного пророка: «Жив Бог, перед Которым я стою!..» Я повторяю их снова и снова: «Жив Бог!..» А если жив Бог, значит, жив и я.

Тьма становится горячей и злой. Она похожа на песчаный ветер из пустыни, и я иду ему навстречу. Ветер останавливает меня и едва не опрокидывает назад. Я захлебываюсь им и падаю на колени. Колени врезаются в мягкий, горячий песок и я слышу чей-то смех за спиной.

Что, опять испугался?

Кто меня спросил?.. Нет-нет, я не испугался! Я пытаюсь встать, но ветер слишком силен, и, главное, мне не на что опереться… Вспоминаю: лопата! Со мной была лопата, потому что я убирал снег. Где она? Я вслепую шарю руками по горячему песку.

Шепчу снова и снова: «Жив Бог, перед Которым я стою!»

Я снова слышу смех: так что тебе нужно, человек, лопата или Бог? Ты не стоишь, нет!.. Ты ползаешь по песку на карачках. Ты хочешь и еще можешь встать, но зачем? Что бы снова упасть? Неужели ты не понимаешь, что твои попытки иллюзорны, как и все остальное, что сейчас окружает тебя? Или, может быть, ты снег с горячим песком перепутал?

Я понимаю… Я понимаю, что мне снится сон, но этот сон настолько реален, что я по-настоящему ненавижу окружающую меня пустоту и жар. Я не знаю, куда и зачем я иду, и я понимаю только одно – Бог жив.

Я снова слышу хохот и вдруг ясно осознаю, насколько огромна пустота вокруг меня. А кто я сам? Букашка… Ничтожество… Тля!

Сколько миллиардов людей жило до тебя и где они сейчас? А сколько еще будут жить потом? Понаехали тут!.. Устроили блошиный цирк на песчинке по имени Земля в бесконечной Вселенной. И Бога от страха придумали. Мол,