Раннее, раннее утро - Павел Вежинов

class="p1">— Значит, на охоту за пожарниками? — засмеялся человек. — Ничего, сейчас мы его позовем…

Он набрал номер и изменившимся начальственным голосом сказал в трубку:

— Пожарнику явиться ко мне!

Хозяин и гость посмотрели друг на друга, доброжелательно улыбаясь.

— Если б не Янаки, так бы мы и умерли в забвении, — сказал директор. — Пришла к нам слава не через дверь, а через печную трубу…

— А что, у вас уже были журналисты? — спросил обеспокоенный Эмил.

— Как же! Вы третий или четвертый…

— Ого! — удивился Эмил. — Но скажите откровенно, этот ваш Янаки действительно сделал большое дело?

— Да, конечно! — с готовностью сказал директор. — Если б не он, тут бы осталась груда обгорелых балок. Ну и мне бы влетело… Как подумаю, сколько раз я хотел его уволить… Или, по крайней мере, отправить в один из филиалов.

— Интересно, — пробормотал Эмил, искренне заинтересовавшись.

— Вот уж нет! — снова засмеялся его собеседник. — Герой-то он, конечно, герой, но вот человек… Более надоедного, чем Янаки, на свете трудно найти.

— Все пожарники такие, — охотно согласился Эмил.

— А этот особенно… Мрачный, кислый, хоть бы раз улыбнулся. За целый день не присядет, бродит, туча тучей, по мастерским… А как увидит сигарету, словно бес в него вселяется. И у меня однажды изо рта вытащил…

В коридоре послышался топот тяжелых сапог, и в канцелярию вошел молодой человек в форме пожарника. Эмил удивленно посмотрел на него — вид его меньше всего соответствовал тому представлению, которое он только что себе составил. Он был краснощекий, откормленный, новая форма просто трещала под напором его сильного тела.

— А-а, это ты? — разочарованно пробормотал директор. — Я вызывал Янаки.

— Он в другой смене, товарищ директор, — сказал пожарник. — Он сейчас отдыхает…

— Ах, отдыхает, — сказал директор пренебрежительно. — С чего это он так устал…

— А как вы думаете, товарищ директор… Ведь это нервы…

— Ну, уж и нервы!.. Ладно, ты свободен, можешь идти…

Пожарник снова застучал сапогами и исчез. Некоторое время оба молча смотрели друг на друга смеющимися глазами.

— Видали его? — спросил наконец директор.

— Видал.

— Такого отправить с компрессором в забой — горы своротит. А вместо этого шляется целый день без дела по коридорам… Ну, скажите, как тут не разозлиться?

— Разозлишься, — сказал Эмил.

— А выходит, мы не правы… — сказал директор задумчиво. — Так или иначе, вам стоит повидаться с Янаки. Если не для чего другого, так хоть из писательского интереса…

— Что ж делать, — сказал Эмил. — Приду завтра.

— По глазам вижу, что по придете, — засмеялся директор. — Лучше всего поезжайте сейчас к нему домой… Я вам свою машину дам…

— Машина у меня есть.

— Тем лучше… Далековато он живет, но раз вы на машине, какое это имеет значение?

Спустя немного Эмил с удивлением отметил, что он едет к пожарнику. Но чем ближе он подъезжал, тем сильнее хотелось ему повернуть назад. Квартал был темный и неприветливый, мостовая разбита так, что то и дело ему приходилось ползти, как черепахе. Какого черта он послушался этого чудака-директора? Спокойно мог бы разыскать пожарника завтра. Когда наконец он нашел дом, уже совсем стемнело и на улице зажглись редкие электрические фонари.

Эмил остановил машину у тротуара, но выходить не торопился. Дом был старый, трехэтажный, с облупленным фасадом и двумя железными балконами, которыми, видимо, давно никто не пользовался. Он все еще колебался, когда из узкой двери подъезда вышла девочка с авоськой в руке и уставилась на него. Наверно, не каждый день перед этим обшарпанным домом останавливались легковые машины. Эмил быстро опустил стекло.

— Слушай, девочка, пожарник тут живет?

— Тут, — сказала девочка. — Внизу, в подвале.

Добраться до подвала оказалось нелегко. На лестнице было темно и тяжело пахло влагой и плесенью. Он долго шарил в темноте, ища выключатель, и в конце концов, отказавшись от бесплодных попыток, чиркнул спичкой. Узкие цементные ступеньки вели в подвал, но крутой поворот мешал видеть, где они кончаются. По мере того как он спускался, к другим запахам прибавилась и вонь помойных ведер. Спичка погасла, и Эмил чуть не уперся носом в стену. Пока он ругался про себя, в нескольких шагах от него открылась дверь. На пороге стояла женщина с кувшином в руках, слабо освещенная коридорной лампой. Резкий запах капустного рассола тотчас заглушил все другие запахи.

— Вы кого ищете? — не слишком приветливо спросила женщина.

— Янаки, — ответил Эмил, смутившись.

— Тут он, тут, заходите, — сказала женщина. — Янаки!..

И пошла вверх, осторожно неся кувшин. Когда она проходила мимо него, Эмил невольно отступил к стене — ему показалось на миг, что кислой капустой пахнет от самой женщины. В конце коридорчика открылась дверь, и на пороге комнаты показался высокий худой мужчина в шерстяных носках.

— Меня ищете?

— Вас, — ответил Эмил.

Человек, казалось, нисколько не удивился.

— Тогда заходите, — сказал он.

Эмил стал спускаться по ступенькам. Коридор, хотя и чисто вымытый, тоже пропитался запахом капусты, рассола и брынзы. Запах этот был не так уж неприятен и напомнил ему вдруг о чем-то очень давнем. Спустившись, он очутился в комнате, просторной, но с низким потолком, на котором проступали очертания балок. Внутри было довольно голо и бедно, только красный домашний ковер, который покрывал весь пол, вносил в обстановку немного теплоты и уюта. В углу за печкой сидела старуха, такая дряхлая и страшная, что Эмил оторопел от неожиданности. В ней словно не осталось плоти, на сморщенном ее лице не видно было ни губ, ни глаз, только черный нос висел, как клюв, над подбородком. Старуха не повернула головы в его сторону и сидела все так же, погруженная в себя, словно жизнь ее превратилась в мышонка, которого она боялась выпустить из виду хотя бы на миг.

— Садитесь, товарищ, — сказал пожарник.

Эмил сел, не сводя глаз со старухи.

— Ваша мать? — спросил он невольно.

— Моя мать? — удивленно посмотрел на него пожарник. — Мать моей матери!.. Не смотрите, что она сейчас такая, она одиннадцать детей родила.

Старуха зевнула широко и беззвучно, как старый полуслепой верблюд. Только теперь Эмил заметил, что одета она по-деревенски — в черное платье из домотканой материи и повязана черным выцветшим платком, натянутым так гладко, точно под ним совсем не было волос.

— А ваша мать?

— Мать в деревне осталась, — сказал пожарник. — Должен же кто-то дом стеречь! Если и она уедет — там домовые заведутся…

— А за ней кто присматривает?

— Кто же за ней будет присматривать? Мать работает в кооперативе…

— М-да! — пробормотал Эмил.

Что-то было ему неясно.

— Хорошо, а почему же вы не оставили и старушку в деревне? Она к той жизни и к тому воздуху