Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Это как же… вы понимаете? – озадаченно пролепетал он.

– Я уеду завтра в Петербург и подам лично Его Величеству прощение, в котором будет сказано все то, о чем я писала вчера в Сицкое… Вам, не сомневаюсь, показано было это мое письмо?

– Показано, – подтвердил Зяблин совершенно бессознательно. Он чувствовал себя сбитым со своей высокой позиции и не знал, как держаться далее.

Он медленно, точно собираясь приседать, опустился снова на свое место.

– Мне именно о том, что заключается в этом письме, поручено было… переговорить с вами… княгиня, – в первый раз с начала разговора называя ее ее титулом, проговорил он.

– Говорите, я буду слушать, – со всей высоты своего величия в свою очередь теперь промолвила она, – но говорю заранее: прежде всего требую, чтобы возвращено мне было то, что мне принадлежит, мой капитал и ценность украденных у меня ее Базилем бриллиантов. Только принимая это за основание, согласна я трактовать об остальном.

Зяблин опять заерзал на своем стуле.

– Кня… Аглая Константиновна не прочь… не отвергает, так сказать, мысли удовлетворить вашим желаниям…

– То есть отдать мне мои деньги? – отрезала она.

– Конечно… хотя нет документов… Но я, поверьте, – «бригант» прижал руку ко груди, – я со своей стороны вполне верю и… в этом смысле утверждал… Аглая Константиновна сама согласна… в принципе… но она полагает, что необходимы, так сказать, некоторые… условия.

– Какие условия?

– Вы изволили извещать Аглаю Константиновну в этом письме… об одном обстоятельстве… – не договорил он и покосился в сторону Ашанина, a затем на нее, как бы спрашивая: «Так и говорить при нем?»

Вся она вспыхнула. Но гневом гораздо более, чем смущением зарделось лицо ее:

– Да, извещала… должна была известить – должна теперь говорить об этом с вами, – чужим и при чужом, потому что я к этому вынуждена, потому что вы меня с нею приперли к стене!..

Зяблин ужасно заволновался:

– Позвольте, княгиня, моя роль здесь, так сказать, пассивная… Я единственно только как… доверенное, так сказать, лицо. Я, напротив, можно сказать, с удовольствием!.. И сама Аглая Константиновна, – во рту становилось у него сухо, и непривычный к такому расходу слов язык ворочался у него с видимым усилием в гортани, – она даже удивляется, почему вы… ранее не известили ее об этом…

У Ольги Елпидифоровны задрожали губы.

– Она «удивляется», и вы тоже, как вижу… вам не понятно это чувство!.. Так я вам скажу, я не писала до этого, не писала до последней минуты потому… потому что это мне слишком тяжело и гадко, – что я ношу под сердцем ребенка от человека, которого я всем существом своим презираю… и что необходимость признаться в этом возмущает всю мою душу!..

И судорожно всхлипнув, она откинулась назад в подушку, закрывая глаза себе платком.

Впечатлительный Ашанин – у него все время от полноты сочувствия к речам прекрасной женщины чесались руки побить неповинного «бриганта», – кинулся к ней.

– Княгиня, успокойтесь… выкушайте воды, я сейчас принесу вам!..

– У кого спросить, я пойду… – предложил со своей стороны Зяблин, вставая со стула с некоторым, впрочем, опасением за благонадежность своих задрожавших от волнения ножек.

– Ничего, нет, 10-ne vous dérangez pas! – остановила их, разом приосанясь, княгиня, – я не легко падаю в обморок. Вы теперь знаете le fond de la question, – с насилованною усмешкой обернулась она к Ашанину, – a затем, monsieur Ziabline, продолжайте: чем же разрешилась княгиня Аглая Константиновна dans sa haute sagesse-10 относительно этого «предмета», как вы выражаетесь?

Бедный Зяблин! Никогда еще в жизни не приходилось ему говорить так много и на столь выходивший из области его печоринства мотив…

– Аглая Константиновна, – начал он своим сдобным голосом, покачиваясь на стуле и разводя двумя пальцами по тщательно пробритому своему подбородку, – была совершенно поражена этим известием… которое, – лицо его омрачилось вдруг, – имело такое влияние на нее, что… даже всем ее мыслям дало, так сказать, другое течение…

«А!» И Ашанин прикусил себе губу, чтобы не засмеяться громко тому заключению, которое из этих слов тотчас же сложилось в его сообразительной голове: «Имеется надежда на внука – значит, мужа не нужно… Умница-то Ольга Елпидифоровна это предвидела – молодец!»

Он мельком взглянул на нее – она чуть-чуть улыбалась…

– Аглая Константиновна, – продолжал между тем «бригант», – имела так много… оснований быть недовольною Базилем… что даже совсем, так сказать, отказалась от него… Но как теперь ожидается от него… по вашим словам… потомство…

Он, словно поперхнувшись, кашлянул и поднял ко рту свою облеченную в лиловую перчатку руку.

– Она этому не верит? – воскликнула, вся зардевшись, вновь княгиня. – Она смеет думать, что я…

«Ради Бога, не волнуйтесь, дайте ему договорить!» – прочла она в устремившихся на нее глазах Ашанина и смолкла разом.

– Я этого не сказал, княгиня, – поспешно забормотал Зяблин, – и Аглая Константиновна со своей стороны… Она только бы желала – чтобы, так сказать, ни для кого сомнения но могло быть – чтобы… событие, так сказать, – прошептал уже он, целомудренно опуская глаза, – произошло у нее… в Сицком… Из Москвы будут, разумеется, выписаны для этого известнейший… практикант и… специалистка…

– Барабаны и трубы et tout le tremblement11! – нервно засмеялась на это Ольга Елпидифоровна. – Что же далее?

– Далее, – повторил он, с новым, видимо, замешательством, – Аглая Константиновна желала бы, чтобы вы этого будущего… внука ее, так сказать, или внучку… предоставили ей воспитывать…

– То есть, чтоб я, другими словами, отказалась от своего ребенка, – прервал его негодующий возглас молодой женщины, – и отдала бы его ей, чтоб она уморила его, как свою дочь, или сделала из него мерзавца, как ее Базиль!.. И за это удовольствие какая предлагается мне цена? – спросила она вдруг тоном глубочайшего презрения.

«Бригант» окончательно сконфузился:

– У вас, право, такие… можно сказать, ошеломляющие выражения, княгиня… отвечать даже невозможно… Аглая Константиновна предлагает только… в качестве, так сказать, будущей бабушки… A для обеспечения собственно вас, – промолвил он, пристально упираясь взглядом на носки своих ботинок, – она… в ваших же интересах, для избежания еще раз растраты вашего капитала, готова вам платить проценты с той суммы, которую, как изволите вы показывать, заплатили за Базиля в Париже…

– Господин Зяблин, – произнесла неожиданно Ольга Елпидифоровна тоном, заставившим его вздрогнуть, – неужели вы не понимаете сами, какого букета мерзостей являетесь вы ко мне доставщиком?

Он растерянно поднял глаза, поймал на лету нелестное выражение остановившихся на нем больших, говорящих глаз Ашанина, холодно презрительный взгляд, с каким смотрела на него «эта бойкая барыня», и вдруг размяк и