Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич

– Но все же странно вам кажется? А в сущности, просто очень: признаете вы, что освобожденному теперь народу надо всячески помогать встать на ноги?

Ашанин уже с некоторым недоумением поглядел на него теперь:

– Ну да, – проговорил он машинально.

– Так вот-с: в мировые посредники не попал – бар туда все поназначили – я и пошел в исправники: сочувственники народу в ближайших к ним полицейских должностях не менее, пожалуй, нужны теперь…

Собеседник его невольно усмехнулся.

– Смешно вам.

И у Факирского блеснули глаза.

– Что вы? – возразил поспешно Ашанин, ласково пожав его за локоть. – А что вы тот же энтузиаст остались, это, кажется, верно.

Тот поглядел на него с серьезным лицом:

– Белинский «все тем же энтузиастом» в могилу сошел: дурного в этом я не вижу ничего-с!

– Ни я, напротив… помните ваши, да и мои восторги Жорж Сандом?

Факирский как бы поморщился и дернул плечом:

– Да-с, конечно, романтизм в свое время… Только теперь иное-с, свое зачалось, – подчеркнул он, – видели, какая силища-то из русского народа идет?

– Это что же такое? – спросил, не понимая, Ашанин.

– А Базаров-с в Отцах и детях. Вот оно куда и откуда настоящее-то движение пошло!

Ашанин засмеялся:

– Базаров? Так это какой же «народ»! Это, скажите, семинарист «пошел», я буду с вами согласен.

– Отчего же «семинарист»-с? – пылко вскликнул тот. – Это нигде не сказано…

– И везде насквозь видно…

– Позвольте, однако, – начал было исправник и вдруг вспомнил и оборвал:

– Извините, в другой раз, если придется встретиться, мы с вами можем возобновить этот разговор… А в настоящую минуту мне необходимо ехать по службе, и к Ольге Елпи… к княгине поручение есть…

Он встал и подошел к ней:

– Княгиня, – веско промолвил он, останавливаясь за стулом Блинова и глядя на нее многозначительным взглядом, – меня просили передать вам несколько слов…

Она тотчас же догадалась; по губам ее пробежала словно торжествующая усмешка.

– А, это из Сицкого?.. Письмо, или… – не договорила она.

– Евгений Владимирович Зяблин приехал и…

– И что же? – заторопила она его.

– Он желал бы лично повидаться с вами… если вам только будет угодно принять его, – счел нужным прибавить от себя Факирский.

– Когда?

– Он остановился у меня и ждет вашего ответа.

Блинов поднялся с места:

– Дальнейшее присутствие наше здесь будет, кажется, лишним, княгиня, у вас дела…

– Да, действительно, – озабоченно молвила она, – мне нужно будет переговорить с этим… господином…

– Так позвольте мне проститься и просить о дозволении посетить вас когда-нибудь в более удобное время.

– Ах, пожалуйста, я очень рада буду; здесь такая невыносимая скука!

И она любезно и с улыбкой протянула ему руку на прощанье.

Он раскланялся.

– Мы едем, Владимир? – обернулся он на Ашанина.

– Ах, нет, – воскликнула нежданно для него хозяйка, – Владимир Петрович мне нужен… Очень прошу вас извинить меня, но у меня будет сейчас объяснение, при котором я желала бы иметь свидетелей… Я бы вас тоже попросила, Семен Петрович, – обратилась она к Факирскому, – передать, во-первых, господину Зяблину, что я его жду, а во-вторых, присутствовать тоже при моем разговоре с ним.

– Не взыщите, ради Бога, княгиня, – возразил живо исправник, – мне это совершенно невозможно. Я только заехал известить вас, a меня лошади ждут на квартире. Мне сейчас же надо скакать в уезд: получил только что известие, что там на сенокосе, на Оке, произошла между крестьянами какая-то драка; двум человекам головы прошибли и одному из них чуть не до смерти…

Блинов, настороживший уши при первом слове о «драке», быстро подошел к нему:

– Не изволите знать, из-за чего вышла эта баталия и в какой именно местности?

– Там луга чьи-то в споре, так сошлись косцы с двух сторон…

– Не Крусановские ли луга по названию?

– Кажется так… Я не успел еще хорошенько расспросить…

Блинов с несколько расстроенным лицом повел глазами на двоюродного брата, как бы призывая на него внимание исправника:

– Луга эти, – сказал он Факирскому, – вот как может он вам засвидетельствовать со слов мирового посредника Троекурова, – утверждены окончательно за мной губернским по крестьянским делам присутствием, и я сдал их в аренду купцу, который, как мне известно, сегодня действительно должен был начать косить их. Со стороны претендовавших на луга крестьян оказано было, вероятно, ему сопротивление… Позвольте мне поехать туда с вами для разъяснения этого… беззакония… Терпеть такое самоуправство, вы согласитесь, нельзя-с! – вскликнул он уже весь красный.

– Что же делать, monsieur Блинов, – рассмеялась внезапно Ольга Елпидифоровна, взглянув на него, – видно еще не близко до той счастливой минуты, когда все в природе будет «у-ре-гу-лировано» – так я говорю? – «на началах чистого разума».

– Княгиня, вы, я вижу, злы! – с худо скрытою досадой попытался улыбнуться на это ученый офицер.

Он отвесил ей довольно сухой поклон и, как бы встрепенувшись весь и вскинув голову вверх, вышел из комнаты вместе с исправником.

– За что это вы его, бедного, сквозь строй прогнали? – спросил ее Ашанин, как только остались они одни. – Не понравился он вам?

По губам ее пробежала гримаска:

– Нет, ничего… Он смешной со своими выражениями, точно русский журнал читаешь, 4-un peu mauvais genre… Впрочем эти все новые такие! Вы ему, пожалуйста, скажите, чтоб он не сердился. Вы меня знаете, я всегда говорила tout ce qui me passe par la tête-4.

Она протянула ему вдруг через стол руку:

– Троньте, вся холодная! Нервы у меня разыгрались, ужас!..

– Это в ожидании этого старого Печорина? – понял он и неодобрительно закачал головой. – Ведь вы из него, только бы охота явилась, веревки станете вить, как говорится.

– Я боюсь, что наговорю ему дерзостей!..

И красивая барыня наша вся переменилась в лице.

– Когда я вспомню, – вырвалось у нее неудержимо, – мое положение тому два года… И вдруг теперь!.. Объясняться с этим отставным «бригантом», входить с ними в какую-то сделку… ждать милости… когда я требовать могу!.. я вся из себя выхожу при одной этой мысли!.. Вот что, Владимир Петрович, – так же быстро стихая, молвила она, – пожалуйста, следите за мной, и если вы найдете, что я уже слишком неприлично кричу на него, сделайте мне знак головой: я пойму и стихну… право, стихну! – повторила она с каким-то очень милым, напомнившим ему вдруг все прошлое движением головы и рук, невольно усмехаясь в ответ на его недоверчивую улыбку.

– Экая вы прелесть! – воскликнул в свою очередь неудержимо Ашанин с загоревшимися пожаром глазами. – Да будь тут не только этот старый балбес…

– Ссс! Вот он идет, – зашукала ему, грозя пальцем, княгиня, указывая на окно, мимо которого спешными шагами проходил действительно кто-то, – да закройте это