Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

– Твоя тетя… Пойми, я не думал, что все так выйдет, – покаянно опустив голову, сказал Смит.

– Ты здесь ни при чем.

– Я довел ее, я был неосторожен.

– Арджи, это расплата, – громко и удовлетворенно заявила Элеттра. – После моего визита ее хватил сильнейший удар. Теперь она прикована к постели, не разговаривает, ест через трубочку. Константин, ее муж, сбежал. Забрал последние деньги, что остались у них после покрытия долгов, и сбежал. С помощью миссис Монтемайор я определила тетю в пансионат, пожизненно. Там заботятся о таких, как она. Это все, что я могла для нее сделать.

– Элеттра, если ты называешь это расплатой, то пусть так, – осмелел Арджи, взглянув ей прямо в лицо. – Но тогда и твой отец должен за все расплатиться.

– Он уже умер.

– Но до сих пор жив в сердцах людей. Они должны знать всю правду о своем кумире.

– Бронсон хорошо справлялся со своей должностью, за это его все и любили. А то, каким он был отцом, касается только меня. И я его за все простила, – безмятежно ответила Элеттра.

– Простила?!

– Да, Арджи.

А простила она отца именно тогда, когда увидела его вместо умирающей Рэми, в наполненной кровью ванне. Отец умирал у нее на глазах, и в этот момент странным, невыразимым образом ярость Элеттры, копившаяся годами, исчезла без следа. Пришло облегчение. Нельзя сказать, что радость, нет, но какое-то небывалое, великое облегчение. Она видела уходящую жизнь отца, видела его боль, слабость, ничтожность. И поняла, что больше не испытывает к нему ни ненависти, ни страха, ни отвращения. Он давно умер, да, де-факто, но только теперь перестал существовать окончательно, обоснованно, в ее душе. Он больше не стоит между ней и миром. Всё стерлось за ним, лик его потускнел, запахи развеялись, голос заглох. Ветер, порывистый, поющий над его могилой – вот и все, что осталось от достопочтенного Бронсона Кинга.

– После того как я освободилась от гнета тяжелых обид, всё в моей жизни поменялось. Я чувствую, как меняется мой взгляд на мир. Он становится ярче, добрее, полнее. Я больше не я… Как будто другая душа втиснулась в меня. Она такая широкая! В ней так много места, и я намерена заполнить его только любовью. Эта новая душа готова любить, жаждет дарить тепло и принимать его взамен. Она хочет строить мосты, а не возводить стены.

Арджи и без того считал Элеттру прекраснейшим созданием, и потому для него стало настоящим открытием то, как это создание еще сильнее смогло преобразиться. Исчезла тень усталости, державшая в плену ее взгляд; кожа, прежде бледная, теперь отливала румянцем, как заря, касающаяся горизонта; нет больше скрученного с педантичной точностью пучка на голове, белокурая шевелюра небрежно растрепалась у нее по плечам, и в этой небрежности присутствовал неуловимый шарм; даже походка ее стала легче, плавнее, напоминала танец лебедя на глади озера.

– Ты не злишься на меня за то, что я дерзнул влезть в твое прошлое без спроса? – спросил Арджи, снова робея.

– Не злюсь, но слегка недоумеваю. Неужели я нужна тебе… такая? – Элеттра опустила глаза, покраснела, как виноватая.

– Не бойся быть настоящей рядом со мной, – сказал Арджи, нежно приподняв ее пылающее личико за подбородок. Долго и изумленно он смотрел в это личико и наконец проговорил с приятной улыбкой: – Ты нужна мне такая, какая есть. С каждой трещинкой в душе, с каждой каплей боли, что ты несешь в себе. Потому что это – часть тебя, часть той, кого я люблю. Я старался жить как жил. Без тебя. Но чувства не прошли, не прогоркли и не ослабли. Наоборот же, они стали сильнее меня самого. Элеттра, я пошел на это, чтобы увидеть, как сияют твои глаза, как ты улыбаешься, не надрывая душу. Позволь мне любить тебя целиком, даже с тем, что ты ненавидишь в себе, чего стыдишься. Никто и никогда больше не причинит тебе вреда. Я обещаю. Я стану твоей крепостью, твоим щитом, твоим убежищем… Если ты позволишь.

Элеттра ничего не ответила, даже не шевельнулась к нему. «Да, она готова к любви, но не со мной… не со мной», – понял Арджи, чувствуя, как сердце его начало ныть, капля по капле переполняться горечью. Он решил, что больше не будет на нее давить, навсегда избавит ее от своего присутствия. В конце концов, он сделал все возможное, чтобы вернуть Элеттру, но она не могла, не хотела принять его, что-то в ней отторгало его чувства. Ему оставалось лишь отступить.

А Элеттра-то молчала не потому, что не видела смысла говорить о том, что ее, по мнению Арджи, не будоражит. Признание Арджи просто ввергло ее в настоящий столбняк, так что она и видя не видела, и слыша не разумела.

Если бы кто-то был в ее роли, то, скорее всего, Арджи отхватил бы по полной за то, что вот так беззастенчиво провел за ее спиной целое расследование, превратив скрытое, болезненно оберегаемое в кошмарно явное. Но Элеттра же была счастлива, очень счастлива. Она одобрила и с благодарностью приняла его поступок. Ведь без его напора она никогда и ни за что не смогла бы открыться ему. И стыдно было бы ей возвратиться к нему после инициированного ею же разрыва. Арджи проделал ради их отношений, ради нее большую работу, для ее же умиротворенного, просветленного будущего. Да и сама Элеттра за это время наконец разобралась в себе, истребила все, что клало между ней и Арджи непроходимую преграду. Ах, она была полна горячим счастьем, пьянящим ощущением самой себя. Теперь она захотела довериться ему, полностью, намертво, возжелала стать крохотной птичкой в его надежных, сильных руках.

Арджи развернулся, готовый уйти. Но тут, против всякого чаяния, он услышал ее голос:

– Останься! Останься, Арджи!

* * *

– Тебе не очень весело, Дани? – спросила Искра, не прерывая медленный танец.

– Какое уж тут веселье… Я понял, что для меня настали тревожные времена.

– Почему?

– Я был спокоен и уверен до этих пор, ведь ты училась среди девушек. В вашем монастыре у меня не было конкуренции. А вот в университете будет куча парней. Унизительно так волноваться, конечно, но у меня уже началась адская изжога из-за ревности.

– Ты сомневаешься во мне?

– Нет же, нет, – улыбнулся Дани. – Я не доверяю твоему будущему окружению.

– Ты же не знаешь, каким будет мое окружение.

– Провидцем не надо быть, чтобы понять, что все университетское братство придаст особое значение твоей персоне.

– Послушай, Дани. Во-первых, университет – это