Плач умирающих звёзд - Стейс Крамер

– К добру ли?.. – пробубнила себе под нос Тоша. – А как он узнал точный адрес?

– Наверное, из письма моей матери, – удрученно ответила Павла. Она села за стол и подперла лоб ладонями. – Тоша, я перестала понимать твоего отца. Почему у него появились какие-то тайны от нас? У меня сердце не на месте!..

Тоша в это время достала свой телефон из сумки, стала нервно бить пальцем по экрану.

– Блин! Деньги, как всегда, закончились.

– Кому ты звонишь?

– Искре.

– Зачем? Что ты хочешь узнать?

– Павла… Я думаю, папа не просто так туда поехал. Мне кажется, что с ним что-то не то.

– Митя всегда был немного… эксцентричным.

– Дело не в эксцентричности. Я не знаю наверняка. Но я боюсь. Очень боюсь. Пожалуйста, поговори с ним. Останови его, пока не стало слишком поздно!

– Тоша, что это за паника?! Расскажи, что происходит. Мне нужно все понять.

…Павла слушала оцепенев. Митя, ее муж, казавшийся прежде лишь суровым и замкнутым, предстал в рассказе Тоши циничным чудовищем, хладнокровно вынашивающим план убийства ради наследства богатой графини. Долгое время Тоша надеялась, что это только злой умысел, мимолетная фантазия, но с отъездом отца в Англию все ее надежды иссякли. Павла сначала пыталась отрицать услышанное, называя это бредом, нелепой выдумкой. Но в глазах падчерицы, в ее дрожащем голосе, звучала такая искренность, такая взаправдашняя боль, что сомнения отступили. А ведь действительно, Митя стал странно вести себя после того, как узнал историю Павлы. Все чаще он срывался на жене и дочери, куда-то постоянно уходил надолго, никого не предупредив. Разумеется, стоит взять во внимание и то, что не так уж сильно он любил Искру и переживал за нее, чтобы отправиться к ней в другую страну, потратив кучу денег и сил. Причем готовился он основательно, втихаря, и сообщил о своих намерениях резко, когда все было уже сорганизовано, поставив жену перед фактом так, чтобы она не могла возразить, расспросить, остановить его – вот что сильнее всего настораживало. «Господи! С кем я жила все это время?!» – подумала Павла в лихорадочном волнении.

– Как ты могла скрывать от меня такое?! – набросилась она на Тошу.

– Я… надеялась, что он одумается, – плача навзрыд, ответила Тоша. – А еще я боялась, что ты бросишь его. Зачем тебе такой псих?

Земля ушла из-под ног Павлы. Много лет молчания, обид и злости разделяли ее с матерью. Она почти убедила себя, что этой женщины больше нет в ее жизни. Но сейчас, когда над Болеславой Гордеевной нависла смертельная опасность, все прежние дочерние чувства, преданные забвению, вырвались наружу с неудержимой силой.

Мама… Ее мама! Павла вспомнила ее молодой, сильной, красивой. Вспомнила, как она учила ее читать, как заплетала косы, пела колыбельные, как водила ее в театр на свои выступления. Неужели все это может оборваться так жестоко и нелепо? О боже… Она была здесь, в тысячах километрах от матери и ничем не могла ей помочь. Мысли метались в панике, тупая боль сжала сердце и голову. Павла должна сделать что-то, хоть что-то, чтобы спасти самого близкого человека. Но что? Искра! Точно, надо позвонить Искре. Если Митя снова захочет действовать через нее, то еще есть шанс, чтобы отговорить ее. «Если она поддалась Мите, то мне и подавно».

Долгие-долгие гудки окончательно истерзали всю нервную систему Павлы. Казалось, что вот именно за те секунды, пока длится очередной гудок, и произойдет страшное. Жизнь матери зависит только от этих поганых гудков!

Но наконец-то пытка закончилась. Гудки прервались.

– Алло, Искра? Искра, это Павла…

– Привет, мама.

– А что с твоим голосом? – Все разом задрожало в душе Павлы. Голос дочери был тихим, надтреснутым, что-то скрывающий будто. – Что-то стряслось?

– Да, мама. Ты сядь. Это надо слушать сидя.

По бледневшему до зелени лицу Павлы Тоша поняла, что то, чего они так опасались, все-таки случилось. На всю квартиру раздался горестный плач.

* * *

Митя очень быстро освоился, расхаживал по поместью и его территории теперь как хозяин. При этом он всегда с большим энтузиазмом приветствовал Болеславу Гордеевну, осыпал ее комплиментами, заливаясь соловьем и беря ее руки в свои. Графиня, ослепленная его обаянием и явно тронутая его вниманием, по-девичьи смеялась всякий раз. Картина семейной идиллии, от которой у Искры холодело внутри.

– Искра, на тебе лица нет, – сказала ей однажды Элеттра. – Что тебя гложет? О чем ты думаешь?

– О том, что скоро произойдет.

– И что же, по-твоему, случится?

– Бабушка умрет.

– Ты что?! С чего ты взяла? Болеслава Гордеевна жаловалась на здоровье?

– Нет. Умереть можно не только из-за плохого здоровья.

– Не стоит тебе забивать голову такими мыслями. Думай о хорошем! К тебе отчим приехал. Ты только представь, он такое расстояние преодолел ради тебя! Здорово же?

– Мне очень неприятен этот разговор, – заявила Искра.

Элеттра встревожилась:

– Искра… я вижу, с тобой что-то происходит. Что-то неправильное…

Белларский был словно змея, обвивающая жертву льстивыми речами, прежде чем нанести смертельный удар. Таким было мнение Искры, что сложилось в результате многочисленных наблюдений за отчимом и бабушкой. И все-таки… крохотным краешком сознания, которое еще не погрязло в ужасе недоверия, Искра пыталась ухватиться хоть за что-то, что могло бы оправдать Митю. Ей хотелось верить в лучшее, видеть в нем человека, способного на искупление. «Возможно, я слишком критична. Когда-нибудь я научусь видеть людей такими, какие они есть на самом деле, без искажений и предубеждений».

– Ты чего сидишь взаперти? – участливо спросил Митя, войдя в комнату падчерицы. – Заболела, что ли?

– Сегодня я переживаю период экзистенциального вакуума.

– Настроения нет? Это ничего! Я знаю, что надо сделать, чтоб оно появилось. Я попросил твою бабушку отпустить на вечер Эрну и позволить мне приготовить для вас особенный ужин.

– Почему особенный?

– Потому что он будет состоять из блюд русской кухни! Вы когда в последний раз ели что-то наше, традиционное, под тонной майонеза? А? То-то же! Болеслава Гордеевна очень обрадовалась. Может быть, ты желаешь что-то конкретное заказать? По-моему, ты всегда любила сельдь под шубой. Приготовить? Или крабовый салат? Нет, крабовый Тоша обожает.

– Я ничего не хочу, Митя.

– Ладненько. Но ты все равно присоединяйся к нам. Как только увидишь наш стол – аппетит разыграется беспременно!

Митя ушел.

«Ошибка, ошибка, ошибка! У меня паранойя. Я не права, я судила о нем поверхностно! Он – не злодей!»

«…Я вижу, с тобой что-то происходит. Что-то неправильное», – сказала ей Элеттра. И вот, должно быть, это же «неправильное» повелевало Искрой, когда она чуть не изуродовала Еву. Затем оно проявило себя, когда