Михаил Салтыков-Щедрин - Том 8. Помпадуры и помпадурши. История одного города

— Уволю-с!

— Как угодно, вашество, но я полагал бы пообсмотреться, Валяй-Бурляй человек известный, и за присных своих готов стоять до последнего издыхания! — вторично объяснил вице-губернатор.

— А хотя бы он и издох! — воскликнул Феденька, все более и более приходя в административный восторг.

— Как вашеству будет угодно, но мое дело предупредить, что у Валяй-Бурляя один начальник отделения департамента исполнительной полиции всех детей от купели воспринимал!

Феденька понял всю справедливость этого замечания, но притворился непонимающим и даже повернулся к вице-губернатору спиной.

, строки 9-10 сн. После: «когда Митенька возвращался от предводителя домой» —

Начальник отделения, воспринимавший от купели детей Валяй-Бурляя, не выходил у него из головы; он знал этого начальника отделения и знал, что он очень строг. Самое лицо у него было какое-то жестокое, обросшее густыми бакенбардами и снабженное такими необыкновенными бровями, что казалось, самая пуля, пушенная в этот непроходимый лес, должна была только повертеться на своей оси и упасть, не причинивши этому человеку ни малейшего вреда. Но мало-помалу рядом с этим фатальным образом возник и другой, принадлежавший хорошенькой предводительше. Образовалось колебание. Один образ говорил: «вот я тебя, если ты посмеешь тронуть Мухоярова!», другой лепетал: «Mouchojaroff — ou tout est fini entre nous!»

— Да: tout n’est pas rose dans la vie! — прошептал про себя Феденька, — а! ну их! как-нибудь устроится!

Рассказ «Здравствуй, милая, хорошая моя!» был написан осенью 1863 года. По-видимому, в середине ноября 1863 года (письмо не датировано) Салтыков, посылая П. В. Анненкову рукопись нового рассказа, писал: «Не хотите ли прочесть его? Быть может, он вас позабавит», и уже 19 ноября осведомлялся: «Прочитали ли Вы мой новый рассказ? Если прочитали, то возвратите и скажите Ваше мнение». Каков был отзыв Анненкова, неизвестно.

«Здравствуй, милая, хорошая моя!» — первый в помпадурском цикле рассказ из трилогии о Митеньке Козелкове (Феденьке Кротикове журнального текста) — сатира на молодую пореформенную бюрократию.

Рассказ посвящен предыстории административной карьеры Козелкова (Кротикова) и его первым шагам на «помпадурском» поприще в Семиозерске — вымышленном городе, в котором проступают сатирически обобщенные черты Рязани и Твери — места вице-губернаторства Салтыкова в 1858–1861 годах. Рассказ был написан с расчетом на продолжение, которое Салтыков обещал читателю в самом ближайшем времени. Этим продолжением явился опубликованный через два месяца рассказ «На заре ты ее не буди».

«Здравствуй, милая, хорошая моя!» — русская народная песня, ставшая романсом в обработке композитора А. Е. Варламова.

…потом… у Дюссо, потом в Михайловский… — Обеды в фешенебельном ресторане Дюссо и посещение французских каскадных спектаклей в Михайловском театре входили в норму поведения молодых людей светско-аристократического Петербурга. Называя их дальше «шалунами возрождающейся России», Салтыков иронически использует либерально-официозную фразеологию пореформенного времени.

…по чину уж глядел в превосходительные — то есть был близок к получению чина IV класса — действительного статского советника, которого титуловали словами «ваше превосходительство».

Все эти Мальвины… — Одно из излюбленных имен, которые в 60-70-х годах присваивали себе петербургские «лоретки» и «камелии». См. также в разделе «Из других редакций» на стр. 440 имена Флоранс и Фанни.

…начитавшись анекдотов г. Семевского… — Салтыков относил М. И. Семевского к тем «фельетонистам-историкам» «анекдотической школы», которые «не задаются в своих трудах ровно никакою идеею и тискают в печатные статьи нимало не осмысленные материалы, отрытые где-нибудь в архивах или в частных записках». Популярные в свое время очерки и рассказы Семевского из русской истории XVIII века, раскрывающие альковные тайны придворного быта, явились одним из поводов для салтыковской пародии-памфлета на литературу «анекдотистов» в «Истории одного города» (глава «Сказание о шести градоначальницах»).

Призывает она его и говорит: граф Петр Андреич!.. — Это имя и отчество появилось в рассказе лишь в издании 1882 года. В предшествующих публикациях было иначе: «граф Федор Петрович». Заставляя выжившую из ума старую фрейлину называть фельдмаршала Миниха — в ее представлении Аракчеева при императрице Елизавете — не принадлежавшим ему именем, Салтыков направлял сатирическую стрелу в адрес графа Петра Андреевича Шувалова, в недавнем прошлом шефа жандармов и начальника III Отделения. За свою грозную власть он получил от современников прозвище Петра III и Аракчеева II.

Ведь этот Данилыч-то из простых был! — Здесь и дальше старая фрейлина путает в своих придворных воспоминаниях бывшее с небывшим, XVII век с XVIII, действительность с литературой. Данилыч — Александр Данилович Меншиков, фаворит Петра I и Екатерины I; великая княгиня Софья Алексеевна — не княгиня, а царевна Софья Алексеевна; царица Тамара — конечно, не историческая грузинская царица этого имени, но легендарная героиня одноименной баллады Лермонтова («В глубокой теснине Дарьяла…»); князь Григорий Григорьевич — князь Римской империи и граф Григорий Григорьевич Орлов, фаворит Екатерины II. Остальные исторические имена см. по указателю в конце тома.

…в лице князя Оболдуй-Тараканова. — Об этом сатирическом персонаже, проходящем через ряд произведений Салтыкова, см. т. 3 наст. изд., стр. 602.

Один почтенный старец — эзоповское обозначение епархиального архиерея, главы духовной власти в губернии.

— Что читают? — «Московские ведомости»…но и то… одно литературное прибавление, а не политику. — В публикации «Современника» вслед за этими словами шло следующее продолжение диалога между Козелковым и губернским полковником, то есть жандармом: — А какие журналы получают в вашем городе? — Больше всего настоящие-с:[227] «Северную пчелу»-с, «Сын отечества»-с… — Могу с своей стороны рекомендовать «Москвитянин»!» Все упомянутые в диалоге органы печати принадлежали к официальному и официозному направлению.

…вспомнив, что почти такую же штуку вымолвил в свое время Генрих IV. — Речь идет о знаменитой фразе, будто бы сказанной французским королем Генрихом IV: «Я желал бы, чтобы у каждого крестьянина по воскресеньям была курица в супе».

…подобные ему помпадуры: Чебылкины, Зубатовы, Слабомысловы, Бенескриптовы и Фютяевы — сатирические персонажи предыдущих произведений Салтыкова, воплощающие черты дореформенной губернской администрации.

…genre Oeil de Boeuf… — См. т. 6, стр. 623.

Там можно было побеседовать и о spectacles de société и о лотерее-аллегри, этих двух неизменных и неотразимых административных средствах сближения общества. — В тексте «Современника» далее следовало: «(очень жаль, что московские славянофилы, так сильно хлопочущие о сближении российских сословий, до сих пор не предложат этих средств, столь же полезных, сколь и древних)».

…в Новотроицком учился! — то есть в известном в то время Новотроицком трактире в Москве, на Ильинке.

«Аз и Ферт» — водевиль П. С. Федорова, посвященный чиновничьему быту; написан и поставлен в 30-х годах XIX в.

«На заре ты ее нe буди»

Впервые — С, 1864, № 3, стр. 189–224 (ценз. разр. — 17 марта), с подзаголовком «Романс».

Сохранились два экземпляра корректуры — один с большой правкой Салтыкова (по этой корректуре, с полным учетом авторской правки, осуществлена первопечатная публикация), другой — без правки, с пометой «2 корр<ектура>».

Приводим важнейшие варианты неправленой корректуры.

, строки 16–17 св. После: «представить себе не мог» в корректуре до правки Салтыкова было:

Конечно, петербургские содержанки великолепны, но ведь это товар дорогой, и Кротиков мог только любоваться ими и отнюдь не шел далее целования ручек; не дурны тоже и губернские дамы (с ними Феденька уже дерзал дальше), но их и немного, да и приелись они.

, строка 18 сн. После: «представляли собой так называемую «породу» —

ту самую породу, происхождение которой, как известно, ведет свое начало с 1812 года, наводнившего Россию обворожительными французскими тамбурмажорами и флейтщиками.