Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин

Остудина неприятно покоробило мордасовское «тыканье». Он уже давно заметил, что это присуще только партийным работникам, да и то не всем. А только тем, кто считает себя подлинным вершителем судеб народа. Как правило, это партийные чинуши — люди недалекие, давно оторвавшиеся от народа. Ни один ученый, врач, знаменитый писатель не назовет незнакомого человека на «ты». Они считают это оскорбительным прежде всего для самих себя.

У партийных работников другая психология. Они думают, что им все позволено. Остудин этого не считал, он не привык к такому обращению. Поэтому ответил обидчику тем же.

— Скажи мне, пожалуйста, товарищ первый секретарь райкома, — жестко спросил Остудин, — как же это можно: столько времени просидеть в районе и еще не познакомиться со своей вотчиной?

Мордасов поперхнулся, не ожидая, что кто-то может назвать его на «ты». Полоснув по Остудину холодным взглядом, он сказал:

— Я свою вотчину знаю лучше тебя.

Остудин понимал, что в открытую лезет на рожон. Но уж больно по-хамски начал вести себя новый царек с первых минут пребывания на троне. Не осадить его сейчас, через месяц-другой он начнет мордовать всех подряд. Надо и ему знать свои границы...

Теперь у Мордасова появилась возможность рассчитаться с Остудиным за непокладистый норов. Уже с первой фразы стало ясно, что на него не подействует никакая логика. Но Остудин все же попытался объяснить:

— Мы не переводим бригаду на Моховую по двум причинам. Во-первых, туда еще нет дороги. А во-вторых, мы не завершили дела на Кедровой площади. Как только закончим их и пробьем зимник на Моховую, сразу начнем бурить новую скважину.

— Вы срываете все показатели области, — резко сказал Мордасов. — На шестнадцать часов у нас назначено бюро. Просьба быть в райкоме за пятнадцать минут до заседания.

В телефонной трубке раздались короткие гудки. «Вот и дождался выволочки», — подумал Остудин.

Первым желанием было собрать руководство экспедиции и сообща продумать линию поведения на бюро. Все-таки и у Кузьмина, и у Еланцева в таких делах опыта побольше. Да и Краснова не мешало бы пригласить, ведь он тоже не посторонний в экспедиции. Но, немного поразмышляв, Остудин решил этого не делать. В райком вызывают не для того, чтобы помочь. Там все предопределено заранее. И линия поведения здесь должна быть самая простая: здравый смысл. Экспедиция решила углубить скважину на триста метров, чтобы найти нефть, и это решение утвердило объединение «Сибнефтегазразведка». Остудин не имеет права отменять постановления вышестоящей инстанции. Однако бюро пошло совсем не так, как предполагал Роман Иванович.

Первым человеком, на кого он обратил внимание, когда вошел в зал заседаний, был Краснов. Секретарь парткома сидел рядом с Тутышкиным и что-то говорил ему в ухо. На столе перед Тутышкиным лежал блокнот, и он делал в нем торопливые записи. Очевидно то, что говорил Краснов, было не только важным, но и срочным. Тутышкин даже не поднял головы, когда вошел Остудин.

Зато другие члены бюро повернулись как по команде. Они уставились на Остудина, словно видели его впервые. И это тоже не понравилось Роману Ивановичу.

За длинным столом, где сидели члены бюро, было только одно свободное место — с торца от двери. Остудин молча прошел к столу, отодвинул стул, сел. И тут же поймал на себе взгляд Мордасова. На секунду их глаза встретились. Мордасов смотрел подчеркнуто холодно, его красное, бугристое лицо не выражало никаких эмоций. Оно было скорее безразличным.

Мордасов, не отрывая взгляда от Остудина, взял в руки карандаш, постучал им по тоненькой стопке бумаги, лежавшей перед ним, и сказал:

— Ну что, начнем?

Все промолчали.

И он бросил, словно в пустоту:

— Итак, персональное дело начальника нефтеразведочной экспедиции Романа Ивановича Остудина. Скажите, Роман Иванович, что это за граф жил у вас и почему вы его скрывали от всего поселка? О чем вы с ним несколько дней говорили один на один?

Остудин ожидал чего угодно, только не этого, и потому замешкался. Ему и в голову не приходило ставить кого-то в известность о том, что он на несколько дней приютил у себя больного и немощного старика. Он всегда считал, что решать, кого и насколько селить в своем доме, может только сам. «Сейчас начнут выяснять, не готовили ли мы с графом заговор против советской власти, — подумал Остудин. — Потом спросят, сколько раз в неделю я сплю со своей женой». На какое-то время ему показалось, что он очутился не в реальном мире, а на сцене театра, где его заставили играть роль по пьесе, написанной сумасшедшим. Но нет. Все, кто находился в этой комнате, были хорошо знакомы ему. Тутышкин с Красновым жадно смотрели на него, ожидая ответа. И тут до него дошло: это «персональное дело» по заданию Мордасова подготовил Краснов. Одному Мордасову его не осилить, не хватило бы фактов.

СРЕДЬ БЕЛА ДНЯ

Остудин смотрел на членов бюро и не знал, что говорить. Рассказывать им о фотографии царской семьи, которую ему оставил Одинцов? При одной мысли об этом он почувствовал холодок у самого сердца. «Неужели они выкрали у меня фотографию? — подумал он. — Если выкрали, то могут обвинить в монархизме и раскрутить дело на полную катушку. Вплоть до разбирательства в КГБ». Он посмотрел на бумаги, лежавшие перед Мордасовым. На столе была только стопка чистых листов. И сразу отлегло от сердца. Если бы они выкрали фотографию, она была бы главным козырем в деле. И Мордасов наверняка достал бы ее сейчас.

— Летом у меня действительно жил граф, — сказал Остудин и посмотрел на Краснова, явно давая понять, что знает истинного организатора своего персонального дела. — Его сняли с парохода из-за сердечного приступа. В поселке гостиницы нет. А я жил один, вот и приютил старика у себя до следующего парохода.

— Ничего себе старик, — сказал Мордасов. — Вы знаете, что он двадцать лет отсидел за антисоветскую деятельность?

— Я его ни о чем не расспрашивал. Он был очень болен и почти все время провел в кровати.

— А почему вы не доложили о нем в райком? Почему в райкоме не знали, что в районе появился граф?

— Это вы спросите у секретаря парткома. Мне некогда докладывать о том, кто, когда и зачем появляется в поселке. Для этого есть другие службы.

— Вы забываетесь, товарищ Остудин, — сухо произнес Мордасов. — Вы прежде всего