Рассвет сменяет тьму. Книга первая: Обагренная кровью - Николай Ильинский

— Хотя это не водка, а вода, но я представляю, что это наша, родная, сорокаградусная… — Не успел он закончить фразу, как к нему потянулись руки с фляжками, в которых плескалось спиртное, но он сморщился с таким презрением, что фляжки быстро вернулись опять в карманы мешочников. — Водка — да, а шнапс — не для моего теперешнего тоста, братцы… Хотя Коржиков сегодня в бою меня и опозорил, я до сих пор краснею от стыда, чтоб вы знали, однако я поднимаю бокал, то есть эту нелепую кружку, найденную здесь, в лесу, за него, за Коржикова! Мы имеем радость присутствовать при рождении назло врагам меткого наводчика сорокапятки… Два выстрела и два пылающих фашистских бронетранспортера — это вам не фунт изюма слопать! У меня даже во время действительной на учениях так не получалось — мазал! — И он большими глотками выпил воду.

Другие слегка побаловались шнапсом и закусили кусочками шоколада.

Ближе к Воронежу, куда докатилась огненная лавина войны, группа Осташенкова под прикрытием ночной темноты попыталась прорваться через линию фронта, но не тут-то было. Хотели оставить в лесу грузовик, мотоцикл, а пушку, ящик со снарядами, раненого лейтенанта и еще находящегося в бессознательном состоянии Виктора перенести через немецкие окопы незаметно, приготовив для этого кинжалы, снятые с поясов убитых немецких солдат. Хотя на этом участке гитлеровцев оказалось негусто, однако преодолеть их позиции тихо не удалось. Пришлось ввязаться в перестрелку. Застрекотали автоматы, ручной пулемет, заухала пушка.

Частая стрельба за неширокой и мелководной речушкой подняла на ноги бойцов стрелкового полка Красной армии, удерживающих рубеж на этом месте фронтовой линии.

— Свои прорываются, товарищ майор, — сообщили разведчики командиру полка майору Выходцеву. — Что делать будем?

Петр Васильевич Выходцев, пятившийся под напором войск вермахта от самой границы на восток, хорошо осознавал, что такое оказаться в окружении и потом с боем прорывать кольцо, сам бывал в подобной ситуации и не чаял остаться в живых. Недолго раздумывая, силой взвода он решил помочь неизвестным бойцам вырваться из окружения. Завязался бой. Ночную тьму озаряли вспышки снарядов и гранат, пронизывали строчки трассирующих пуль. Взвод быстро перешел реку, благо вода в ней не доходила до колен, и тем самым дал возможность группе Осташенкова спастись от неминуемой гибели. Более того, через мелководье переправили грузовик, мотоцикл и пушку без осложнений.

Радость переполняла сердца вчерашних мешочников (таковыми они теперь себя не считали), а со стороны красноармейцев не было предела удивлению, когда они увидели небольшую группу людей, одетых черт знает во что, но вооруженных трофейными автоматами, ручным пулеметом и сорокапяткой, которые не дрогнули и попытались самостоятельно прорваться через вражеские окопы и выйти к своим. Майор Выходцев, высокого роста, всегда подтянутый, видевший за время своей военной службы такое и столько, что иному хватило бы на всю жизнь, с трудом сдерживал эмоции, крепко пожимал руки бойцам удивительной группы и внимательно заглядывал каждому в глаза, пытаясь разглядеть в них тайну мужества и стойкости, однако глаза их излучали лишь одно — радость!

Не успела группа сдать трофейное оружие, грузовик с пушкой и мотоцикл, как в часть приехал сотрудник особого отдела капитан Выродов. Это был человек с близко посаженными по обе стороны тонкого удлиненного носа черными глазками, тонкими губами и выдающимся вперед подбородком, совсем не военного склада, среднего роста. Он уселся в небольшой отведенной ему штабом комнатушке местного сельсовета и стал по одному всех вышедших из окружения допрашивать: кто такие, откуда, почему оказались в тылу немецко-фашистских войск, почему позорят Красную армию своей затрапезной одеждой. Особенно долго задавал вопросы Осташенкову, справедливо увидев в нем главного в группе.

— Товарищ капитан, чтоб вы знали, я лично ручаюсь за каждого… — Павел Александрович вдруг осекся, на секунду задумался: как сказать — красноармейца или мешочника, но тут же нашелся и произнес: — …товарища, который пришел со мной…

— Он ручается! — саркастически ухмыльнулся Выродов, пронизывая Осташенкова острым подозрительным взглядом. — А кто ты? Еще разобраться надо…

— Разбирайтесь! — несправедливость и обида словно острым ножом прошлись по сердцу Павла Александровича. — Я весь тут как на ладони, прозрачен, как стекло…

Фразу эту он произнес, когда в комнату вошел командир полка.

— Что разбирать-то, капитан? — возмутился Выходцев. — Побывали бы вы в их шкуре!..

— Я всегда готов надеть на себя любую шкуру, Петр Васильевич, — поднялся из-за стола Выродов, поправляя ремень на тощем животе. — Я не из робкого десятка… Пошлют… куда угодно — приказ выполню точно и в срок!..

— Я в этом не сомневаюсь, Владлен Зиновьевич, но этим людям отдохнуть надо, а вы со своими подозрениями…

— Обязанность моя такая, товарищ майор, — уже примирительным тоном сказал Выродов и снова уселся за стол. — Время такое!..

— Им награда положена, а не допрос… Хватит их мучить, им и так судьба отвалила столько, что на всю их жизнь с большим остатком хватит!..

— Если вы так считаете… — пожал плечами Выродов. — Ну что ж, вы и берите ответственность за них на себя, Петр Васильевич. — Капитан спрятал блокнот в полевую командирскую сумку и встал с места. — Я так и доложу …

— Беру, беру, — махнул рукой Выходцев, давая этим понять, что проверка бывших мешочников завершена.

После этого Павел Александрович сдал в штаб полка документы, удостоверяющие личности погибших под бомбежкой, тоже окруженцев, оказавшихся поневоле на оккупированной территории, искренне пожалев, что оставил у глухонемого записку с данными о летчике Привалове. Но тут же успокоился, подумав, что Виктор, когда придет в себя, расскажет, кто такой Привалов. А затем обратился к Выходцеву с просьбой оставить группу в полку.

— Нам бы только чуток подкормиться, хотя и нежирными солдатскими харчами, и приобрести божеский вид, — посмотрел он на свои почти совсем развалившиеся ботинки, из носов которых выглядывали голые пальцы ног. — И самое главное, товарищ майор, не отбирайте у нас сорокапятку, мы с нею уже сроднились… И она ведь тоже была в окружении, под сильной бомбежкой, но не сдалась на милость фашистам… Два бронетранспортера с двух выстрелов, чтоб вы знали, уничтожила!..

— Будем решать, — ответил Выходцев, хотя знал, что сможет удовлетворить просьбу Осташенкова: в полку катастрофически не хватало людей, каждый человек был на вес золота, и ему, конечно же, командование дивизии разрешит зачислить пришедших в строй полка.

Наконец пришел в себя Виктор. Он с нескрываемым удивлением рассматривал лица Осташенкова, Коржикова, Макухина и Чугункова, будто они не уходили тогда из Нагорного. Ему казалось, что видит он их во сне: вот проснется и… никого! Но это была явь. Осташенков и Коржиков, перебивая и