Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

Я отвел Тайсто в его жилище. Кайсу уже спала, когда я пришел домой, она проснулась и жаловалась, что я оставил ее на весь вечер одну смотреть телевизор. Она считала, что телепрограмма была неинтересная, просила, чтобы я купил приставку для кабельного телевидения, по которому передавали много кинофильмов. Я обещал подумать, сидел в гостиной и пробовал все те каналы, по которым еще шли телепередачи. Потом я взял банку пива — неразбавленное виски, выпитое у Тапани, жгло желудок, и я знал, что не засну. Лег спать, но долго лежал без сна. Утром, когда проснулся, думал, что бодрствовал всю ночь.

8

У Тайсто с утра было похмелье, когда он, держа на плече свою лопату, пришел звать меня на работу. Он стоял у нас возле двери, опираясь о стену. Я спросил, неужто американские инструменты ему больше не годятся. Тайсто сказал, что теперь нам предстоит такая сдельщина, для которой надо иметь с собой инструменты покрепче, если мы вообще собираемся туда. Он положил лопату в машину на заднее сиденье. Когда мы выходили, я взглянул на термометр, он показывал восемьдесят два градуса, в пересчете по Цельсию выходило больше тридцати, и мелькнула мысль, что день будет жарким и трудным. Я запасся ледяным чаем в термосе, у Тайсто было с собой пиво, которое он переложил на строительном участке в дорожный холодильник Отто, но одну банку все же захватил с собой — выпить перед началом работы.

Пришел прораб и рассказал: господа из фирмы звонили ему в пять утра и сообщили, что мексиканцам дан окончательный расчет, и теперь на участке не должно быть, кроме нас, никого из тех, кто не имеет разрешения на работу, так они договорились с Якобсоном. Однако предостерегали все же насчет контролеров из профсоюза: нам следовало быть готовыми уехать с участка сразу же, если о проверке документов сообщат по телефону из конторы. Я сказал, что мне надоело прятаться и выжидать, и Тайсто сказал, что больше привык работать, чем скрывать, что работает. Прораб заметил, что пришел лишь передать то, что ему было велено.

Как только мы поднялись на дорожную насыпь, к нам подошел Ринне и спросил, собираемся ли мы приступить к работе, ему вчера сказали, что «дикие» землекопы не будут больше размахивать лопатами на этом участке. Я спросил, как он себе представлял нас без разрешения на работу, ведь такая работа здесь запрещена. Ринне посмотрел на меня минуту, но ничего не сказал. Тайсто заметил, что мексиканцы получили окончательный расчет, Ринне вынудил людей уйти и теперь может быть доволен.

Ринне сказал, жаль, что Тайсто остался таким низкорослым мужичонкой, а то бы он с ним подрался и выставил бы с участка. Я спросил, может, я больше гожусь ему в противники. Ринне пообещал подумать. И Тайсто пообещал, что постоит за себя, если Ринне все же захочет помериться с ним силами. Отто встал между ними и подтолкнул Ринне к бульдозеру, сказав, что все подряды пропадут, если сейчас не начнем укладывать землю в основу дороги, поливальные машины вот-вот покажутся, и катку нужна работа. Ринне посмотрел на часы, пообещал, что будет разравнивать землю до тех пор, пока не придут на работу те, кто в Америке и в штате Флорида защищает интересы организованных трудящихся и получает за это жалованье, которое и он, Ринне, частично оплачивает вот уже скоро тридцать лет. Отто сказал, что и он тоже оплачивает часть их жалованья, но ему скоро будет нечем платить членские взносы, если он немедленно не начнет работать. Ринне ушел. Отто велел нам не обращать на Ринне внимания. Я взял совковую лопату, а Тайсто свою, купленную в торговом центре, и мы зашагали туда, где самосвалы ссыпали землю, которую Ринне теперь начал разравнивать бульдозером.

После восьми Ринне остановил бульдозер и сошел на дорогу. Он сказал, что теперь нам лучше уйти, иначе ему придется вызвать по телефону таких мужчин, которые заставят нас убраться; если ничто другое не поможет, строительство остановят и оно будет закрыто до тех пор, пока неорганизованных, не имеющих разрешения на работу людей здесь больше не останется. Я спросил, имел ли он в виду парней из Конго. Ринне сказал, что имеет в виду нас с Тайсто. Он стоял перед нами — злой, прожаренный солнцем мужчина, в одних шортах и сандалиях на босу ногу. Не было охоты спорить с ним целый день о таких ясных вещах, я сказал, что до меня, так он может звонить хоть в Белый дом и рассказывать там об этом.

Пока мы с Ринне препирались, Тайсто не сказал ни слова. Но он вдруг оттолкнул меня в сторону и встал прямо перед Ринне, и когда Ринне принялся кричать об уклоняющихся от уплаты налогов, о том, что, как он знает, Тайсто не платил налоги в Финляндии, и о деньгах, которые теперь у Тайсто на банковском счету, Тайсто приподнял лопату и ткнул ею Ринне в ногу. Появилась глубокая рана. Ринне заорал жутким голосом, из раны сильно текла кровь.

Отто соскочил с катка, подбежал, сказал, что хорошо видел все случившееся и пойдет, если надо, клясться, что это был несчастный случай: лопата просто выскользнула из рук Тайсто. Ринне прыгал на одной ноге и орал благим матом, африканцы прибежали из-за машины и спрашивали, что случилось. Отто велел привести прораба, один из негров побежал его искать и сразу же вернулся с ним. У прораба был с собой чемоданчик с медикаментами для оказания первой помощи, он сиял сандалию с ноги Ринне и сноровисто приступил к перевязке. Ринне сел на обочину и поднял ногу, зажав обеими руками, а прораб обматывал ее бинтом. Ринне ругался и клялся, что он Тайсто еще покажет, что у него в этой стране такие друзья, которые не позволят безнаказанно рубить ему ногу лопатой. Тайсто считал, что мы свой наряд на этот день и на долгое время вперед выполнили. Отто перевел слова Тайсто прорабу, и тот тоже считал, что по крайней мере Тайсто на этом участке делать больше нечего. Да и мне, наверное, теперь было бы разумнее некоторое время держаться от Форт-Лодердейла подальше. Он сказал, что мы можем получить причитающиеся нам деньги в любой