Собрание сочинений в десяти томах. Том 8 - Юзеф Игнаций Крашевский

— Я? — проговорил Люис, сжимая кулак. — За кого же вы с маменькой меня принимаете? Сестры искуснее нас, они нарочно напросились сами с беспримерным бесстыдством на знакомство. Я едва не сошел с ума. Представь себе, что, воспользовавшись несколькими фразами, они пригласили нас на чай к себе.

— Этого никогда быть не может, — прервал француз, — маменька ни за что не согласится.

— В таком случае будет принуждена просить их к себе. Неприлично раскрывать перед незнакомым человеком наши грустные отношения, — сердито сказал Люис. — Ступай и скажи маменьке. С этими девчонками ничего не поделаешь, разве запереть их в монастырь.

Дю Валь пожал плечами.

— Графиня гневается.

— Это понятно, да и во мне разливается желчь; но нельзя себе представить всего цинизма любезнейших сестриц. При постороннем не приходится заводить сцен.

— Их никогда не следует заводить, — сказал дю Валь, — но и ты, и мама не умеете вести своих дел.

И он поспешил в палаццо, махнув рукою.

Люис догнал гуляющих, и сердце его вскипело гневом, когда он услыхал смех, в котором как бы чувствовал оскорбление для себя.

Сестры, а в особенности Иза, были в наилучшем расположении Духа, как бы не догадываясь о буре, которую должно было вызвать в доме их поведение. Люис плохо играл комедию веселости, ибо слишком был вспыльчив и изнежен матерью, чтоб искусно притворяться. Дю Валь поспешил к графине, которая ожидала его, ходя по комнате. Она была грустна, рассержена, черные глаза ее сверкали; увидя дю Валя, она остановилась.

— Как вижу, панны снова выкинули мне штуку! — воскликнула она с гневом. — Но увидим!.. Они насмехаются надо мною.

— Тише, тише, — прервал дю Валь, взяв ее за руку и почти насильно отводя к дивану, к которому придвинул и себе кресло. — Пожалуйста, Мими, поговорим об этом спокойно и рассудительно. Панны поступают так, как и мы поступили бы на их месте; необходимо постепенно переменить с ними обращение. Домашняя война ни к чему не привела; старик догорает, мы очутились почти что в зависимости от твоих падчериц, и раздражаем их окончательно. Это плохо.

— Но ведь я имею и должна же иметь здесь какую-нибудь власть! — воскликнула мачеха.

— С тем условием, чтоб не злоупотреблять ей, — сказал дю Валь, мигая глазами. — Я до сих пор молчал, но вижу, что тц ведешь дело дурно и для сына, и для нас.

Графиня посмотрела на него сердито.

— Истомленные одиночеством, панны, по-видимому, взбеленились, — продолжал дю Валь. — Они вышли навстречу гостю, и что хуже — Иза пригласила его на чай. Что же тут делать? Необходимо избегнуть истории и скандала при постороннем, а потому нельзя противиться этому приглашению, а иначе ты будешь принуждена пригласить падчериц к себе. Я того мнения, чтобы объявленной войне противопоставить искусную тактику. Хотя нас с тобою и Maнетту не приглашали, однако мы пойдем на чай во флигель, и, таким образом, барон не догадается о наших домашних несогласиях.

Графиня задумалась, на глазах у нее выступили слезы досады.

— Совет не дурен, — сказала она, смотря в окно. — Но чему же поможет это минутное устранение скандала? Завтра может наг чаться то же самое. Поговорим об этом; может быть, ты и прав. Я истомлена борьбой, мучениями, жизнью и всем. Я тоскую по Парижу среди этой глуши, с которой вот двадцать лет не могу освоиться. Ты полагаешь, что я начала эту войну с ними? — прибавила она. — О нет, они сами объявили мне ее, и я не могла покориться, не хотела, и только защищаюсь.

— Это ни к чему не поведет, — возразил решительно дю Валь: — здесь надо придумать что-нибудь другое.

— Если уже не поздно, — отвечала задумчиво графиня.

К концу этого разговора вошел Люис. Ему удалось отделаться наконец от сестер; он оставил гостя с сигарой и газетой в своей комнате и поспешил к матери за приказаниями.

Он предполагал найти всех в припадке гнева, в каком сам находился, а между тем нашел мать грустной, а дю Валя задумчивым.

— Скажите, пожалуйста, маменька, что делать с этими девчонками? — воскликнул он. — Они просто с ума сошли? Я решительно ни в чем не виноват; они нарочно прибежали в сад, как видно с предвзятым намерением, а Иза почти что с первых же слов выступила со своим бесстыдным приглашением. Повторяю, что я нимало не виноват.

— Довольно об этом, дело кончено, — прервала графиня. — Мы все пойдем к ним на чай.

— Как, маменька?

— Я, дю Валь и Манетта должны все идти во флигель — пригласят нас или нет; этого требует приличие.

Люис остановился в изумлении.

— Да, — проговорил он, — может быть, это выйдет и недурно. Нет другого способа.

И он злобно засмеялся.

— Хорошо придумано, — продолжал он, быстро переходя от гнева к радости и потирая руки. — Увидим, как нам будут рады любезнейшие сестрицы!

V

Барон Гельмгольд Каптур был молодой, с большими надеждами галичанин; этим сказано много, но для не знакомых хорошо с краем слова наши могут показаться непонятными. Собственно, галичанин существо особенное, ни с каким другим не сходное. Для создания его соединяются различные деятели, и продукт их выходит таким оригинальным, что искусство не в состоянии воспроизвести его. Ни одна страна не может произвести галичанина с его добрыми качествами и недостатками, как ни один химик не в состоянии сделать алмаза. Мы знаем, из чего состоит галичанин, точно так же как нам известны составные части алмаза; о, процесс природы исполнен тайны.

Однако объяснимся: под названием галичанина мы разумеем существо среднего класса, на вид образованное, и не касаемся ни галицийского простонародья, ни высшего общества, повсюду одинакового. Средний класс каждой страны становиться представителем общества.

Тот оригинальный галичанин, для произведения которого соединяются и старинное шляхетское предание привилегированных, и австрийские училища, и наше тунеядство, и не полное, но по наружности блестящее образование, и желание блистать, тогда как нет охоты к труду, и старинная суетность, и молодая гордость, выглядит, по обыкновению, весьма внушительно.

Искусство найтись в гостиной, одеваться и представляться, завязывать галстук, ездить верхом, править экипажем, болтать по-французски и все подобные вещи галичанин знает в совершенстве. При случае он отважно дерется на дуэли, разорившись, долго не дает этого заметить; долги делает смело, играет широко, пьет молодецки; но этим все и ограничивается. В случае окончательного несчастья, ему остается только пустить себе пулю в лоб, потому что он может жить единственно доходами, а сам добыть ничего не в состоянии, и ни на что не способен.

Об образовании не спрашивайте: кроме французского