Песня имен - Норман Лебрехт

флейтовым голосом, выпускница экономического факультета, она расплавилась под его надменным взглядом, превратясь в трепещущую прислугу, — бросила работу и побежала по коридору за «подходящей» чашкой и блюдцем для нашего безукоризненного гостя. Хорниман-ффитч пожаловал ее за старания незаметнейшим кивком и, отпивая чай поджатыми губами, обратился к ближайшему ответственному лицу — ко мне.

— Не будете ли вы так любезны сообщить руководителю вашего, э, предприятия, что Постоянный заместитель министра с нетерпением ждет ответа на несколько писем, посланных им на этот адрес, поскольку установить телефонную связь оказалось невозможно.

Я пробормотал, что проверю папки, и нырнул в кабинет отца, где он, как обычно, говорил по двум телефонам сразу. Бессмысленно было разыскивать на его столе завалявшиеся письма с гербом; я сказал, что на пороге у него засел чин из министерства иностранных дел.

— Догадываюсь, чего он хочет, — улыбнулся отец. — Тащи его.

— Очень любезно с вашей стороны, что вы меня приняли, мистер Симмондс, — протянул незваный гость с ударением на «о» в фамилии, чтобы обозначить израильское ее происхождение и разделяющую нас генетическую пропасть. — Мой начальник, Постоянный заместитель министра, по поручению своего начальника, министра иностранных дел, просил вас в письмах выделить билеты на музыкальный вечер, который вы организуете, если не ошибаюсь, в будущий четверг в Роял-Альберт-Холле. Оговаривалось, что билеты не для сугубо личного увеселения, хотя министр — сам превосходный музыкант-любитель. Мы принимаем сейчас министров трех дружественных стран, и они выразили горячее желание посетить этот концерт. Я уполномочен сообщить вам в конфиденциальном порядке, что правительство Его Величества ведет деликатные переговоры с этими странами на предмет нашего сотрудничества с экономическим союзом нескольких европейских государств, который находится в стадии формирования. Чтобы способствовать гармоничной атмосфере на переговорах, мой начальник желал бы забронировать двенадцать лучших мест на концерте в четверг.

Мортимер Симмондс составил пальцы под подбородком — зловещий признак для тех, кто хорошо его знал.

— Вам известно, мистер э… ффитч, — он мог осадить за милую душу, — что эти концерты — коммерческие мероприятия, и я устраиваю их на свой страх и риск, не получая ни пенса от государственных фондов?

Посланец кивнул.

— Тогда вам, может быть, интересно, что Его Величество в тот же вечер посетит концерт по случаю открытия Роял-Фестивал-Холла, построенного ценой огромных государственных затрат и поддерживаемого постоянными субсидиями. Не лучше ли препроводить ваших гостей на это празднество, организованное и оплаченное правительством Его Величества, чем на наше скромное частное представление?

Дипломат вынул из кармана серебряный портсигар, предложил нам отборные турецкие сигареты и, когда мы отказались, спросил, не возражаем ли мы, если он закурит. Выпустив облачко ароматного дыма, он перешел к следующему этапу переговоров.

— Наверное, я должен бы выразиться яснее, мистер Симмондс. — На этот раз он произнес фамилию правильно. — Нашего брюссельского гостя мсье Ван Флекта, тоже даровитого скрипача, Ее Величество бельгийская королева Елизавета просила лично рассказать ей об этом, по-видимому, выдающемся молодом исполнителе, мистере Рапопорте, чей концерт вы организуете. Королева Елизавета, как вы, вероятно, знаете, — ученица легендарного виртуоза Эжена Изаи[17] и в память о нем учредила авторитетный скрипичный конкурс. Правительство Его Величества горячо желает расположить наших бельгийских союзников, чрезвычайно полезных нам на европейских совещаниях. Министерство иностранных дел, разумеется, полностью оплатит места и, если надо, — он понизил голос, — с дополнительной надбавкой за неудобства.

— Мне, наверное, следовало уточнить сразу, — суше прежнего произнес отец, — все три концерта полностью распроданы.

Это было не совсем правдой. Концерты никогда не бывают распроданы полностью: всегда что-то остается у администрации для экстренных случаев — но это секрет, о котором публике и правительственным чиновникам не положено знать.

— Также меня просили сказать, — невозмутимо продолжал Хорниман-ффитч, — что вклад «Симмондс лимитед» в британскую культуру не остался незамеченным. И старший партнер вправе рассчитывать — давно уже, полагают некоторые — на соответствующее признание в Списке награжденных по случаю Дня рождения монарха.

Стрела, наконец, была направлена куда надо. Отец, как всякий выбившийся из низов, жаждал подняться в общественном статусе; мать мечтала о приглашении во дворец. Рыцарское звание и даже орден Британской империи были искушением фаустовских масштабов — я боялся, таким сильным, что его моральная броня не устоит.

Своевременный солнечный луч пронзил пыльный воздух; отец передвинул бумажный курган с левой стороны стола на правую.

— Мистер Хорниман-ффитч, — сказал он ласково, — можно задать вам недипломатичный вопрос?

— Ради бога, мистер Симмондс.

— До того, как вы перешли в аппарат Постоянного заместителя министра, в каком отделе министерства вы трудились?

— Ближнего Востока и Северной Африки, сэр, — ответил ничего не подозревавший чиновник и с удовольствием выпустил облачко турецкого дыма.

— И, если не ошибаюсь, отдел Ближнего Востока и Северной Африки отвечает за палестинский вопрос?

— Совершенно верно, сэр.

— Сообщалось, что ваш отдел решительно противился образованию еврейского государства и продолжает поддерживать эмбарго на торговлю с государством Израиль.

— Это официальная позиция, сэр.

— Теперь совсем другой вопрос. — Мортимер Симмондс вздохнул. — Правильно ли я информирован, что, по некоторым сведениям, чиновники из отдела Ближнего Востока и Северной Африки дают бакшиш или денежные подарки местным сановникам и функционерам для смазки шестерен международного взаимопонимания?

Визитер понял, к чему это ведет, но выкрутиться уже не было возможности.

— Я не могу комментировать отдельные инциденты, — попробовал уклониться он, — но любые такого рода действия противоречили бы нашей политике и требовали дисциплинарных мер. Хотя другие европейские страны, менее щепетильные, чем мы, прибегают к такой практике регулярно.

Мортимер Симмондс поднялся во весь свой 168-сантиметровый рост.

— Будьте добры сказать Постоянному заместителю министра, что его аппарат только что продемонстрировал свою нечистоплотность, усугубленную лицемерием. Вы, сэр, минуту назад предложили мне средь бела дня две взятки — денежную и в форме титула. Предлагаю вам прибегнуть к обычной аппаратной практике и купить билеты у ливанского торговца оружием со связями на черном рынке. А теперь, сэр, попрошу вас уйти. У меня на проводе министр культуры Франции.

У меня в памяти отпечаталось каждое слово диалога, потому что это был самый славный час отца (если воспользоваться популярной черчиллевской фразой) и один из его последних. Выпроводив побежденного, Мортимер Симмондс раздул грудь с чувством, что одержана маленькая победа Моисеевой непреклонности над английским компромиссом, пустынного ригоризма над салонными экивоками. На другое утро он отправил с курьером пригласительные билеты в посольства Бельгии, Голландии и Люксембурга и еще два — лично министру иностранных дел. Французам были предложены два билета за полную цену. Взгляды отца на отношения с нашим ближайшим соседом сложились в Первую мировую войну.

В последнюю неделю на нас обрушилась лавина дел. Высокая Розалин упала в