Главная последовательность - Павел Шушканов

что? – она покрутила у него перед носом заклеенной скотчем коробкой.

– Окуляры от телескопа.

– Телескопа…

Келер посмотрел на пакеты.

– Оставь.

– Пап!

– Оставь. Я сам потом выброшу. Идемте обедать.

Они молча стучали ложками, изредка предлагая друг другу салат и хлеб. На плите неспешно закипал чайник.

– Николай чего не приехал? – поинтересовался Келер, помешивая суп в новой непривычной тарелке. Его любимая глубокая тарелка с едва заметной трещинкой на краю бесследно исчезла.

– Мы машину продали, – сказала Оля. – Он хочет новую купить. Но кредит пока не дали.

– А на электричке значит…

– Пап, не начинай!

Келер кивнул, попросил хлеба. Оля сидела напротив, мешая вилкой салат в огромной миске. Они не виделись почти полгода, но за это время дочь не сильно изменилась, разве что снова покрасила волосы в черный. Настолько черный, что он выглядел неестественным, словно парик, прикрывающий светленькие косички из детства, хвостик из школьных лет, вьющиеся серебристые локоны с выпускного. Короткое черное каре, и неестественно ровная челка обрамляли теперь ее лицо, которое уже не было милым личиком из детских альбомов и воспоминаний, где она приносила им с Аней кашу из цветных ниток и порезанных бумажек в пластмассовых тарелочках ранним субботним утром. Сохранились тонкие губы с маленькими ямочками возле, которые появлялись, когда она улыбалась. Но Оля теперь редко улыбалась. Смеялась часто, но способность улыбаться утратила почти совсем. Искрящиеся снежинки в ее глазах с годами спрессовались в глубокий серый лед.

– А новая машина вам зачем? Старая же хорошая была.

Оля промолчала. Лена поспешно взяла слово и вызвалась приготовить вечером хороший ужин и купить вина.

– Да у меня есть какое-то, – сказал Келер.

– Пап, не смеши. Ему сто лет в субботу.

– Так, хуже оно от этого не стало, – пожал плечами Келер.

Лена улыбнулась и убрала волосы с лица.

– Значить договорились. Ужин за мной.

– Да лучше я сам, – сказал Келер. – Погуляйте с мальчишками в парке, а то не скоро к нам приедете, а у вас в центре воздух совсем не такой.

Лена опустила глаза, поковыряла ногтем клеенку.

– Па, Лена останется, и мальчишки тоже, – сказала Оля, слегка повысив голос. Она словно готовилась к яростной битве, настороженно сверкая глазами из-под челки, но Келер только развел руками.

– Ну, хорошо. Места хватит. У меня же две комнаты. Можно достать матрас из кладовки.

Лена улыбнулась, кивнула, а затем торопливо извинилась и вышла.

– Все курит, – заметил Келер. – А ведь бросала, когда со вторым ходила.

Оля отодвинула от себя тарелки и слегка нависла над столом, опираясь на локти.

– Пап, Лена останется насовсем. Они покупают квартиру.

Келер продолжал улыбаться, хотя неприятным холодком слова Оли разливались в его голове. Засвистел чайник. Оля протянула руку и потушила газ. Одним резким щелчком. В наступившей тишине повисли отголоски давно забытого разговора.

– Папа, мы уже обсуждали это. Мне приглядывать за тобой некогда, у Коли бизнес и мотаться сюда постоянно я не могу.

Слово в слово. Только тогда громче было. И про бизнес как-то убедительнее.

– Сам же знаешь, что тебе там будет хорошо. Будет с кем поговорить, в шахматы поиграть. Ты же сидишь тут один в двух комнатах, даже кошки нет. А если случится что?

– Уже случилось, – Келер поднялся и побрел прочь из кухни.

– Пап!

Мальчишки все еще играли. На табуретке в тарелках остывал суп, альбом лежал на полу. Младший, покачивая ногой, слегка задевал потертый корешок.

Келер поднял альбом, протер рукавом и открыл на случайной странице. Какие-то люди, неестественные цвета старой фотопленки, дежурные улыбки под усами веселых парней, девушки с пышными гривами восьмидесятых – все словно программка циркового шоу. Суровая глубокая реальность – вот она, вокруг.

Келер вернул альбом на место, прошелся по комнате, потрогал подоконник. За окном светило солнце, снег поблескивал на карнизе, но дорожках в парке за окном. Из этого окна обычно видно закат над крышами далеких новостроек. На подоконнике лежали очки, которые он потерял еще месяц назад, и пожелтевший от солнца журнал со скрученными краями листов.

Он сунул очки в карман, побрел к спальне, в дверях которой обсуждали что-то Оля и Лена.

– … для мальчишек. Поместятся, если двухъярусную поставить. Только окна поменять, – Лена замолчала, заметив Келера. Тот улыбнулся, постучал ладонью по стене.

– Мы тут втроем помещались. И ничего. Твоя кроватка, Оля, вон там стояла, – он указал в пустующий угол. – Если обои переклеить в светлые, будет даже просторнее казаться. И мебели поменьше…

Он обвел глазами свой стол, книжный шкаф и комод в углу. На старом стуле одиноко висели его брюки.

– Интересно, мне книжки разрешат взять с собой?

– Ну пап…

Келер поднял руки.

– Молчу. Просто спросил.

– Сейчас есть такие, электронные. Вмещается куча книг и место не занимают. То, что нужно.

Келер кивнул.

– Да, верно. Это то, что мне нужно.

Лена тихонько вышла. Оля стояла совсем рядом, скрестив руки на груди. Осматривала комнату. Потом протянула руку и Келеру показалось, что она хочет обнять его, но за его спиной сухо щелкнул выключатель.

– Окна грязные, – сказала Оля.

– Мне когда собираться, Оль?

– Па, давай не сейчас об этом.

Келер вышел в зал. Лена успела одеть мальчишек, и теперь они стояли в коридоре, не отрываясь от телефонов.

– Мы прогуляемся, дядя Герман, – торопливо пояснила она.

– А, конечно. Погода хорошая. Приходите к ужину.

Дверь захлопнулась и стало тихо. Оля возилась на балконе с пакетами, на экране телевизора беззвучно раскрывали рты неизвестные артисты. Келер присел на диван, привычным жестом поискал пульт, но не нашел. Видимо убрали куда-то дети.

В стенке колоннами стояли книжки, безмолвно ожидая, когда шуршащий пакет Оли доберется и до них. Выцветшая фотография смотрела на него со стены. Два хвостика, ямочки в уголках тонких губ. Серые искрящиеся глаза сквозь толщу лет смотрели на него, растерянного. Хотелось подойти, прикоснуться к нагретым солнцем волосам, дотронуться до кончика маленького смешного носика, но пальцы наткнутся лишь на холодное пыльное стекло. Только выцветая и покрываясь толщей лет реальность становится теплой сказкой.

На пороге стояла Оля.

– Дочка, – он улыбнулся.

– Хорошие вести. Я нашла твой чемодан.

4

Лера набрала номер, не надеясь услышать ответные гудки. Прошло без малого два года с тех пор, как она в последний раз набирала эти цифры, а это целая вечность для столицы. Лера прижалась спиной к турникету. Позади суетились люди, толкаясь локтями и сумками. В недрах фойе шуршали эскалаторы, унося потоки людей в глубины метро.

– Да, – наконец ответили по ту сторону линии сипловатым голосом.

Лера прижала