Чистый кайф - Андрей Валерьевич Геласимов

Ознакомительный фрагмент

Лопата, который тогда не был еще Лопатой, вышел на балкон – хотя, конечно, боялся, – и отправил Сметану по-жесткому. Тот даже не рассердился, потому что Лопата был полное чмо. Просто крикнул: «И ты выходи! Тебе засажу тоже!»

Лопата спустился во двор, взял стоявшую у подъезда лопату – дворник ее там, по ходу, забыл. Потом подошел к Сметане и со всей дури влупил ему плашмя по ухмыляющемуся еблу. Так он заслужил себе уважение и новое имя. А у Сметаны ебальничек стал слегка плоским.

И вот теперь его кто-то порезал. Да еще с бабками, которых у него не могло быть ни при каком раскладе. Короче, мы насторожились.

– Деньги он у бати своего забрал, – продолжал Вадик. – Тот ему по синьке тачку пообещал подогнать.

– Да ладно! – засмеялась Майка. – За что?

– За хорошие оценки. Сметаниного батю учителя за-долбали. Говорят – сынок-то у вас дебил. А ему, по ходу, обидно стало. Дебила на свет произвел. Ну, и решил Сметану маленько промотивировать. Сказал – тачку куплю. Сдуру сказал. Хотя, может, уверен был, что Сметана не затащит. А Сметана вдруг затащил. Учебники там, конспекты, формулы всякие. Тачку сильно хотел. Ну, и поверил. Учителя хвалить стали. Говорят – а не такой, оказывается, и дебил. Может, когда захочет. В общем, пришел Сметана к отцу. А тот над ним поржал. Как был, говорит, тупой – так тупым и остался. Ну кто тебе тачку подарит? Совсем охуел? Короче, тот еще мастер задней передачи оказался. А бабосы у него реально заныканы были. И Сметана знал, где они лежат. Батя его, беспредельщик, бабкин дом на Нахаловке продал за неделю до этого. Померла недавно. И бабосы дома лежали. Все одно к одному сошлось. В общем, батя его сел телик смотреть, а Сметана взял пневматический молоток, зашел со спины и прихерачил ему ноги к полу гвоздями-сотками.

– Бли-и-и-ин… – протянула Майка и зашипела, как будто это ей гвоздеметом прошили ступни. – На хера?!!

– Чтоб не встал, – спокойно пояснил Вадик. – Думаешь, он отдал бы свои бабосы Сметане? Да хуй-то. Он бы ему башку оторвал. Ты его видела? Полтора центнера веса и ростом почти два метра. Супертяж. Он боксом полжизни занимался.

– Ну? – поторопил его заинтересованный Банкок, всячески обожавший такую жесть. – И чего там дальше? Как он Сметану порезал?

– Да не резал он его. Он же к полу прибит был.

– А кто тогда?

– Какие-то упырьки на Чкаловском. Сметана отцовские бабки прямо за пазуху загрузил, под куртку. Сумки, по ходу, никакой не нашел. Бабла было много. Торчало из-под куртки, на тротуар падало. А на Чкаловском ночью, сука, как в океане страшно. Сметана, конечно, сдуру туда зашел. Но ему кто-то раньше сказал, что там один кент свою тачку продает. Вот он к нему и держал путь. А тут эти упыри – стоять, бояться! Сделали харакири Сметане. Говорят, аккуратно так разрезали ему живот – от одной до другой бочины.

– Жестка-а-а-ач… – то ли восхищенно, то ли испуганно протянула Майка.

– Ну, – кивнул ей Вадик. – А я вам за что толкую? Короче, насчет бабла – это надо было вчера суетиться. Перехватили бы Сметану до упырьков и просто ему пизды дали. Живой бы сейчас был по крайней мере. И мы при деньгах. А так – ни Сметаны, ни денег.

После того, как Вадик зажестил со своей историей про Сметану, все силовые варианты, предлагаемые Бан-коком, отвалились как-то сами собой. Ненасильственный метод отжима всем показался симпатичней. Жора сиял оттого, что его наконец услышали, и через пару часов мы уже сидели на подоконнике в каком-то левом подъезде.

Когда лох сам тащит тебе бабло, это, конечно, в разы приятней, чем беготня за ним по всему Ростову. Лошки входили время от времени в подъезд, немного шифровались, потом спрашивали «чо, есть чо?», Жора чинно кивал, мы с Вадиком принимали от них лавэшку, а Майка с умным видом уходила «за товаром» на пару этажей вверх. Там она соскребала чутка известки со стен и засыпала ее в пакетики. Угрюмый Банкок придавал веса нашему предприятию, изображая жесткого типа́. Без него было бы несолидно.

В перерывах Жора, который придумал всю схему, приставал к Майке, чтобы она заранее наскоблила известки в свои кулечки, но ей было лень. К тому же она считала, что так прикольней.

– Отвянь, – говорила она Жоре, передавая дымящийся косячок Вадику. – Мы же мафия, а не какой-то паршивый кооператив. Ты бы еще тут кассу поставил.

Мы ржали до слез то ли от ее слов, то ли от зачетной дряни, которую Вадик уже сбегал намутил на лоховские бабки, а лошки все шли и шли один за другим, желая хапнуть недорогой известки со стенок в нашем подъезде. Рядом стояла путяга, а хитрожопый Жора цены на наш «товар» установил самые человеческие. По сравнению с реальными барыгами мы брали сущее ничего. Так что все по-честному, без обмана – у волшебника Сулеймана.

Правда, через полчаса Жора посчитал общий доход и прикинул, сколько надо продать известки, чтобы закрыть мой долг бандосам за спаленную шмаль. Выходило, что даже при такой бойкой торговле мы должны были простоять в подъезде около двухсот лет.

– Двести четырнадцать, если совсем точно, – сказал он, заканчивая царапать свои вычисления на стене выше филенки.

– Не успеем, – вздохнул Банкок. – Толяну раньше надо.

– По-любому, – подтвердил я.

– А если только на дурь, то нормально, – блаженно улыбнулся Вадик.

Свое погоняло Купэ он получил за компактные габариты, спортивный вид и добродушный настрой по жизни. Вадик умел располагать к себе.

Финансовый диспут был прерван огромным армянином, который, тяжело отдуваясь, поднимался по лестнице и уже с площадки нижнего этажа стал приглядываться к Банкоку. На нас он тоже поглядывал, но Банкок его интересовал конкретно.

– Палево, – шепнул Вадик. – Сперва его отоварит, потом и всех нас.

– Валим, – так же шепотом ответил я.

Однако свалить мы не успели. Армянин остановился посреди лестничного пролета и закупорил его надежней, чем плотина на Цимлянской ГЭС.

– Эй, – сказал он, глядя на нашего «охранника». – Ты ведь Банкок?

И Банкок не стал отпираться. Он привык вывозить за базар.

– А шо за тема к Банкоку? – с некоторой даже дерзостью поинтересовался он.

– Тема такая, шо надо договориться.

Армяне в Ростове, хоть и говорят многие с армянским акцентом, «хэкать» и «шокать» стараются наподобие коренных ростовчан. Лютый замес.