Шаги забвения - Светлана Рощина

не укладывалось то трепетное отношение к матери, с которым Андрей хранил её тайны, с нежеланием помочь ей донести сумки до метро, тем более в субботний день, когда не нужно было отпрашиваться с работы.

– Потому что завтра мне нужно ехать в Снегири, – неожиданно сообщил муж.

– А зачем тебе завтра ехать в Снегири? По работе, что ли? – спросила я, мысленно гадая о том, что могло понадобиться мужу в этом подмосковном городке.

– Да, можно сказать и так, – ответил муж и продолжил свои объяснения. – Я же тебе недавно рассказывал, что Танька Серёгина из соседнего отдела вышла замуж и уже беременна.

– Рада за неё, – не понимая сути данной прелюдии, произнесла я.

– И завтра она хотела поехать на рынок покупать подушки, – продолжил свой рассказ муж.

Я же смотрела на него ничего не понимающим взглядом.

– Это всё прекрасно, но ты-то здесь причём? – спросила я Андрея.

– Как ты не понимаешь? Она же беременна, и ей нельзя поднимать тяжести! – повышая голос, сказал муж.

– Я всё прекрасно понимаю, – сказала я в ответ. – Беременным нельзя поднимать тяжести. Но причём здесь ты?

– Завтра я еду к ней в Снегири, чтобы помочь съездить на рынок и купить подушки, – ответил муж, окончательно ставя меня в тупик своим ответом, особенно если учесть тот факт, что когда я была беременной, Андрей ни разу не помог мне даже за хлебом сходить, не то, чтобы съездить на какой-нибудь рынок.

– Но ты же сам сказал, что эта девушка замужем! Так пусть муж и едет с ней на рынок и покупает подушки, игрушки, памперсы и всё остальное!

– Но он не может. Два дня назад его отправили в командировку, и он вернётся только на следующей неделе.

– И этой Тане приспичило купить подушки именно в то время, когда её мужа отправили в командировку? – ехидно спросила я.

– Она так решила. И тебя её решения совершенно не касаются, – грубо ответил Андрей.

– Ошибаешься. Очень даже касаются, когда мой муж в свой выходной день, когда он нужен своей семье, собирается ехать к чёрту на рога покупать подушки для какой-то беременной женщины! К тому же чужой жены! Неужели у этой Тани нет ни брата, ни отца, ни друга, ни какого-нибудь другого мужчины, который живёт поблизости и может помочь ей с покупками?

– А зачем ей просить кого-то ещё, если я пообещал ей помочь? – тщательно выделяя слово, проговорил Андрей.

– Потому что ты – женатый мужчина, и у тебя есть обязательства перед своей семьёй! И в конце концов, это неприлично, что ты в свой выходной день, бросая семью, едешь невесть куда помогать чужой замужней женщине!

– Олеся, я не собираюсь это выслушивать от тебя! – рявкнул муж. – Я пообещал, и я сдержу своё слово, хочешь ты того или нет.

После этого муж поднялся вышел из комнаты и на следующий день, поднявшись ни свет ни заря, поехал в Снегири помогать Таньке Серёгиной покупать подушки для её дома.

Свекровь тоже встала рано утром, и я надеялась, что она уедет до того, как мы покинем свои постели. Но в отличие от Андрея, моя совесть не позволила мне спокойно смотреть на то, как пожилая женщина потащит тяжёлые сумки к метро, даже если этой женщиной была свекровь, которая изо всех сил ненавидела меня и старалась сжить со свету.

Я умылась, оделась, одела своего маленького сына и предложила свекрови помощь, от которой она, конечно же, не отказалась.

Проводив её, мы с Артёмом вернулись домой и облегчённо вздохнули. Как бы то ни было, теперь нам предстояли три недели относительного покоя и тишины, и, пожалуй, это могло окупить все те неприятности, которые мне пришлось недавно пережить. А муж только к вечеру вернулся из Снегирей, и я даже не стала интересоваться у него, как прошла покупка подушек. Зато он спросил меня:

– Как мама уехала?

– Уехала, – вяло сообщила я. – Мы с Артёмом проводили её до автобуса, и я помогла ей донести сумки.

– Я так и знал, что ты не сможешь усидеть дома! – довольным тоном произнёс муж.

– Но кто-то должен был помочь ей с сумками!

– Ничего! Сама бы дошла! – на удивление бессердечно заявил Андрей.

– Вообще-то сумки были тяжёлыми, – поражённая подобной бестактностью, ответила я.

– Вечно она таскает своё барахло туда-сюда, – продолжал критиковать свою мать Андрей.

– Неважно, – возразила я мужу. – Она – пожилой человек со своими причудами. И не привыкла путешествовать налегке. И я просто не могла спокойно смотреть, как она потащит свои огромные сумки. Хотя это была твоя работа! – с укором добавила я.

– Да я специально уехал, чтобы мать поняла, что нечего было набивать ненужными вещами свои баулы! Перед кем ей в этом доме отдыха красоваться? Перед другими старухами? Или она надеется там себе дедка какого-нибудь найти? В зеркало бы лучше посмотрелась, прежде чем свадебные планы строить!

Услышав это, я просто не поверила своим ушам. Значит, поездка в Снегири была не случайным совпадением. А показная забота о матери была для Андрея лишь прикрытием. Когда было выгодно, он нарочито выставлял себя примерным сыном, ставя свой сыновий долг превыше интересов жены и детей. А когда запросы матери были для него обузой, он точно так же отмахивался от них, как если бы это был собачий лай пробегавшей мимо бездомной дворняги.

И становилось очевидным, что все слова Андрея о любви к матери и необходимости заботы о ней были лишь лицемерной фальшью, как, впрочем, и все другие его слова и речи. На самом деле этот человек мог ценить и любить только себя самого, и всё, что он хотел, чтобы остальные люди тоже ценили и любили его. Но только не такого, каким он был на самом деле, а такого, каким он изо всех сил пытался казаться.

И самое удивительное, ему это удавалось. Никто не видел его истинного лица, даже его собственная мать. И лишь я, несчастная бедолага, которой волей судьбы– злодейки пришлось стать женой этого человека, смогла разглядеть разницу между этими двумя обликами Андрея. И увиденное мне так сильно не понравилось, что теперь я готова была, не колеблясь, стереть большую часть своей памяти, лишь бы избавиться от воспоминаний о своём ненавистном муже.

Молю тебя, о блаженное забвение, приди ко мне! Забери всё то, что терзает и мучает меня, и дай мне тот покой, который я давно заслужила!

И я снова припала губами к чаше со снадобьем и сделала огромный глоток. И лишь проглотив его, я вздохнула, и снова продолжила