Теория выигрыша - Светлана Анатольевна Чехонадская

Ознакомительный фрагмент

заводе «Карболит» все тоже началось прекрасно: она набросилась на мужика в отделе кадров, стала кричать, что не уйдет никуда, потому что идти некуда, потому что она детдомовка; мужик, помнилось ей, все вытирал лысину платком, отступал к стене и бубнил, что да, лимит есть, но он для неженатых мужиков. В итоге она упала в обморок: Верка обладала и таким умением.

Ох, Верка, и Москву-то не проймешь дешевыми обмороками. А уж Орехово-Зуево… Они вынесли тебя на солнышко и прислонили затылком к стенке. Даже покарябали затылок слегка. Бессердечные люди…

Она встала, отряхнула зад, поправила волосы и оглядела голубыми глазами здание отдела кадров, а за ним – тусклый корпус завода.

«Ну и мерзкий городок, – громко сказала она. – Да чем здесь работать, лучше вернуться в детский дом. Это они должны ползать передо мной на коленях, чтобы я согласилась у них жить!»

Так она впервые в жизни вслух сформулировала главное правило своей судьбы: любой провал – это шаг на пути к удаче.

Теперь Верка, как солидная москвичка, купила билет в кассе. Она уже не была намерена бегать по вагонам от контролеров – она теперь ходила по вагонам неспешно, а присаживалась к тем, кого выбирала еще на входе. Высосав нового собеседника до последнего слова, она шла дальше. За полтора часа пути Верка успела поговорить с пятью москвичами и двумя лимитчиками. Это дало ей все необходимые знания о новом мире. Знания были закодированные и звучали абракадаброй, но она ничего не перепутала: ЗИЛМЗМАМЕТРОЖЭК.

Все остальные коды ее отныне не интересовали.

…Вот скажите, как поведет себя обычный человек, потерпев неудачу в городе Орехово-Зуево? Правильно, он отправится в Калугу, потому что Калуга еще дальше и шансов там больше. Обычный человек теперь даже не рыпнется в сторону красивых названий типа «Карболит», он станет искать что-то попроще, чтобы наверняка.

Но у Верки была своя линия поведения. Верка порой вела себя так, что заведующая детдомом доходила до сердечного приступа. «Ну ты же не дебилка! – орала заведующая. – А иногда смотришь: дебилка!» Она так орала потому, что считала поведение Верки нелогичным.

Нелогичным ли было Веркино поведение?

Судите сами.

После провала в Орехово-Зуеве Верка решила устраиваться только в Москве, причем сначала выбрать место будущей работы, осмотреть его, придирчиво оценить и только потом, собственно, прикладывать усилия для завоевания плацдарма. Только так, никак иначе. А выбирать следовало по формуле: ЗИЛМЗМАМЕТРОЖЭК.

Первая часть тайного заклинания – ЗИЛ – была отметена сразу же по причине своей огромности и бездушности. Верка даже не приблизилась к отделу кадров. Вторая часть оказалась и вовсе страшной. Говорили, маленькие автомобильчики, вон как тот, «Москвичи» называются, и ударная комсомольская стройка, для молодых то есть. Но как увидела она котлован под новый корпус, так бежала с этой комсомольской стройки, словно какой-нибудь белогвардеец. Сроду Верка таких провалов не видела. Так ведь насквозь можно землю прокопать…

Метро оставило у нее двойственное чувство. С одной стороны, красиво и мраморно, похоже на Кисловодск, с другой стороны – грохот и очень страшные темные коридоры, засасывающие поезда и людей. На мраморных платформах Верка не заметила рабочих, из чего она заключила, что место их обитания – именно черные коридоры. По телу Верки побежала дрожь – ей и в степи-то порой было тесно.

Оставались последние три буквы: таинственные ЖЭК.

Получилось очень смешно: Верка подошла к первому попавшемуся прохожему и спросила его: «Где у вас тут ЖЭК?» – точно так же, как она спрашивала: «Где у вас тут ЗИЛ?» и «Где у вас тут МЗМА?». Прохожий охотно махнул рукой в сторону дворов. Оказалось, и ехать никуда не надо – вот повезло!

Верка долго брела по дворам, выискивая объекты, хотя бы слегка сопоставимые с ЗИЛ, МЗМА или метро, так она прошла километров пять, перешла большой проспект и поняла, что заблудилась. Она снова спросила у прохожих, где ЖЭК, и те показали ей снова вглубь дворов. Она снова пошла и снова пересекла что-то просторное. Так она ходила два дня и обошла всю Москву по кругу. Ночевала Верка на лавочках и только чудом избежала привода в милицию. Каждое новое большое и светлое здание вселяло в нее надежду, но ЖЭК оставался неуловим. Наконец, к полудню третьего дня блужданий уставшая, натершая ляжки деньгами Верка пришла к его входу.

Это была старая покосившаяся дверь в двухэтажном доме. И она вела под землю! Можно было только поражаться, каким тайным влиянием обладал этот таинственный ЖЭК, если все москвичи в любом уголке Москвы точно знали, где он расположен. Находящиеся от него за многие часы пути, они верно показывали руками – во дворы, во дворы, минуя громады зданий, туда, где между корявыми вязами полощется на летнем ветру белье, где из каждого окна вкусно пахнет жареной картошкой и где скрипит деревянная дверь, приглашая пройти по темным ступенькам вниз – в тайное чрево Трр-р-етьего Р-р-рима.

Ее осадили сразу же: без работы не прописывали, без прописки не брали на работу. Работа была и в самом ЖЭКе, требовались, например, уборщицы. Но без прописки на работу не брали, а без работы не прописывали.

Она продолжала топтаться на пороге, не уходила, буквально кожей чувствуя, что так приходит удача: тихонько, между прочим. Это всегда покосившая дверь, ведущая в маленькую комнатку в цоколе, с окнами вровень с травой… Ну не может быть, чтобы такие таинственные дверцы не открывали таинственные входы… Верка верила в судьбу и теперь топталась, гундося: не то чтобы надеялась на удачу, а как бы тянула время, позволяя событиям созреть.

– Значит, в метро берут?.. – бормотала она.

– Дурочка ты дурочка, – вздохнула гладкая сытая татарка, сидевшая за столом. – С твоей красотой – и по лимиту. Ну что ты будешь делать под землей, а? Состаришься уже через десять лет и все ради койки в общежитии. Даже мужика не приведешь. Тебе мужа надо.

– Ну, мужа… – хмыкнула Верка. – На кой он мне черт сдался?

– Прописку получишь, на хорошую работу устроишься. Или учиться пойдешь. А если муж будет военный, то вообще можешь дома сидеть, шубы мерить.

– А что, если замуж, то и прописку получу? – изумилась Верка.

– Ну конечно! У нас девчонка работает, так она вообще за старика вышла. Он умрет – ей комната достанется. Ко мне даже подходят иногда: нет ли, мол, у вас в районе стариков таких, которые согласны.

– Со стариком жить? – фыркнула Верка. – Ну уж нет.

– Да не живут они! – Татарка от досады на ее непонятливость даже хлопнула