Мулен Руж - Пьер Ла Мюр

не думаю. Очень симпатичная девушка. Да и какая разница, что я о ней думаю?

– Ты ей понравился.

– С чего ты это взяла?

– Она сама мне сказала.

– Ничего подобного. Она всего-то лишь…

– Она обычно немногословна, но я хорошо ее знаю.

Анри взглянул на нее, смущенно улыбаясь.

– Ты что? Что ты задумала на этот раз?

– Ну, в общем, я привезла тебя к Пакен потому, что хотела, чтобы вы познакомились. Я говорила с ней о тебе. Рассказала не только кто ты такой, но и о том, какую жизнь ведешь, – короче, и хорошее и плохое.

– Но какого черта?

– Я считаю, что вы можете стать друзьями. Она восхищается тобой.

– Да с чего ты это взяла?

– Я хорошо знаю Мириам. Больше всего на свете ее восхищают люди, добившиеся в этой жизни успеха, а ты его добился. И еще я должна предупредить тебя, Анри, Мириам – девушка не без странностей. Одно время мы жили вместе, и я хотела, чтобы она тоже занялась сценической карьерой. Тогда же я познакомила ее с Брюэром, и тот счел, что у нее есть для этого все данные. Он начал работать с ней, старался изо всех сил, учил буквально всему. И знаешь, как она себя вела? Демонстративно зевала! Да, она странная, и ее не всегда можно понять. О ней известно немного. Еврейка и, скорее всего, сирота. При этом она чрезвычайно честолюбива и знает, что хочет от жизни. Любовь не входит в ее планы. Ей не нужен смазливенький юнец, за душой у которого нет ни гроша. Ей нужен особняк на авеню дю Буа и все, что к нему прилагается. И если не ошибаюсь, когда-нибудь она его непременно получит. В данный же момент она никуда не спешит и просто ждет, когда на горизонте появится нужный человек. Видишь ли, она может позволить себе такую роскошь, ведь ей всего двадцать один.

– А я-то тут при чем?

– Ну я же тебе уже сказала. Вы могли бы стать хорошими друзьями. И не более того, Анри. Не забывай об этом. Просто друзьями!

– Ну да, со мной ей ничто не угрожает, – едко заметил он. – По крайней мере, хоть не влюбится. Дело в этом?

– Ну… Да, в некотором роде. Пойми, Анри, ей нужен друг, а не любовник. Возможно, в это трудно поверить, но все-таки встречаются еще девушки, которые могут просто мечтать о дружбе с мужчиной и при этом вовсе не горят желанием поскорее оказаться у него в постели.

– Хочешь сказать, что она мечтает дружить со мной? Ну, там, вместе ходить на обеды, в театр – и тому подобное?

– Ну да. Разумеется, тебе придется сначала расположить ее к себе, чтобы ей захотелось продолжать отношения с тобой. Однако она не прочь попробовать. И еще. Не думай, что это будет длиться вечно. Рано или поздно в ее жизни появится мужчина, который даст ей все то, о чем она так мечтает, и когда это произойдет… А пока у тебя есть еще месяцев шесть, а то и целый год, на протяжении которого ты сможешь наслаждаться обществом чудесной девушки. Такие вот дела. Так что решай сам. И если у тебя есть хоть капля благоразумия, то ты согласишься. Если хочешь, то мы могли бы встретиться все вместе в кафе «Риш» на следующей неделе после шоу, и для тебя это был бы реальный шанс познакомиться с ней поближе.

Он узнал ее сразу же, как только вошел в «Риш». И снова она была в черном. Сидела за столиком вместе с Джейн и Жоржем, поставив локоток на стол, опершись щекой о ладонь и озираясь по сторонам, очевидно дожидаясь его. Анри подумал, что, наверное, девушка умирает от скуки. И снова испытал раздражение из-за неуклюже-навязчивых попыток Джейн облагодетельствовать его.

– А, вот и ты! – воскликнула Джейн с видимым облегчением, издалека заметив его. – Где ты так задержался? Я уж думала, не придешь!

Анри раскланялся с Мириам, обменялся рукопожатием с Жоржем и извинился за опоздание. Пока он заказывал крольчатину по-валлийски, Джейн призвала на помощь все свои актерские способности, дабы создать за столом атмосферу шутливой непринужденности.

– Жорж, – сказала она, – расскажи Мириам и Анри о своем романе. Им наверняка ужасно интересно.

– С огромным удовольствием, – с готовностью согласился молодой писатель. – Это исследование ревности в духе Достоевского…

Однако радость его была преждевременна, ибо Джейн очень быстро перехватила инициативу и принялась пересказывать содержание романа. Она говорила увлеченно, снабжая повествование множеством ненужных деталей, собственными комментариями и предлагая свой вариант редакторской правки, что вызывало нарекания со стороны уязвленного писателя – поначалу он пытался робко возразить, потом грубо огрызался и, в конце концов, уже был не в состоянии сдерживать себя. Вскоре любовники совершенно позабыли о гостях и вдохновенно переругивались между собой.

Перебранка была в самом разгаре, когда Мириам обратилась к Анри:

– Месье, а вы работаете сейчас над новыми афишами?

– Да, мадемуазель. Как раз сейчас я делаю афишу для Джейн.

– А это очень трудно?

Она явно пыталась завязать беседу, но в то же время с ее стороны было очень любезно хотя бы создавать видимость заинтересованности.

– Иногда трудно, иногда не очень, мадемуазель. Все зависит от того, интересуетесь вы литографией или нет. Если вас привлекает это ремесло, то это означает, что вы не боитесь трудностей, и тогда работа над афишей приносит ни с чем не сравнимое удовольствие. Если нет – то это просто длинный и нудный процесс.

– А какая из афиш далась вам тяжелее всего?

Анри не мог сдержать улыбки. Ответ был очевиден.

– Самая первая, мадемуазель, – вежливо ответил он. – Это была афиша, которую я сделал несколько лет назад для «Мулен Руж».

– О, а я помню ее. Афиша с канканом! Помнится, я всегда останавливалась по дороге на работу, чтобы лучше разглядеть ее. Конечно, я не могла судить о ее художественных достоинствах, но внимание она на себя обращала. А ведь именно такой и должна быть афиша, не так ли?

Пока Мириам говорила, Анри наблюдал за ней, положив подбородок на сплетенные пальцы рук, будучи не в состоянии решить, был ли это подлинный интерес, или же она просто талантливо притворялась. Джейн была права: в Мириам было нечто очень соблазнительное. Ему нравилась некоторая ее отстраненность, то, как она запросто упоминала о своей работе, ее прямой взгляд. Разумеется, не исключено, что все это лишь талантливая игра расчетливой девушки, которая в двадцать один год решила отказаться от любви, избрав для себя карьеру дорогой содержанки. Но она