Нам нужно поговорить о Кевине - Лайонел Шрайвер

я стал замечать: люди по телевизору – внутри телевизора – половину времени они смотрят телевизор. Или если в кино происходит романтическая история – что они делают? Идут в кино. Все эти люди, Марлин, – он кивком пригласил журналиста поучаствовать, – на что они смотрят?

После неловкого молчания Марлин наконец сказал:

– Скажи нам, Кевин.

– На таких людей, как я.

Он откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.

Марлину, наверное, был очень доволен отснятым материалом, и он не собирался останавливать шоу сейчас. Кевин был в ударе, и вид у него был такой, словно он только начал.

– Но люди смотрят не только на убийц, Кевин, – запустил пробный шар Марлин.

– Чушь собачья, – сказал Кевин. – Они хотят смотреть, как что-то происходит, и я тщательно изучил эту тему: в значительной степени определением чего-то происходящего является то, что это нечто плохое. Вот как я это вижу: мир разделился на наблюдающих и тех, за кем наблюдают; и зрителей становится все больше, а того, на что можно посмотреть, – все меньше. Люди, которые в самом деле что-то делают, – это гребаный вымирающий вид.

– Напротив, Кевин, – печально заметил Марлин, – за последние несколько лет слишком многие молодые люди, такие же как ты, устраивали подобный убийственный разгул.

– Так вам это только на руку! Вы нуждаетесь в нас! Что бы вы делали без меня – снимали документальный фильм о высыхании краски? Чем занимаются все эти люди, – он махнул в сторону камеры, – кроме как смотрят на меня? Разве они сейчас не переключились бы уже на другой канал, если бы все, что я сделал, – это получил пятерку по геометрии? Кровососы! Я делаю за них грязную работу!

– Но смысл всех этих задаваемых тебе вопросов, – успокаивающе сказал Марлин, – именно в том, чтобы мы смогли понять, как не позволить подобным «Колумбайнам» случаться снова и снова.

При упоминании Колумбайна лицо Кевина стало кислым.

– Я как раз хочу официально заявить, что эти два профана не являлись профессионалами. Их бомбы были пустышками, и стреляли они просто-напросто в кого угодно. Никаких стандартов. Моя же компания была тщательно отобрана. Видеоролики, которые остались после этих придурков, выглядели совершенно нелепо. Они копировали меня, и вся их операция была явно придумана с целью превзойти Гладстон…

Мартин попытался спокойно вставить что-то вроде «Вообще-то, полиция утверждает, что Клеболд и Харрис планировали свое нападение по меньшей мере год», но Кевин настойчиво продолжал:

– Ничто, ни один момент в этом цирке не следовал по плану. Это был стопроцентный провал от начала до конца. Неудивительно, что эти жалкие тупицы пустили себя в расход – и я считаю, что это было трусостью. Расплата за свои подвиги – часть этого шоу. Хуже всего то, что оба они были безнадежные ботаны. Я читал отрывки из сопливого хныканья в дневнике Клеболда. Знаете, какой группе в числе прочих этот болван хотел за себя отомстить? Людям, которые думают, что они умеют предсказывать погоду. Они понятия не имели, какое заявление делают. А, и поймите еще вот что: в конце Того Самого Дня эти два лузера изначально планировали угнать самолет и врезаться на нем во Всемирный торговый центр. Не смешите меня!

– Ты, м-м, отметил, что твои жертвы были «тщательно отобраны», – сказал Марлин, который, должно быть, думал: что это такое было? – Почему именно те ученики?

– Так получилось, что эти люди действовали мне на нервы. Нет, ну в самом деле, если бы вы планировали подобную крупную операцию, разве вы не остановили бы свой выбор на жеманных девицах, педиках и мозолящих глаза уродах, которых терпеть не можете? Как по мне, это главная привилегия, когда получаешь срок. Вы и ваши операторы извлекаете пользу из моих достижений, получаете отличную зарплату, и ваши имена будут указаны в финальных титрах. А мне придется отсиживать срок. Должен же я что-то с этого поиметь.

– У меня остался только один вопрос, Кевин, хотя, боюсь, ты на него уже ответил, – сказал Марлин, подбавив трагизма в голосе. – Испытываешь ли ты хоть какое-то раскаяние? Зная то, что ты знаешь сейчас, если бы ты мог вернуться в восьмое апреля 1999 года, ты бы убил всех этих людей снова?

– Я бы сделал иначе только одно. Я бы засадил промеж глаз этому кретину Лакронски, который с тех самых пор делает кучу денег на своем ужасном испытании. Я читал, что он собирается играть роль в этом фильме студии «Мирамакс»! Сочувствую остальным актерам. Он будет цитировать фразу «Пойдем, займемся делом» из «Криминального чтива» и подражать Харви Кейтелю[274], а я готов поспорить, что в Голливуде такое дерьмо быстро устаревает. И раз уж мы об этом заговорили, я хочу пожаловаться: «Мирамакс» и все остальные должны бы выплачивать мне какой-то гонорар. Они крадут мою историю, а я над ней много работал. Не думаю, что это законно – стащить ее бесплатно.

– Но по законам этого штата преступники не могут получать прибыль за…

Кевин вновь качнулся в сторону камеры.

– Моя история – это все, что у меня сейчас есть за душой, и поэтому я чувствую себя ограбленным. Но история – это гораздо больше того, что имеет большинство людей. Вы все, кто смотрит на меня там, снаружи, вы слушаете меня только потому, что у меня есть то, чего нет у вас: у меня есть сюжет. Купленный и оплаченный. Это все, чего вы, люди, хотите, и вот почему вы у меня отсосали. Вам нужен мой сюжет. Я знаю ваши чувства, потому что, эй, я когда-то чувствовал себя точно так же. Телевизор, и видеоигры, и кино, и компьютерные экраны… 8 апреля 1999 года я впрыгнул внутрь экрана, я переключился на роль наблюдаемого. С тех самых пор я знаю, в чем смысл моей жизни. Я даю хорошую историю. Она, может, малость кровавая, но признайте, вам всем она понравилась. Вы ее проглотили. Черт, да я должен значиться в правительственных платежных ведомостях. Без таких людей, как я, вся страна бросилась бы с моста, потому что единственное, что показывали бы по телевизору, – это какая-нибудь домохозяйка в программе «Кто хочет стать миллионером», которая выиграла 64 000 долларов, потому что вспомнила, как зовут собаку президента.

Я выключила телевизор. Я не могла больше это выносить. Я почувствовала, что на подходе еще одно интервью – с Тельмой Корбитт, а в нем обязательно будет призыв о помощи фонду поощрительных стипендий «Любовь – детям с устремлениями», который она основала в память о Дэнни и которому я уже пожертвовала больше денег, чем могла себе позволить.

Очевидно, этот кричащий тезис о пассивном наблюдении в современной жизни был лишь огоньком в глазах Кевина два года назад. В Клэвераке у него уйма свободного времени, и он состряпал этот приукрашенный мотив точно так же, как заключенные более старшего возраста изготавливают блатные автомобильные номера. И все же я, пусть с неохотой, должна признать, что в его апостериорном толковании есть крупица правды. Транслируй NBC непрерывную череду документальных фильмов о брачных привычках выдр, количество зрителей канала сократилось бы. Слушая обличительную речь Кевина, я помимо своей воли была поражена тем, насколько большая часть нашего биологического вида паразитирует на порочности горстки негодяев – если не для того, чтобы на этом заработать, то для того, чтобы скоротать время. И это не только журналисты. Научно-исследовательские центры производят горы бумаг о суверенитете маленького беспокойного Восточного Тимора[275]. Университетские кафедры по изучению конфликтов выпускают бесчисленных аспирантов, специализирующихся на террористах из ЭТА[276], которых насчитывается не больше сотни. Кинематографисты зарабатывают миллионы, снимая фильмы о хищных похождениях отдельных серийных убийц. И подумай вот о чем: суды, полиция, Национальная гвардия – какая часть правительства занимается тем малым процентом заблудших, о которых я говорю? Притом, что строительство тюрем и охрана заключенных является одной из наиболее быстро растущих отраслей в США, внезапное поголовное обращение населения к цивилизованности может стать толчком к экономической рецессии. Поскольку и сама я страстно желала перевернуть страницу, неужели будет таким уж преувеличением сказать, что мы нуждаемся в К.К.? Под своей напыщенной и патетической маской Джек Марлин был ему благодарен.