Романолуние - Анна Кимова

И так далее…

или:

Даша в конце коридора, рядом с кухней, пьет чай, у неё перерыв. Идут две девушки, одна навстречу другой. И улыбаются. Так обаятельно улыбаются, что просто дух захватывает! Поравнялись друг с другом. Раздается теплое:

– Привет!

Тут же следует не менее располагающее:

– Привет!

Миновали друг друга. Та, что осталась лицом к Даше закатывает глаза и произносит одними губами:

– Сучка!..

Такая вот жизнь. Каждый день. Не для Даши. Точно.

Но когда она сообщила о своем уходе с работы, и ей в ответ было предложено скататься в Париж, где требовался внештатный сотрудник, Даша не стала сомневаться. Из корпоратива надо было рвать когти, однако… Чтобы начать заниматься любимым делом и настроить собственную жизнь так, как Даше бы того хотелось – ни в чем себя не ограничивая – надо было немного потерпеть. Ей требовалось поднять на хороший уровень самый слабый на тот момент из своих основных языков – французский; испанский и португальский пока совсем не пригодились и были почти утрачены. Париж – идеальное место для достижения поставленной цели.

13. Цифра тринадцать – не зря чертова дюжина

Но за тот год в Москве произошло еще кое-что. Тогда Даша еще до конца не осознавала, насколько это событие сильно повлияет на весь последующий ход ее жизни.

По возвращении из Рима за ней снова стал увиваться Андрей. Даша не хотела. Он стойко ассоциировался с прошлым. Но Андрей был очень настойчив.

Однажды в дверь позвонили. Пришел Паша Рябков. И рассказал всё. Оказывается, уже все близлежащие деревни знали, что у этого недоноска гонорея. Стольких, видимо, он перетрепал, что пошла молва. Даша сильно насторожилась.

Вот уже год как появились какие-то внутренние боли. Значения не придавала. Привыкла как-то к подружке. К тому же сейчас основная боль почти отступила, эпизоды – редкие и непродолжительные, анализы Даша сдаёт регулярно, контрольный рентген делает раз в полгода, а в последнее время даже раз в год. Динамики или нет, или она незначительная. Но всё же Даша остаётся больной девушкой и понимает свое состояние, поэтому внутренние боли не вызвали у нее никакого волнения. Последний секс был в Москве, с Подколзиным. Он вообще оставался единственным на тот момент мужчиной, с которым она была. В Риме Даша никого к себе не подпускала, было как-то совсем не до этого, время постоянно расписано поминутно, поэтому она в последнюю очередь подумала бы на что-то венерическое. Предполагала, что это какие-то новые формы течения ее болезни. Но этот разговор с Пашей сильно взволновал. У Даши появились предчувствия.

Обследование выявило гонорею. А Даша ему доверилась…

Лечение было долгое, перебрали несколько групп препаратов, ничто не брало эту заразу. Только через год, перед Парижем контрольные анализы – отрицательные. И всё это время Андрей преследовал. Даша хвалила себя за дальновидность: никому из друзей не рассказала, куда устроилась на работу.

Чтобы он отстал, решила переехать на съемную квартиру. Тем более и так уже было пора. Даша мгла себе позволить снять квартиру, так зачем обременять папу? Пусть, наконец, поживет себе в удовольствие. И так с ней настрадался. Всю жизнь посвятил больному ребенку. Настал её черед платить ему той же монетой.

Переехала в центр, ближе к офису. Андрей момент отъезда пропустил. Отвязался. Но к отцу теперь не поездить. Ничего, будет каждый день звонить.

Так и прошел тот год. Съемная квартира. Одиночество. Удушающие объятья корпоратива. Лечение от гонореи. Чудо, а не год. Век бы так жила. Спасибо, что хотя бы на нервной почве не вернулась боль. Даша тогда параллельно начала прием таблеток от своей болезни. Перестраховалась. Пронесло.

Еще был непродолжительный период хождения по любовникам, который начался сразу после того, как она вылечилась, но на нем можно особо не останавливаться, настолько это было незначительно и недолго. В душе Даши те несколько недель не оставили никакого следа́. Так, попытка вытеснить из себя присутствие Андрея. Она не хотела, чтобы накануне отъезда в другую страну, где Даша пробудет неизвестное количество времени, тот оставался последним, кому она принадлежала.

А потом она улетела в Париж.

14. Удушающие объятья Парижа

Вот, казалось бы, раз ей так понравился Рим, с Парижем должно было быть тоже самое? Но нет.

Интерьеры не нравились. Прованс навевал тоску. От дворцового несло чрезмерностью. Это вам не итальянский расцвет, где мастера умудрялись не переборщить даже в барокко. Как им это удавалось, Даша и сама до сих пор не понимала. Впитанное нацией с молоком матери-земли чувство меры. Да и нормандский стиль здесь, во Франции, вечно оставлял ощущение незаконченности: Даша бы всё сделала по-другому. Нет, они не сходились с Парижем.

Музыка не нравилась. Если из итальянцев были те, кто трогали в разной степени интенсивности, от Адриано Челентано до Андреа Бочелли и Лары Фабиан – которая, хоть по большей части и пела на французском, но до мозга костей в своем искусстве была итальянкой, ведь происхождение не пропьешь, – а уж про оперных звезд и говорить было нечего… то французская музыка не откликалась в душе вообще ничем. Мирей Матье, Шарль Азнавур, Патрисия Каас – даже к таким глыбам Даша была равнодушна, тогда что говорить про современников… Ей нравилась только Далида. И то, наверное, потому, что, как и Лара Фабиан, не была француженкой. Итальянская египтянка, вот кто она. Оттого и было в ней столько непознанной никем страсти. Разве могла она стать счастливой в Париже? Нет, невозможно. Только не в «городе любви». Ей следовало уехать в Рим, попробовать себя в Барселоне, а еще лучше – добраться до Москвы. Хотя как же? Такой утонченной женщине и к этим проклятым коммунистам? Злобным убийцам, поганым мучителям? Верно, Москва – тоже не вариант. Хотя даже там (со злобными мучителями) шансы были бы. Но не с французами.

Женщины не нравились. Миф о невообразимой красоте французских женщин действительно оказался мифом. В массе своей они были просто страшные. Или никакие. Даша не знала даже, что хуже. Привлекать внимание своей негативной несуразностью, или не привлекать его вообще, будто тебя и нет. А Даше порой за целый день было не за кого зацепиться взглядом.

Мужчины были высокого о себе мнения, часто не совсем релевантно, часто совсем нерелевантно. Возможно, так было только в Париже, в той среде, в которой она вращалась, ведь и в Москве Даша часто сталкивалась с подобной неадекватной картиной