Десятый десяток. Проза 2016–2020 - Леонид Генрихович Зорин

Мы быстро простились. Я дал себе слово впредь не затевать этих игр, не воскрешать того, что ушло. Было и сплыло. Не о чем думать.

Я был уверен, что жизнь едва ли сведет нас снова. Но я ошибся. Хотя обстоятельства нас развели, казалось бы, прочно.

В роду его были кавказские корни, и он, надо сказать, никогда не забывал о своих истоках. Больше того, он остро чувствовал, что в них есть дополнительный бонус, который может ему помочь.

И не ошибся. Пришелся кстати во внешнеполитическом ведомстве, где и продолжил свое восхождение.

Была впечатляющая лихость в том, как стремительно и эффектно складывалась его карьера. И сам он возводил это здание не только старательно и усердно, но явно испытывал при этом особый, ни с чем не сравнимый кайф.

5

Я был уверен, что никогда нам не придется вновь пересечься. Уж очень были несовместимы те страты, в которых мы существовали.

Но, сколь ни странно, однажды встретились. Не помню, где это произошло, скорей всего, на каком-то форуме. Столкнулись едва не лицом к лицу.

– Ну, здравствуй, очень рад тебя видеть… Форму хранишь, не разбух, не усох. Мы ведь в том возрасте, когда за собою надо послеживать.

Я согласился.

– Надо. Но скучно.

– Скуки не бойся. Скука не волк. Жизнь чем скучней, тем стабильней.

– Мудро.

Он усмехнулся.

– Опыт.

И неожиданно спросил:

– А почему бы нам не пообедать? Нашлось бы о чем потолковать.

– Не сомневаюсь.

Дамир сказал:

– Я это беру на себя.

6

Спустя неделю он пригласил меня в маленький загородный духанчик. Я мысленно его похвалил за выбор места. Уютный приют, решительно ничего нуворишеского, крикливого, бьющего на эффект. Мирный привал усталых путников.

– Славный оазис.

Дамир усмехнулся.

– И хозяин – наш человек.

– В каком это смысле?

– В самом прямом. Он – наш земляк. Зовут Мир-Али. Он человек не без способностей. Как это сказано у Гоголя: «отлично усовершенствовал часть свою». Место уютное, уединенное. И вкусное. Чего еще требовать.

Я согласился.

– Сверх головы.

– Жаль только, редко сюда выбираюсь. Землячество – важный институт в системе ценностей нашего времени. Тут дело не в некотором непотизме, который ничем не отменим. Просто пора уже согласиться: всюду должны быть надежные люди, чтоб было на кого положиться в тех или иных обстоятельствах. Большая экономия сил. Они ведь тоже не беспредельны. В прекрасную эпоху застоя еще возможно было расслабиться. Теперь эта гулянка побывшилась.

– Обидно.

– Ничего не поделаешь. Новые времена – новые песни.

7

Исподволь я к нему присматривался. Было в этой приглядке, бесспорно, что-то от привычной работы, сделавшейся с годами едва ли не частью моего существа, но был еще ничем не стесненный живой, мальчишеский интерес, напоминавший чем-то игру – найти в почти уже незнакомом и, в сущности, чужом человеке нечто роднящее, даже родственное, то, что всегда воскрешает детство, казалось бы, давно уже исчерпанное и бесповоротно ушедшее.

Он, разумеется, изменился, но то были совершенно естественные и неизбежные перемены, связанные с нашим взрослением. Но я столкнулся с метаморфозой. Те же застегнутость и закрытость.

Он был, по-своему, необычным, редко встречающимся растением. С детства ему был присущ не только твердый характер, но и какая-то словно подчеркнутая взрослость, почти необъяснимая в мальчике.

Немногословный, предпочитающий резким движениям сдержанную невозмутимость, раз навсегда обнаруживший в статике ее безусловные преимущества – таким был этот странный подросток, легко и естественно приручивший так рано обретенную зрелость.

Я скоро понял, что он все время занят усердным самостроительством. И надо сказать, что оно далось ему, не вызвав какого-то сопротивления.

Природная основа и замысел, который решил он осуществить, совпали удивительно точно, с какой-то даже предопределенностью. Ему не потребовалось усилий, чтоб от чего-либо отказаться и что-либо в себе изменить. Лишь прирастить и увеличить все свои ценности и преимущества.

8

И вот мы сидим друг против друга, похваливаем земляка-ресторатора, ведем свой неспешный разговор, внешне он выглядит незначительным, плавно скользящим по самым верхам, необязательным и необязывающим. На самом деле он плотно нагружен небезопасными подтекстами.

– Ну что ж, я всегда с интересом следил, как складывается твоя дорога, и, должен сказать, ты меня порадовал.

– Лестно слышать, – сказал я, – каким же манером мне это удалось?

– Было всячески приятно увериться, что ты сумел без больших потерь одолеть в высшей мере небезопасный путь вундеркинда-провинциала в благополучного москвича.

– Даже не пробую предположить, чем я сумел привлечь внимание.

– Не стоит лукавить. И ты, и я догадываемся – и чем, и как. Короче, ты оправдал надежды южан-земляков. Это, возможно, трудней всего. Зато и окупится с лихвою. Люди мы верные и сплоченные.

9

Ситуация нежданно-негаданно вдруг обрела не сразу мной понятую, однако несомненную двойственность. С одной стороны, встреча товарищей детской поры, располагавшая к чувствительной ностальгической лирике, с другой же – я вдруг себя ощутил участником странной церемонии, похожей на обряд посвящения в члены своеобразной ложи.

Внезапное тревожное чувство заставило сразу же насторожиться. Меньше всего мне бы хотелось, чтоб без меня меня женили.

– Приятно слышать твои слова, но кажется мне, что это лишь приступ, а главное я еще должен услышать.

Он усмехнулся.

– Очень разумно. Твоя интуиция – на высоте.

Я согласился.

– Без интуиции в моей профессии не обойдешься. Самые верные решения я принимал интуитивно. И равным образом находил самое подходящее слово.

Дамир кивнул.

– Я даже догадываюсь, каким оно обязано выглядеть.

– Занятно. Изложи свою версию.

– Попробую, – сказал он, – хотя это скорее для профессионала. Вроде тебя. А я всего-навсего лишь самоучка-дилетант. Думаю, что такое слово, чтобы иметь товарный вид, должно быть гуманно, народолюбиво, а также гражданственно-прогрессивно. В духе проверенных традиций нашей отечественной словесности. Но – не настаиваю. Возможно, и этот фасад уже устарел.

– Неплохо, Дамир. Разумеется, время нас основательно причесало, но ты сохранил и приумножил свой яд и порох. Важные качества. В умеренных дозах должны быть востребованы.

Дамир рассмеялся.

– В очень умеренных и лишь для самого узкого круга. И знаешь, что было бы для тебя разумней всего?

– Интересно услышать.

– Каким-то бочком в этот круг войти. Во всяком случае, быть к нему ближе.

Я огляделся. Вокруг был привычный, предсумеречный, умиротворенный пейзаж. Ровным счетом ничего инфернального. И тем не менее я ощущал себя участником некоего престранного, вовсе не будничного действа. То ли классический сюжет – «Искушение святого Антония», то ли искушение праведника, втайне готового впасть в соблазн.

Я попытался стряхнуть наваждение, вернуться в гостеприимный духан.

– Занятно. Более чем занятно. А если попросту, что означает быть к нему ближе, ближе – к