Романолуние - Анна Кимова

А он в эйфории: Дашенька, Даша, солнышко, зайчик, ты потерпи, ведь недолго осталось, скоро подохнешь и будет всем счастье. Громкий праздник жизни на твоих похоронах.

Но Даша понимает, что так нельзя. И борется. С болью, с гномом, с собой. И вдруг появляется подмога. Всё же судьба-злодейка не любит Дашу: не даёт умереть быстро смертью отважных, хочет помучить ее подольше.

7. Друзья

Паша Рябков, живущий через этаж, как-то обо всем прознал. И стал захаживать. Вначале приходил один раз, по вечерам. Позже стал появляться и днем. А как-то раз в дверь позвонили еще с утра:

– Здравствуйте, дядя Игорь! Можно?

– Доброе утро, Паша, конечно, проходи.

Даша еще в пижаме. Она лежит. Вошел. Посмотрел.

– Привет.

– Привет.

– Я тебе диски принес, как обещал. Вчера только на Горбухе был.

– Тащи их сюда.

Раскладывает компакт-диски на одеяле. Это – новинки «Эйфории». Транс. Психоделический. То, что нужно. У Даши как раз сейчас транс. Психоделический.

– Только я тебе еще кое-что от себя посмотрел.

Как мысли ее читает. Добавляет:

– А то, мне кажется, тебе сейчас такое музло противопоказано. Ха́уза тебе подкупил. Но, чтобы ты меня сразу с лестницы не спустила, эле́ктрохауза. От прогрэ́ссива пока воздержался. Но всё равно я тебя на него подсажу. Это топчик.

– Давай, выкладывай и его. Я послушаю.

– Так я же сказал, что пока воздержался!

– Ага, ты на Горбатую прямо каждую неделю гонять будешь… Выкладывай, давай.

Он улыбается.

– А ты, кстати, возвращаешься, Чернова. В курсе? На, держи.

И выкладывает еще пять дисков.

– Я – в школу. У меня всё еще нет уважительной причины, чтобы косить. И у тебя, кстати, тоже ее больше нет, мне подсказывают. А как прогрэссива послушаешь – вообще оживешь! Так что давай, начинай топать на плантации. А то нашлась тоже одна такая эксклюзивная на районе! Скоро кто-нибудь побьет из зависти. Давай, чавки-какавки!

Чмокает в щеку.

Даша стала потихоньку выползать. И всегда вечерами ее ждала бессменная троица: Паша, Сережа и Игорек. Заноза притаскивал бумбокс, и они вместе слушали музыку. Игорек писал песни, и иногда, наступив на горло своей скромности, позволял себе немного расслабиться: давал им послушать. У него, кстати, получалось вполне сносно.

Вчетвером им хорошо. Даше кажется, что, может быть, она им нравится. Даже, возможно, всем троим. Но на их отношениях это никак не сказывается.

Ни один из друзей не проявлял излишней прыти, они просто общались по-дружески тепло. И Даша постепенно согревалась. Именно эта троица вывела ее из депрессии. Даша пошла в школу.

8. Явление безбожной скотины

Андрей Подколзин, чемпион Саратовской области по прыжкам на батуте, переехал в Москву для того, чтобы перевестись в первое училище олимпийского резерва. Поселился молодой да подающий надежды в соседнем с Дашей доме. Район всегда был центром притяжения для прыгунов на батуте, ведь секция Шпигель – одно из самых желанных мест в городе Москве для спортсменов-батутистов.

И он сразу положил глаз на Дашу. Даже еще не зная ее истории. А когда узнал, вообще прохода не стал давать.

Для того, чтобы добавить веса своим притязаниям, он задружбанился с Рябой, Занозой и Музыкантом. Те не особо сопротивлялись – Подколзин мог быть очень обаятельным, если хотел кому-то понравиться.

Даша только полноценно вернулась к жизни́, приняв, наконец, тот факт, что спорт остался в ее прошлом, как на горизонте возник Андре́й. И очень вовремя: в этот самый чувственный период, самый чувствительный к романтике возраст, тем более у Даши, в которой огонь зажегся от рождения и будет гореть беспрестанно до самого последнего вздоха.

Андрей – красивый, даже, пожалуй, до невозможности. Губы, глаза, волосы, тело. И смотрит так… пожирающе нежно. Долго, внимательно, безотрывно, вот и мурашки побежали. Вроде по-дружески до руки дотрагивается – Даша сердце перестает контролировать: тук-стук-тук-стук. Бежит, беззащитное, и правильно: убежать пытается. Только Даша еще о том не знает. В смысле, что правильно. Откуда ей знать? Подколзин только два месяца, как переехал. А что там у него в Саратове было, о том история умалчивает…

Ухаживает долго. Ходит, круги вокруг наворачивает, как катер пограничников в территориальных водах: выйти за пределы не может – закон не позволяет, но на месте устоять никак не получается. Подрейфуешь тут расслабленно, когда такая субмарина перед глазами всплыла! И мозолит их, мозолит… Уже на правой руке мозоли. Чай не Саратов, тут он надолго, надо следить за репутацией, так что пока не разгуляешься. Да и вдруг в морду кто даст? Еще местных обычаев не изучил, а морда ему дорога – чемпион всё же. Не пристало ему подбитым ходить. Тем более, что он и сам кого хочешь отметелить может.

И Даша каждый раз стояла с ним рядом едва дыша. Или ходила, ногами переступала, когда они впятером летние пешие прогулки совершали. Она потихоньку расцветала: всё еще была слишком худая, но красиво оформленная грудь и рельефный зад немного спасали положение. Ногам еще было далеко до тех высот, которые они наберут позже, лет через семь, когда станут как греческие колонны. Тогда это натурально будет ее гордость, но пока… Так, спички. Спасибо попа посередине болтается. Хоть есть за что взглядом зацепиться. А личико милое: губки-носик-глазки-бровки. Третий сорт не брак.

Но Андрею хватило и этого. Он выбрал именно Дашу. И добился. Она устала страдать и решила позволить себе немного жизни. Как у ее сверстников. Чувства, любовь, секс. Это ведь главные темы для обсуждения, когда тебе семнадцать. Она отдалась. Это было… как и всё у нее. На пределе.

– Я не хочу в постели.

Андрей был так возбужден, что немного разозлился. Что еще за фортели? Сейчас начнется обычная песня, «я не я и киска не моя». Предвестники отказа. Он сейчас к отказу вообще не готов. Но и скандалы ему не нужны. Тем более Даша оказалась не какой-то скромницей-малолеткой, от такой потом и огрести можно. Надо быть поосторожней. Но отказа всё равно не примет. Посинел уже, пока ходил за ней.

– А где ты хочешь?

Даша потянула за руку. Отвела в соседнюю комнату – гостиную. Андрей специально снял двушку, не привык по однокомнатным мыкаться. Довела до центра комнаты, отпустила руку, легла на пол. И раскрыла платье. Андрей офигел. Бля-я, вот это тёлка! Нравится она ему, всё же, эта