Собрание сочинений. Том 2. 1988–1993 - Юрий Михайлович Поляков

«Апофегей» «Московский комсомолец» публикует фрагмент повести 7 мая 1989 г. Журнальный вариант вышел в «Юности» (№ 5, 1989). «Апофегей» имел широкий общественный резонанс. Влиятельный в то время критик Т. Иванова писала о повести в «Огоньке»: «Я слышала голоса и ее ярых сторонников, и ее не менее ярых противников… Года три да, пожалуй, два назад никто бы ее не опубликовал – крамола, посягательство на незыблемый авторитет партаппарата и вообще слишком много насмешек…» (1989, № 42). В газете «Советский патриот» в большой статье, посвященной «Апофегею», Н. Романович писал: «История вознесения и ниспровержения Михаила Петровича Бусыгина, за неуклончивость прозванного БМП (для не знакомых с армейской терминологией поясним: БМП – боевая машина пехоты), еще вчера показавшаяся бы из ряда вон, сегодня воспринимается как нечто совершенно ординарное и даже типичное. И кто-то наверняка начнет искать аналогии с реально существующими персонажами. Но не стоит этого делать. Поляков не писал с натуры. Как истинный художник, он брал явление и исследовал его со свойственной ему прямотой и бескомпромиссностью. Те, кто помнит его “комсомольскую” повесть “ЧП районного масштаба”, не могут не отметить, как вырос автор… Существенно углубилось его знание жизни, еще более окрепла гражданская позиция, утвердились ценностные приоритеты, что, естественно, приходит лишь с опытом – писательским и человеческим. А опыт этот давался Полякову с кровью: вряд ли кому из его коллег доставалось такое количество плевков, пинков и зуботычин…» (1989, 20 августа). Попытка объективного анализа повести предпринята и в статье Л. Симкина «Портрет сорокалетних в “Апофегее”» («Молодой коммунист», 1989, № 11).

Совсем другую позицию заняли ведущие литературные периодические издания. В отрицательной оценке повести солидаризировались как либеральные, так и патриотично настроенные рецензенты. «Патриотам» сформировавшиеся к тому времени взгляды писателя казались слишком «демократическими». «Либералов» же настораживало критическое отношение автора к набиравшему силу «перестроечному необольшевизму». Г. Соловьев в статье «Динамика конъюнктуры» писал на страницах «патриотического» журнала «Кубань»: «На мой взгляд, художественная ценность этого опуса весьма скромная. Это “обличительная” трафаретка с этакой эротической приманкой, как и все творения Полякова, рожденные конъюнктурой, с заметным пристрастием к «жареному», обывательски сенсационному…» Рецензент «либеральной» «Невы» Е. Щеглова, так же невысоко ставя художественный уровень повести, отмечала социальную остроту произведения: «Ни любовь, ни естественная привязанность не могут поколебать устои, на которых взросли поколения партийной элиты. Поэтому кривизна сосуда, в котором их, наподобие китайских уродцев, выращивали, есть единственная ведомая им реальность. Пусть меняются лозунги, пусть чередуются руководители, пусть гремят революции…» (1990, № 4). А. Агеев увидел достоинство повести лишь в ее жанровой новизне: «“Апофегей” я с уважением отнес бы к прозе, которую можно назвать социографической, может быть, натуралистической…» В связи с этим, по мнению критика, поиски художественных удач в повести бессмысленны («Литературная газета», 1989, 21 июня), Е. Иваницкая, так же в целом критически оценивая повесть, вместе с тем с недоумением признавала, что «…фарсовый прием принес автору редкостную, удивительную удачу. Придуманное им слово “апофегей” (происходящее от сложения “апофеоза” и “апогея”) пошло в речь и явно приживается… “Парламентским апофегеем” назвала трагифарсовую историю выборов Янаева в вице-президенты Людмила Сараскина и даже не заключила в кавычки язвительный неологизм…» («Литературное обозрение», 1992, № 3–4).

Между тем именно аналогии с реально существующими политическими персонажами, а именно – сатирическое изображение Б. Ельцина, и вызвали, по-видимому, негативное отношение либерально настроенной критики к повести. Та же Е. Иваницкая писала: «…в повести “Апофегей” остался абсолютно незамеченным и “невостребованным” тот пласт повествования, в котором автор предлагает свою версию (метонимически прикрепив ее к райкомовским реалиям) известных драматических событий, произошедших в партийных верхах в ноябре 1987 года. Герой считает (всем ходом действия автор поддерживает его точку зрения), что дело всего-то лишь вот в чем: у партийного новатора напряглись отношения с благодетелем… Что это? Надерзил по врожденной хамовитости или приобрел слишком большую популярность?» (Там же.)

Однако этот «пласт» был не просто замечен и «востребован». Набиравший политический вес Б. Ельцин неоднократно подвергал повесть резкой критике во время своих многочисленных встреч с общественностью. А подобный «литературоведческий анализ» повести, предпринятый в 1992 г. Е. Иваницкой, более походил уже на донос о «демократической неблагонадежности» автора.

Тем не менее «Апофегей», вопреки скептическим оценкам рецензентов из двух основных идеологических лагерей, стал культовой книгой конца 80-х – начала 90-х гг. Текст повести превратился в источник цитирования в прессе и в быту, что вынуждены были признать и сами критики. Неологизм «апофегей» вошел в общенародный язык (см.: В. Мокиенко, Т. Никитина. Большой словарь русского жаргона. СПб., 2000. С. 37). Авторская манера ранней прозы Ю. Полякова, наиболее ярко выразившаяся в «Апофегее», – иронизм, скрытая цитата, активное использование сленговых оборотов, оказала серьезное влияние на формировавшийся в ту пору российский постмодернизм, а также на стиль журнальной публицистики эпохи перехода от гласности к свободе слова.

«Апофегей» вышел отдельной книгой в издательстве Литфонда РСФСР в 1990 г. Многократно переиздавался, став знаковым литературным произведением рубежа восьмидесятых и девяностых годов. Переведен на иностранные языки. Инсценирован. В 2011 г. по повести режиссером С. Митиным снят одноименный 4-серийный художественный фильм, премьера состоялась в апреле 2012 г. на канале «Россия-1». В главных ролях: М. Миронова, Д. Страхов, В. Сухоруков и др.

«Что такое “Апофегей”?»

Эссе

Первый вариант эссе «Что такое “Апофегей”?» был написан автором в 1993 г. по предложению издательства «Русская книга» специально для популярной «Джинсовой серии». Книга вышла в 1994 г. тиражом 15 тысяч экземпляров и стала шестым изданием знаменитой повести. Впоследствии это эссе неоднократно дорабатывалось и расширялось, включалось в многие переиздания «Апофегея», в том числе в избранное и собрания сочинений. Для настоящего 12-томного издания автор подготовил новую, расширенную и дополненную версию эссе.

Сама идея рассказать, как создавалось то или иное произведение, как восприняли его критики, власть, читатели, показалась Ю. Полякову плодотворной, особенно в условиях «либерального бойкота» вокруг его творчества в 1990-е гг. Со временем он написал очерки почти о каждом своем известном сочинении и собрал эти эссе в книгу «По ту сторону вдохновения», выпущенную АСТ в 2017 году.

«Парижская любовь Кости Гуманкова»

Повесть

Повесть написана в 1990–1991 гг. по заказу французского издательства «Робер Лафон», но впоследствии отклонена как «слишком советская». Вышла на французском языке в парижском издательстве «Ашет» летом 1991 г. Фрагмент повести опубликован в газете «Московский комсомолец» 15 мая 1991 г. Полностью повесть увидела свет в журнале «Юность» в том же году (№ 6, 7, 8). Отдельной книгой выпущена Литфондом РСФСР в 1992 г. Многократно переиздавалась. Инсценирована.

Несмотря на большой читательский успех, повесть была практически не замечена критикой. Е. Иваницкая писала в большой статье «К вопросу о…», посвященной творчеству Ю. Полякова: «“Парижская любовь Кости Гуманкова” тихо разваливалась в летних номерах “Юности”, и теперь читатель, у которого хватило терпения дождаться последней фразы, может окинуть взглядом всю груду кирпичей, из которых автор пытался свое произведение сложить. Замысел, кажется, был грандиозен: показать на примере некоей “специальной” туристической группы все предперестроечное общество и эпилогом дать его перестроечную судьбу… А пока я пишу это, приходит номер “Литературной газеты”, где Б. Кузьминский в статье “Прокрустов престол” язвит журнал “Юность” за публикацию “Парижской любви”, включая Полякова в обойму “уважаемых не за качество текста, а за прежние заслуги”… “Прежние заслуги” писателя заключались, однако, тоже не в качестве текста. Его повести были явлением не столько литературы, сколько литературно-общественной жизни…» («Литературное обозрение», 1992, № 3–4).

Стойкий читательский интерес к ранним повестям Ю. Полякова, феноменальное количество переизданий, в особенности «Апофегея» и «Парижской любви Кости Гуманкова», свидетельствуют как раз об обратном: не проза писателя, а эти критические разносы были скорее характерным «явлением литературно-общественной жизни» того времени, когда критики подгоняли эстетическую оценку произведений под свое неприятие политической позиции автора.

Совсем иную оценку «Парижской любви…» дал критик В. Куницын в статье «Феномен Юрия Полякова»: «… должен с радостью заметить, что от повести к повести он пишет вес насыщеннее, все ярче, явно прогрессируя в художественном плане. И как мне кажется, на день сегодняшний вершиной его литературной работы над выработкой