Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

находятся в непостижимом противоречии. Этот человек старался толкнуть своего искреннего друга на самый подлый поступок, он советовал ему обольстить сердце замужней женщины, затмить у нее сознание супружеского долга, вовлечь в греховное сожительство и тем самым довести ее до отчаяния. Вот, что он говорил, а вот, что он на днях сделал. Здесь живет некая парижанка, бедствующая, оставшаяся без работы, больная; она недавно похоронила мужа, живописца, со смертью которого все погибло, ибо он не располагал ничем, кроме таланта. У этой женщины... (тут ты почел за благо выйти из комнаты) у этой бедной женщины не было твердых религиозных представлений; она решила, что две ее дочери, обе красавицы, — достояние, которым она может свободно распоряжаться, особенно, когда речь идет о том, чтобы обеспечить их самым необходимым. Она знала человека, о котором я говорю, и знала его именно со стороны нравственной, каковая далеко не безупречна. Она явилась к нему и попросила о помощи, предложив взамен все, что только может пожелать сладострастник. Этот бессовестный человек расспросил все подробности ее положения, дал немного денег и пообещал зайти к ней на другой день. Оставшееся время он употребил на то, чтобы проверить сказанное женщиной, и убедился, что его не обманывают. И как же поступил далее этот человек, старающийся развратить своего лучшего друга и женщину, которой он кое-чем обязан? Он явился к матери, сделал вид, будто принимает предложение, условился о цене, затем удалился с девушками в отдельную комнату и здесь занялся не чем иным, как разъяснением юным жертвам, которых мать уже уговорила пожертвовать добродетелью, в какую бездну они готовы броситься. Он не ограничился этим: он продал одну из своих ферм и на-делил девушек приданым; на днях они вышли замуж; этому человеку захотелось насладиться сознанием, что он совершил доброе дело, и, искупая свои прежние бесчинства, он внушил набожные мысли двум несчастным, коих спас от двойной погибели.

Это еще не все. Тот же человек на днях навестил другое бедное семейство, глава коего хворает. Шестерых мальчиков он пристроил — кого в пансион, чтобы они научились грамоте, кого — в обучение ремеслу; две ночи он провел у постели тяжело больного, который теперь поправляется, и собирается подыскать ему работу. Все это он сделал от чистого сердца, что придает его заботам еще большую цену. Чего же ищет этот человек, совершая добрые дела? Ведь он не верит в вечное воздаяние! Он ищет радости более чистой, чем радость, доставляемая пороком, коим он уже пресытился; он ищет по возможности самоуважения, старается возвыситься в собственных глазах. Вот как нуждается человек в добрых делах, чтобы не стать самому себе несносным и не испытывать уже в мире сем подобия тех адских мук, которые он отрицает в мире грядущем.

Кузен, загляните в свое сердце; исследуйте его и представьте себе, какими бы счастливыми мы были, если бы нам не в чем было себя упрекать, если бы нас объединяла чистая, доверчивая дружба, если бы мы могли без опаски делиться нашими печалями и радостями, если бы могли стать одной душой, — какая это была бы сладостная близость! — Так кто же мешает нам следовать этим предначертаниям? — вскричал я. — Теперь об этом и думать нечего, кузен, теперь уже поздно; счастье наше погибло вместе с невинностью. Неотвязное воспоминание отравляет все. Но уже немалое значение имеет то, что вы высказали сейчас такие мысли, — ведь вы пришли сюда совсем с другими намерениями! Ступайте, любезный мой Эдмон, ступайте к своему другу, который не выдержал бремени похвал, заслуженных кое-какими его добрыми делами, к человеку, которого, несомненно, отнюдь не тронули бы мои упреки; ступайте к нему, в эти минуты он не может быть опасен.

Я поспешил к тебе, но тебя только что увлекли в Шайо. Пишу на досуге и даже повторяю то, что ты уже знаешь, ибо это может пойти тебе на пользу: надо стараться делать добро друзьям... Ах, бедный мой ментор! Чувствую, что она права; сердце говорит мне об этом даже громче, чем говорила она: мы ищем счастья там, где его нет... Однако до чего бывают сладостны заблуждения!

ПИСЬМО XCVII

15 апреля

ОТВЕТ

Годэ хочет до конца погасить в нем религиозное чувство[58]

Хоть я тебе и друг, хоть и смотрю на тебя глазами, порою затуманенными предубеждением, все же я правильно судил о тебе, узнав тебя досконально; ты, конечно, не лишен ума, но его подавляет воображение, чересчур легко воспламеняющееся; происходит это, вероятно, вследствие пленительной чувствительности, которою ты наделен. Люди подобного склада страдают большим недостатком; дело в том, что чувствительность, всегда слепая, заменяет им проницательность и они судят обо всем как бы в некоем опьянении. Повышенная чувствительность — порок нашего времени, друг мой; именно она придает такую уверенность нашим юношам и превращает их почти поголовно в энтузиастов. Не стану доискиваться причины этой чувствительности, скажу только, что она проявляется и в нравственной области и в физической. Эта чрезмерно острая чувствительность легко притупляется, поэтому в наше время любовники столь непостоянны и легкомысленны, наши сочинители пишут слабо, неспособны на большие, глубокие произведения, и т. д. В городах род людской стал взбалмошным; он чересчур поддается порокам, ибо все фибры души беспрестанно напряжены, зрение, слух и воображение не знают отдыха; любой предмет, даже самый незначительный, способен возбудить человека и он уже не в силах отчетливо мыслить; внимание его поминутно поглощается все новыми предметами; отсюда наше непостоянство, наша непоследовательность и т. п. Таков ты и есть, Эдмон. Кузина твоя почти такого же склада, пожалуй, чуть покрепче. Отсюда, т. е. из слепой чувствительности, руководящей тобою, и следует исходить, объясняя твое поведение и твои чувства.

Чрезмерная образованность притупляет, — сказал Паскаль{43}, чрезмерная чувствительность вредит рассудку; но как без образования не может быть знаний, так и отсутствие чувствительности не позволяет правильно судить: medio tutissimus ibis[59]. Следует остерегаться любых излишеств. Стоит нарисовать тебе привлекательную картину, показать что-то волнующее, заманчивое, словом, стоит тронуть твое сердце, и разум твой будет покорен. Из тебя получился бы прескверный судья; адвокат, ловко играющий на струнах человеческого сердца, был бы всегда уверен в твоей поддержке, как бы сомнительно ни было дело, которое он отстаивает. Такова беда всех, у кого чувствительность преобладает над разумом; страсти других людей всегда могут ввести их в заблуждение; подобные люди не способны занимать почти никаких должностей и вести