Темиртау - Зеин Жунусбекович Шашкин

тоже достал из кармана блокнот, положил его перед собой, открыл и начал говорить. Говорил он долго и обстоятельно, секретарь его почти не перебивал, только иногда задавал кое-какие вопросы.

— Так,— сказал Саркисов, выслушав все.— Давайте сразу же принимать меры.

' Он вызвал свою помощницу и дал указание пригласить на завтра директора завода, секретаря первичной парторганизации и секретаря горкома.

— Ну, и вы сами приезжайте,— сказал он Муслиму.— Буду ждать вас к трем.

Муслим вышел от секретаря веселый — что ж, первая встреча прошла удачно, посмотрим, что будет завтра.

Когда на следующий день он пришел в обком, часы показывали три минуты четвертого. Эх, обидно, что запоздал. Он сразу же прошел к секретарю, там уже сидели все вызванные, Саркисов ходил по комнате и о чем-то говорил, Серегин улыбался. При появлении Муслима все замолчали. Муслим покосился на секретаря. Неужели уже нашли общий язык? Он прошел к столу и сел в то кресло, где сидел вчера.

— Извините,— сказал он легким поклоном,—запоздал, задержался в столовой.

— Бог простит,— улыбнулся секретарь.— Вас, конечно, а не столовую. В столовых у нас еще большие непорядки, люди иногда ждут по часу. Мы уже директору треста об этом говорили, да, видно, мало. А вы, товарищ Каир, пообедали? Отлично. Значит, можно начинать, а то известно, что сытый голодного не разумеет. У казахов это сказано еще лучше: нет злей голодного. Итак, начнем...

С этими словами Саркисов сел.

— Речь пойдет вот о чем,— сказал он.— Главный инженер завода товарищ Мусин недоволен положением дел. Свое мнение он мне высказал вчера. Сейчас, когда мы все в сборе, давайте поговорим откровенно,— он нажал кнопку.— Первое слово ваше, товарищ Мусин.

Вошли две женщины с тетрадями и карандашами и сели за отдельный столик. «Стенографистки! Этого еще не хватало»,— подумал Муслим.

— Самый главный наш недостаток,— начал он нарочито громким голосом,— это шаткость руководства. Я отвечаю за техническое состояние завода, за исправность его механизмов, но директор и секретарь парткома почему-то вмешиваются в мои дела и отменяют мои распоряжения. Товарищ Альжанов, уезжая в Москву, оставил меня своим заместителем, я принимаю решения, согласовываю их с совнархозом, но возвращается директор и отменяет эти распоряжения. Получается нелепость. И эту нелепость чувствуют все работники завода. Директор расшатывает мой авторитет, а ведь, кажется, он должен был бы его беречь, как и свой собственный.

— Факты, факты,— сказал Каир.

— Хорошо, сейчас будут и факты,— сказал Муслим, взглянув на Каира.— Только вы меня не перебивайте. Мы же в кабинете секретаря обкома, об этом хотя бы не забывайте.

—- Ну, ладно,— Саркисов постучал по столу карандашом.— Давайте говорить спокойно. Мы слушаем вас, товарищ Мусин.

— Перехожу к фактам. Есть у нас некая Дамеш Сагатова — инженер, коммунист, молодая красивая женщина. Все это, разумеется, хорошо, но плохо то, что эта Сагатова диплом инженера имеет, а настоящего опыта работы у нее нет и в помине. Отсюда очень многие неприятные для производства качества Сагатовой. В частности, ее демагогичность и истеричность. Она колотит себя в грудь, кричит о своих знаниях и одновременно устраивает аварию. Разве так можно? Ну, хорошо, ты кричать кричи, книжки читай,, а работать нам все-таки не мешай. И вот я перевел ее из цеха на другую работу. Согласовали все, конечно, с совнархозом. Ну и что же? Приехал директор и снова поставил Сагатову в тот же цех, где она была. Почему? В чем дело? Начинаю дознаваться и узнаю: Сагатова — невеста директора.

Муслим торжествующе оглядел присутствующих, но все сидели молча.

Тогда Муслим начал рассказывать о том, как проходило заводское партийное собрание; потом перешел к бригаде Ораза, тоже, к слову сказать, близкого родственника директора; потом коснулся брата Дамеш Аскара и тут задал собравшимся несколько вопросов.

— Я бы хотел узнать,— сказал он,— откуда взялся этот человек? Что мы о нем знаем? Ничего, кроме того, что он был в плену, отбывал после этого длительный срок заключения, потом появился в Темиртау, и с тех пор на заводе начались всякие неприятности. Ораз, названый брат инженера Сагатовой, запил и слег в больницу, сама Дамеш, племянница этого самого Аскара, совершила аварию. А директор, Каир Альжанов, относится к этому одобрительно. Никому даже и в голову не пришло присмотреться к бывшему каторжнику, появившемуся вдруг в Темиртау. Отсутствие бдительности — это такой порок, который подчас ничем не окупишь.

Муслим смотрел теперь на Каира. Тот сидел, опустив голову. Саркисов слушал внимательно, не спуская глаз с Муслима. Базаров чуть заметно улыбался, Серегин сидел хмурый и неподвижный.

— Директор у нас еще очень молод и неопытен,— продолжал Муслим.— Это, конечно, не вина его, а беда. Но есть и вина. Альжанов не любит тех, кто опытнее его, и всячески избегает советов. Берется за многое, а делает очень мало. Вернулся из Москвы и начал кричать «ура, обновляем нашу технику»... Прошло два месяца, и посмотрите сейчас на нашу технику — какой она была, такой и осталась. Правда, его невеста Дамеш Сагатова предложила проект, относящийся к процессу варки стали, не проект даже, а школьное упражнение. И директор, заметьте, уверенный, что из этого проекта ничего не получится, отдает приказ. приступить к его осуществлению. Почему? Чтобы не обидеть изобретательницу! Как вы хотите, но так расточать государственные средства — это дело невозможное. Я хочу сказать еще вот о чем: товарищ Альжанов, как и я, казах и к казахам относится донельзя покровительственно. «В Казахстане,— говорит он,— ключи от техники должны находиться в руках казахских инженеров». И для осуществления этого лозунга он собирает вокруг себя ленивых, недобросовестных, неработоспособных людей, только были бы они казахами. Это очень скользкий путь!

Мы знаем, к чему это может привести. В результате всего этого на заводе совершенно невозможная обстановка. Я, главный инженер, тяну завод в одну сторону, а директор — в другую. Я строил этот завод, директор на него пришел только вчера, и вот мне, старику с седой головой, приходится угождать юноше, только недавно покинувшему студенческую скамейку. Как хотите, это не дело!

С хорошо разыгранным волнением Муслим встал, подошел к открытому окну, облокотился на подоконник и закурил.

— Так,— Саркисов поглядел на Каира.— Товарищ Альжанов, вы ничего не хотите нам сказать?

Каир поглядел на Серегина, тот кивнул головой: мол, говори, не робей.

— Ну что ж, товарищи,— сказал Каир.— Все, о чем говорил нам главный инженер, все это в том или ином виде