Ангел ходит голым - Андрей Нариманович Измайлов

Всего-то начало декабря, не гололёд. «Мини-купер» надёжен. Разумно. Единственное что…

— Единственное что, — сказала, — душ приму. Слегка упарилась.

Слегка. Собиралась легко, но слегка — да. Румянец.

Пальцами шевельнул напутственно: ради бога! хозяйка — барыня!

И пока… вот пока она была там, под душ-ш-ш-ш… ш-ш-шем, накатило: ведь больше никогда, больше никогда, больше никогда.

Она сейчас — всего-то в Гатчину, но дело не в том. Просто больше никогда.

Потом у неё Венеция.

Потом, братик, месяцами (годами?) прилежно поливай цветочки.

Потом (в недолгое прибытие) поощрение — сестрёнка чмокнет в шеку, а то и в губы.

Потом… суп с котом.

И больше никогда…

* * *

До конца фильма осталось 00 ч. 17 мин. 20 сек.

Гениальный титр, гениальный! Казалось бы, фильм неплох, драйв есть, актёры отменные, режиссёр именитый. Но восприятие вдруг буксует: что-то перебор, перебор!

И тут в самую тютельку титр:

До конца фильма осталось 00 ч. 17 мин. 20 сек.

Браво, именитый режиссёр, браво!

Чем навеяно? Не подлежит объяснению.

* * *

Пальцем тронул дверь в ванную. Легонько. Какой ни есть, но шанс у неё был, оставался, запри она дверь. Нет, не заперта. Зачем? Я же братик! Даже занавеску не задёрнула. Под душем. Лицо к небу. Зажмурившись. Оглаживаясь. Два сосца твои — как двойни молодой серны, пасущиеся между лилиями.

Поймала ветерок от двери. Оглянулась:

— Виталь?

Ладонь к животу. Нет, не прикрылась, а…

Сразу и не сообразил, не до того. Потом, уже после всего — сообразил. Но потом, потом, после всего. Когда всё поздно. Когда сбылась мечта идиота, хрипящего в процессе и в такт: «Не пожалеешь! Не пожалеешь! Не пожалеешь!»

Сопротивлялась, отбивалась, кусалась, царапалась? Избавьте от подробностей! Но лучше бы сопротивлялась, отбивалась, кусалась, царапалась. Просто смотрела в упор. Глаза твои голубиные под кудрями твоими. Ни звука из её груди. Ни вздоха. Судорога — да. Судорога брезгливости.

Потом, потом после всего — сказала-таки. Единственное сказала: «Не пожалею». Констатирующе, без эмоций, отстранённо.

Великий, могучий, правдивый и свободный русский язык. Уйма падежей. Скажем, творительный: о ком? о чём? Или, скажем, родительный: кого? чего?

Не пожалеешь!

Не пожалею.

Нюанс, м-м?

И… и ведь не пожалеет. И не от неё теперь зависит. Просто звёзды на небе сложились после всего, что случилось: тебе, Виталий Аврумович, теперь не жить — пока она жива. Однозначно. Проверено. И неоднократно. Практика — критерий истины.

Виталий, значит? От — лат. жизненный? Блажен, кто верует.

И опять великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Блажен — счастлив. Но и блажен — юродив. Нюанс, м-м?

Кстати! Счастлив? Оно того стоило? Истинно, истинно говорю вам: судьба в отместку всегда сбывает мечты — по дешёвке, а то и задарма. Признаться, уж лучше отаку? Или перманентное одиночное пребывание в той же ванной. Признаться — никому никогда, ни за что! Но себе-то самому! Осрамился ты, Виталий Аврумович. Получилось до неприличия скоротечно и вяло. Зомбируй её, не зомбируй (не пожалеешь! не пожалеешь! не пожалеешь!) — но сам-то знаешь: осрамился. Послевкусие — вообще! И она знает. Она тоже — никому никогда, ни за что. Но знает. Юродив ты, Виталий Аврумович, блажен. И — обречён. Пока она жива. Называется: пойду-ка я помру. Эдак с ленцой, с неохотой, но: пойду-ка я помру. Пока она жива.

Женщина — её оружие всегда при ней. (Талмуд. Авода зара).

Уб-бил бы!!!

Вот и…

Ну а кто бы поступил иначе, попав (тьфу-тьфу-тьфу!) в такую ситуацию?! Умеючи — тем более. Нас, ещё молодых, так учили, понимаете?

Всех учили. Но зачем же ты оказался первым учеником, скотина этакая?

Потому что так учили.

* * *

…Завершил на одном дыхании, да так, будто мне пришлось свернуть шею лебедю, чтобы вывернуть душу наизнанку и при этом не было бы слышно рыданий.

Моментально бы она цитату опознала. Но больше никогда она ничего не…

Теперь проблема. Надо представить себе человека в моём положении, чтобы понять, как сложно оно было.

Тело в отдельно взятой квартире. Обнажённое.

Оставить как есть? Глупость. Обнаружится рано или поздно. Даже не по запаху спустя срок. Ухажёр (Юлик Берш двухметроворостый), не дозвонившись и не дозвонившись, примчит и затребует вскрыть дверь. Или у него уже свой ключ? Короче, должна была сразу отозваться. Помимо личного ещё бизнес, на кону миллионы и миллионы, сегодня рано, завтра поздно! И — не отзывается вот! Вскрывайте! Кто тут вообще? Охранная структура «Цепь»? Кто главный? А, вы! Евлогин? Я вас знаю! Ну что? Будем вскрывать? Или сам откроет — своим ключом? Н-ну, сам тогда, если своим ключом… Во-о-от… И там, значит, такое вот… А охранной структуре «Цепь» какой геморрой! И не говори! Вплоть до расформирования…

Следовательно? Как есть — не оставить.

Закатывать в палас, на плече выносить через четвёртый этаж? Регистратора там нет, видеокамер там нет. Но на посту — либо вещун Саныч, либо Измайлов-мнимый. Начальник всегда прав, оно так. Решил ковёр выбить по первому снежку, пока ночь и никого, заодно размяться. Хозяйка попросила, да вы её знаете. Оно так, но совсем ни в какие ворота! Куда пошёл, Аврумыч, в какие ворота? Вот же снежок свежий во дворике, а там проезжая часть, грязюка. И вообще — пособить! Ух, тяжёлый что-то!

Н-нет…

Значит, выносить под видеокамеру на центральном входе? К-клеопатра, понимаешь! Ладно, запись потом заблюрить можно или вовсе изъять-стереть. У нас, в «Цепи», с этим строго — раз в неделю кассету меняем, старший приказал. Кто старший? Дык вот же! Виталий Аврумович, вас тут спрашивают!

Допустим. Но потом куда с этим полновесным паласом? Вдоль по Казачьему, мимо баньки (здрасьте!) — до ближайшей Фонтанки? Не до ближайшего же, через дорогу, Витебского вокзала! А там (на Фонтанке!) с деревянного мостика — бултых в прорубь. Экая распутинщина! Нету проруби, нету. Декабрь нынче мягонький выдался, не как тогда. Значит, проруби — нет!

А тогда… О! Ритуальный приход «Навсегда», Костя Шарий. В этакую рань звонишь, Аврумыч! Понимаешь, Костик, такая проблема, деликатный случай. Без проблем, старина, без проблем! Не первый год сообща!.. И — спецтранс, тихо-мирно, без шума и пыли, ни одна гаишная собака не гавкнет поперёк спецтранса. По прибытии (Волковское? Александро-Невское? Большеохтинское? Аврумыч, определись!) подселение по высшему разряду и строго приватно. Тогда на Волковское, Литераторские мостки. Она заслужила. Гут! Но с тебя причитается. А то!

Назавтра ещё с Тарасиком Забродой перекумекать: через «Турдом» авиабилет, скажем, в Италию, скажем, в Венецию оформлен, пассажирка вроде улетела благополучно, там — ищи-свищи. Как бы так, Тарасик? Добро, друзяка, не