Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

до человека, богатеющего благодаря своим трудам, — вызывают к себе ненависть и сами ненавидят окружающих. Грабитель-убийца — это завистник, честолюбец, он так жаждет наслаждений, что, желая вырвать у другого вожделенные блага, лишает его жизни и подвергает опасности свою собственную; потеря этих благ повергает его в скорбь, которая сильнее страха смерти. Подобный человек несчастен во всех отношениях: он живет в страхе и трепете, а когда попадется, становится беднее самого бедного; он лишается всего, вплоть до жалости, которую обычно вызывают у нас несчастные. Что до тех, кто преуспевает и наживается менее гнусными путями, то ты сам знаешь, как к ним относятся бедняки: они считают, что нет такого дворянина, такого богача, который не нанял бы десятка два убийц, будь он уверен в безнаказанности. Следовательно, этим людям завидуют, они вызывают к себе ненависть, отвращение; достаточно им бросить на бедняка беглый взгляд, чтобы убедиться в этом. Сравнение человека добродетельного с человеком порочным (я называю добродетельным того, кто создает себе радости, не вызывающие ни у кого зависти, а порочным — его противоположность) ясно показывает на чем основано уважение людей к первому и ненависть ко второму; следовательно, не существует естественной, врожденной идеи добродетели и порока; идея эта — искусственная, она — следствие социального устройства.

Между тем, из этого ты должен заключить, что социальный человек, наделенный разумом, никогда не будет дурным. Я говорю «разумом», ибо разум — это источник сердечной доброты; следовательно, люди с злым сердцем стали такими вследствие неразумия, — подобно тому, как немые от рождения немы лишь вследствие своей глухоты. А тебе, любезный Эдмон, известно, сколь мало найдется действительно разумных, хорошо понимающих людей, посему нечего тебе удивляться, что вокруг столько людей дурных, т. е. слепцов, избирающих для достижения счастья, всем нам равно желанного, окольный путь, в известном смысле, сомнительный.

Говорят, что великие негодяи могли бы стать великими деятелями; именно поэтому, конечно, люди заурядные примиряются с величием героев, почитая их доблесть следствием сложившихся обстоятельств. Однако они жестоко заблуждаются: герой — полная противоположность негодяя; они схожи только в одном отношении — необузданностью желаний. Но какая при этом разница! Один, горя благородным желанием, помышляет лишь о благе ближних и жертвует ради них всем, вплоть до собственной жизни; другой, раздираемый подлой, эгоистической жадностью, хочет все захватить лично для себя и готов пожертвовать даже родиной ради удовлетворения малейшего из своих желаний. Значит, не только обстоятельства создают как героя, т. е. человека самой высокой добродетели, так и негодяя или самого жадного себялюбца; они отличаются друг от друга по самому своему существу. (Следовательно, как видишь, я не превращаю слово «герой» в синоним «завоевателя» и т. п.)

Но обе эти разновидности людей — и боготворимая и ненавидимая обществом — в равной мере ему необходимы как движущая сила. Несомненно одно: природа, создающая эти разновидности, эти две ярко выраженные крайности, не производит ничего бесполезного. Кто мы такие, чтобы измерить ее непостижимую глубину и судить ее бесконечную мудрость? Почему в царстве минералов и в царстве растений природа создает яды? Она создает их с тою же целью, с какою в животном царстве создает хищных зверей; соответственно она и среди разумных существ творит порочных и подлых, как создает яды и хищников.

Следуй же совету, который я дам тебе, мой друг. В любом случае умеряй свою желчь и принимай мир таким, какой он есть; усвой мудрые наставления, которые почтенный отец дает сыну в комедии под названием: «Управительница», и те, что дает Филент в «Мизантропе» Мольера{25}. Сторонись злых и сам не будь таким; старайся быть счастливым, ничего не отнимая у других; особенно дорожи дружбой; этот путь к обогащению и радостям никого не раздражает, наоборот, им восхищаются — все по той же причине, о которой я говорил выше, — имея в виду личную выгоду; не у всех столь доброе сердце, чтобы любить, зато не найдется человека, который не хотел бы быть любимым, а истинный друг являет такой пример, что каждому хочется заслужить не менее преданную дружбу.. Но люди нередко забывают истину: Ut ameris, amabilis esto[37].

Вспоминай иногда примеры, что у тебя перед глазами. Из двух лиц, которые обманули тебя, — да и меня сбили с толку, — одна стала жертвою своего собственного преступления, не дававшего ей покоя; другой претерпел крушение всех своих надежд, и, пожалуй, дает кое-кому основания относиться к нему без особого уважения... Не знаю, понимаешь ли ты меня? Да и сам ты, чуточку перехватив в вольностях с Лоретой, мало ли ты страдал?

Впрочем, далеко не всегда от нас, слабых и беспомощных смертных, зависит избежать преступления. Я наблюдаю человека в дни его детства; вижу, что в два-три года счастье его заключается в куклах и свистульках, немного позже — в обладании мячиком, воланом или птичкой; затем вижу, как сердце его раскрывается при виде милого существа: сколько тут безрассудств! Да и то сказать, заблуждения слишком быстро проходят в наших городах; наслаждение слишком быстро рассеивает иллюзию, и от преждевременного познания женщин иссякает источник счастья, который должен бы орошать нашу весну и лето. За всем этим следуют дела. Тут начинается великая комедия: посмотрите, как эти маски мечутся, друг друга обманывают, хохочут над собственными ошибками и стараются извлечь из них пользу! И из всей этой толпы марионеток ни одна не подозревает, что она всего лишь беспомощная кукла, которую приводит в движение медная проволочка. Но хватит на сей раз нравоучений. Я никогда еще так много не разглагольствовал, ибо никого так не любил, как Эдмона. Прощай, дружище! Всегда рад служить тебе.

ПИСЬМО LXVI

ОТ ЭДМОНА К ГОДЭ

Он снова встречается с Эдмэ, что не мешает ему завести интригу с развратницей, которая могла бы сделать порок привлекательным, если бы это вообще было возможно

Прекрасная мораль, друг мой! И, признаться, ты говоришь весьма убедительно. Однако (тут ты опять скажешь, что воспитание затуманило мой разум), мне кажется, что если б я вел себя лучше, если бы был хорошим сыном, хорошим братом, хорошим другом, словом — порядочным человеком, то мне эта мораль не так нравилась бы. Это значит, что она мне все-таки нравится, да так оно и есть; ум мой с нею вполне согласен, и только сердце, сердце ей противится. Но оно не гневается на тебя за то, что ты просвещаешь мой ум; сердцу кажется, что хорошо бы быть добродетельным