Жак Оффенбах и другие - Леонид Захарович Трауберг

никому не известного Имре Кальмана «Осенние маневры», он сразу открыл путь будущему автору «Княгини чардаша». К чести Лео Фалля, и он угадал талант венгерского музыканта, не испугался конкуренции.

(Английский писатель П.-Г. Вудхауз вспоминал, как Джером Керн предложил ему вставить в их музыкальную комедию несколько тягучую по характеру песню. Вудхауз запротестовал: «Такой похоронной мелодии попросту не примет зритель!» Позднее Керн все-таки рискнул, использовал мелодию в другой оперетте, «Плавучий театр». Родилась покорившая весь мир мелодия: «Old manriver» — «Миссисипи».)

Очень часто обвиняют мастеров оперетты в отсутствии подлинных поисков, в стремлении к тошнотворным стандартам. Едва ли это соответствует истине. Примеров немало. Франц Легар, казалось бы, нашедший «свой» стиль в «Веселой вдове», «Графе Люксембурге», «Еве», внезапно пишет весьма странную оперетту «Наконец одни» с резко отличающимся от всех прочих либретто, с интересной, ничуть не схожей с другими шедеврами музыкой. Долгое время вульгарным поставщиком бойких комедиек с пением почитали Жана Жильбера. После европейской войны он заявляет о себе как автор первоклассных оперетт — «Катя-танцовщица», «Принцесса О-ла-ла», «Король комедиантов». И он пишет едва ли не единственную в своем роде оперетту «Дорина и случай», где участвуют только одна героиня и четверо ее поклонников. Все то же стремление к новаторству, приведшее Жака Оффенбаха и его соратников к созданию после, казалось бы, уже безошибочных «исторических» оффенбахиад «Парижской жизни»!

Почти потерпев на первых порах крушение со спектаклем о музыканте из Фив, Жак Оффенбах не сдался, не сошел с пути. Это и есть основной дар Оффенбаха тем, кто пошел за ним, посвятил себя созданию оперетт.

Слишком часто разъясняется в этой книге смысл термина «оперетта». Оперетта первоначально — небольшая опера. Но, очевидно, можно пойти дальше, небольшое сделать ничтожным. Возникает определение «оперетка». Собственно, ничего порочащего в этом варианте нет. Три эти буквы «тка» заменяли в русском языке французский уменьшительный суффикс «tte» («grisette» — гризетка, «chemisette» — шемизетка, блузка). В случае с опереттой новый термин означал отношение. Именно так объясняет это слово В. И. Даль: «Оперетка „умал.“, подходит иногда ближе к водевилю».[40] (Для курьеза сообщим, что рядом: «Оперист, сочинитель опер; оперистка, оперная певица».) Аббревиатура «умал.», конечно, означает не «умалишенный» (могла означать), а «умалительное». Именно так, умалительно, уничижительно употребляли слово «оперетка» многие, особенно недоброжелатели жанра.

Что поделать, именно оперетки писал Франц Легар, композитор с весьма странной судьбой. Странность ее не в том только, что на долю Легара выпали и небывалые триумфы и ни с чем не сравнимые поношения, адресованные ему, как главному поставщику опереток. Очень часто прием отрицания был не совсем объясним. Например, в оперетте «Граф Люксембург» рядом с двумя основными героями имеется парочка влюбленных: художник Бриссар и натурщица Жюльетта. Немедленно рождается теория: Легар насадил пошлый элемент «каскадной пары». Заглянув в историю оперетты, мы встречаем «вторую пару» и в «Дочери мадам Анго», и в «Маскотте», и в «Цыганском бароне» (как находим ее — снова повторим — в пьесах Шекспира и Мольера). «Вторая пара» в оперетте «Граф Люксембург» не только дала повод для появления великолепного вальса, но и вплела в ткань пьесы весьма нужные нити, так же развенчивая ритуал буржуазного брака, как низводит его до процесса купли-продажи линия основных героев.

Оперетты Легара вовсе не все достойны высокой оценки. Но бесспорный факт: в числе их — четыре или пять шедевров, имеющих право на сравнение с вершинами опереточного репертуара. Незачем говорить, что вершиной вершин является «Веселая вдова».

«Веселая вдова»… «Die lustige Witwe»… Повторяя эти уже привычные слова, мы редко обращаем внимание на то, что к названию этому весьма подходит литературный термин «оксюморон» (несочетающиеся понятия). Легко сказать: «нищий студент», но «нищая королева» — это оксюморон. Как «убогая роскошь наряда» у поэта. Вдове по штату положена печаль. При чем тут «lustige»? Но название выбрано удивительно точно. Беда в том, что редко мы видим на сцене исполнительницу, понимающую или узнавшую от постановщика, что Ганна Главари — образ комедийный. И трогательный. Это и есть окончательное завоевание венской оперетты. (Не только венской: Евридика, Елена, Перикола, Клеретта…)

Вдове миллионера из Понтеведро очень смешно в Париже. Как сказал бы Маяковский: «Чудно́ в Париже вдове!» И добавил бы: «Чу́дно». Это так: Ганне вовсе не противен Париж, она молода, хороша собой, лукава, знает цену жизни. Но ей и «чудно́» — ни одному парижскому завсегдатаю не нужны ее молодость, красота, любовь.

Трудная задача — пересказать читателю содержание произведения, известного всем и каждому, но попробуем. Оперетта «Веселая вдова» начинается с бала в посольстве вымышленного государства Понтеведро в Париже в начале века. Ждут появления богатой вдовы Ганны Главари. Государство чрезвычайно заинтересовано в том, чтобы вдова не стала женой иностранца: деньги будут потеряны для ее родины. Надо, чтобы мужем вдовы стал подданный Понтеведро. Все мужчины посольства женаты, холостяк один — военный советник, лейтенант, граф Данило Данило́вич. Между Данило и Ганной — сложные отношения. Несколько лет назад он был неравнодушен к молодой красавице, но она вышла замуж за другого, за богача. Их встреча в Париже воскрешает былые чувства, но Данило не хочет вновь домогаться ее любви. Препятствия — собственное достоинство и обида.

Пьеса Анри Мельяка, давшая Виктору Леону и Лео Штейну повод для сочинения либретто, называлась «Атташе посольства». Героем ее был вовсе не молодой красавец. Скорее, порядком разочаровавшийся в жизни, а может быть и в любви, завсегдатай парижских кабаков. Оперетта сняла некоторые аспекты пьесы: Данило вынужден был приблизиться к типу молодого героя (Теодоро в «Собаке на сене», Бенедикт в «Много шума из ничего»). Но задача осталась такая же: исполненное веселья, грусти, поддразнивания состязание двух любящих людей.

Известно, что, узнав о либретто, композитор с места в карьер написал первый номер для оперетты — песню о «глупом всаднике».

Это программная песня, и она заслуживает того, чтобы войти в список самых замечательных. Ганна чувствует в Данило настоящего человека, человека, достойного ее любви. Отдадим справедливость и либреттистам и композитору: сцены Ганны и Данило — мастерские сцены. В одной из них герои никак не решаются сказать друг другу о своей любви, начинают фразу — и сейчас же останавливаются. И вдруг находят выход: начинают петь без слов (в оригинале ремарка «с сжатыми губами»). Это самый замечательный вальс в оперетте, и просто обидно, что все русские переводчики сочиняли для этого вальса, по существу, ненужные слова.

«Веселая вдова»… точнее, «веселящаяся вдова». Она с интересом наблюдает за этим миром алчности и пустозвонства, он ей даже по душе, как по душе — рассматривание ярких