Золотой век русской поэзии - Вильгельм Карлович Кюхельбекер
Золотой век русской поэзии читать книгу онлайн
Понятие «золотой век русской поэзии» обычно связывают с первыми десятилетиями XIX века – периодом ее небывалого расцвета. Это выражение использовал П. А. Плетнев, назвав В. А. Жуковского первым в блистательной плеяде поэтов – современников и друзей А. С. Пушкина. Открытия в области поэтического языка, преодоление отживших эстетических требований были связаны с потребностью расширить потенциал лирики, обратившейся к миру частного человека – его переживаниям, его повседневным заботам или гражданским устремлениям. Поэзия обрела возможность раскрыть недоступное ей прежде многообразие мира, она стала высоким искусством. Совершенство формы, точность выбранного слова, оригинальность мысли и образов – критерии, которые сложились в русской поэзии в начале XIX века и которые надолго вперед определили ее развитие. В сборник вошли стихотворения В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, Д. В. Давыдова, К. Н. Батюшкова, К. Ф. Рылеева, B. К. Кюхельбекера, А. И. Одоевского, П. А. Вяземского, Е. А. Баратынского, A. А. Дельвига, Н. М. Языкова, Д. В. Веневитинова, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева. Каждый из них шел в поэзии своим путем, оставив нам прекрасные образцы стихотворного искусства.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Вдохновенные слова;
Строен, пышен мир житейской
Развернется пред тобой…
Много силы чародейской
В этой влаге золотой!
И любовь развеселяет
Человека, и она
Животворно в нем играет,
Столь же сладостно-сильна:
В дни прекрасного расцвета
Поэтических забот
Ей дея́тельность поэта
Дани дивные несет;
Молодое сердце бьется,
То притихнет и дрожит,
То проснется, встрепенется,
Словно выпорхнет, взовьется
И куда-то улетит!
И послушно имя девы
Станет в лики звучных слов,
И сроднятся с ним напевы
Вечно памятных стихов!
Дева-радость, величайся
Редкой славою любви,
Настоящему вверяйся
И мгновения лови!
Горделивый и свободный,
Чудно пьянствует поэт!
Кубок взял: душе угодны
Этот образ, этот цвет;
Сел и налил; их ласкает
Взором, словом и рукой;
Сразу кубок выпивает,
И высоко подымает,
И над буйной головой
Держит. Речь его струится,
Безмятежно весела,
А в руке еще таится
Жребий бренного стекла!
1831
Поэту
Когда с тобой сроднилось вдохновенье,
И сильно им твоя трепещет грудь,
И видишь ты свое предназначенье,
И знаешь свой благословенный путь;
Когда тебе на подвиг все готово,
В чем на земле небесный явен дар,
Могучей мысли свет и жар
И огнедышащее слово, —
Иди ты в мир; да слышит он пророка,
Но в мире будь величествен и свят;
Не лобызай саха́рных уст порока
И не проси и не бери наград.
Приветно ли сияет багряница?
Ужасен ли венчанный произвол?
Невинен будь, как голубица,
Смел и отважен, как орел!
И стройные и сладостные звуки
Поднимутся с гремящих струн твоих;
В тех звуках раб свои забудет муки,
И царь Саул заслушается их[171];
И жизнию торжественно-высокой
Ты процветешь – и будет век светло
Твое открытое чело
И зорко пламенное око!
Но если ты похвал и наслаждений
Исполнился желанием земным, —
Не собирай богатых приношений
На жертвенник пред Господом твоим;
Он на тебя немилосердно взглянет,
Не примет жертв лукавых; дым и гром
Размечут их – и жрец отпрянет,
Дрожащий страхом и стыдом!
1831
Д. В. Давыдову[172]
Давным-давно люблю я страстно
Созданья вольные твои,
Певец лихой и сладкогласный
Меча, фиала и любви!
Могучи, бурно-удалые,
Они мне милы, святы мне, —
Твои, которого Россия,
В свои годины роковые,
Радушно видит на коне,
В кровавом зареве пожаров,
В дыму и прахе боевом,
Отваге пламенных гусаров
Живым примером и вождем;
И на скрижалях нашей Клии
Твои дела уже блестят:
Ты кровью всех врагов России
Омыл свой доблестный булат!
Прими рукою благосклонной
Мой дерзкий дар: сии стихи —
Души студентски-забубенной
Разнообразные грехи.
Там, в той стране полунемецкой,
Где, безмятежные, живут
Веселый шум, ученый труд
И чувства груди молодецкой,
Моя поэзия росла
Самостоятельно и живо,
При звонком говоре стекла,
При песнях младости гульливой,
И возросла она счастливо —
Резва, свободна и смела,
Певица братского веселья,
Друзей да хмеля и похмелья
Беспечных юношеских дней;
Не удивляйся же ты в ней
Разливам пенных вдохновений,
Бренчанью резкому стихов,
Хмельному буйству выражений
И незастенчивости слов!
1832
Буря
Громадные тучи нависли широко
Над морем и скрыли блистательный день.
И в синюю бездну спустилась глубоко
И в ней улеглася тяжелая тень;
Но бездна морская уже негодует,
Ей хочется света, и ропщет она,
И скоро, могучая, встанет, грозна,
Пространно и громко она забушует.
Великую силу уже подымая,
Полки она строит из водных громад,
И вал-великан, головою качая,
Становится в ряд, и ряды говорят;
И вот, свои смуглые лица нахмуря
И белые гребни колебля, они
Идут. В черных тучах блеснули огни,
И гром загудел. Начинается буря.
1839
Вечер
Ложатся тени гор на дремлющий залив;
Прибрежные сады лимонов и олив
Пустеют; чуть блестит над морем запад ясный, —
И скоро божий день, веселый и прекрасный,
С огнистым пурпуром и золотом уйдет
Из чистого стекла необозримых вод.
〈1841〉
Элегия
Бог весть, не втуне ли скитался
В чужих страна́х я много лет!
Мой черный день не разгулялся,
Мне утешенья нет как нет.
Печальный, трепетный и томный,
Назад, в отеческий мой дом,
Спешу, как птица в куст укромный
Спешит, забитая дождем.
1841
Д. В. Веневитинов
Послание к Р〈ожали〉ну[173]
Я молод, друг мой, в цвете лет,
Но я изведал жизни море,
И для меня уж тайны нет
Ни в пылкой радости, ни в горе.
Я долго тешился мечтой,
Звездам небесным слепо верил
И океан безбрежный мерил
Своею утлою ладьей.
С надменной радостью, бывало,
Глядел я, как мой смелый челн
Печатал след свой в бездне волн.
Меня пучина не пугала.
«Чего страшиться? – думал я. —
Бывало ль зеркало так ясно,
Как зыбь морей?» Так думал я
И гордо плыл, забыв края.
И что ж скрывалось под волною?
О камень грянул я ладьею,
И вдребезги моя ладья!
Обманут небом и мечтою,
Я проклял жребий и мечты…
Но издали манил мне ты,
Как брег призывный улыбался,
Тебя с восторгом я обнял,
Поверил снова наслажденьям
