Белые ночи - Федор Михайлович Достоевский

свое, которое, в сущности, почти хуже безделья. Они чувствуют глубокое отвращение от всякой формальности и, несмотря на то, – собственно потому, что смирны, незлобивы и боятся, чтобы их не затронули, – сами первые формалисты. Но дома они совсем в другом виде. Селятся они большею частию в глубоком уединении, по неприступным углам, как будто таясь в них от людей и от света, и вообще, даже что-то мелодраматическое кидается в глаза при первом взгляде на них. Они угрюмы и неразговорчивы с домашними, углублены в себя, но очень любят все ленивое, легкое, созерцательное, все действующее нежно на чувство или возбуждающее ощущения. Они любят читать, и читать всякие книги, даже серьезные, специальные, но обыкновенно со второй, третьей страницы бросают чтение, ибо удовлетворились вполне. Фантазия их, подвижная, летучая, легкая, уже возбуждена, впечатление настроено, и целый мечтательный мир, с радостями, с горестями, с адом и раем, с пленительнейшими женщинами, с геройскими подвигами, с благородною деятельностью, всегда с какой-нибудь гигантской борьбою, с преступлениями и всякими ужасами, вдруг овладевает всем бытием мечтателя. Комната исчезает, пространство тоже, время останавливается или летит так быстро, что час идет за минуту. Иногда целые ночи проходят незаметно в неописанных наслаждениях; часто в несколько часов переживается рай любви или целая жизнь громадная, гигантская, неслыханная, чудная как сон, грандиозно-прекрасная. По какому-то неведомому произволу ускоряется пульс, брызжут слезы, горят лихорадочным огнем бледные, увлажненные щеки, и, когда заря блеснет своим розовым светом в окошко мечтателя, он бледен, болен, истерзан и счастлив. Он бросается на постель почти без памяти и, засыпая, еще долго слышит болезненно-приятное, физическое ощущение в сердце… Минуты отрезвления ужасны; несчастный их не выносит и немедленно принимает свой яд в новых увеличенных дозах. Опять-таки книга, музыкальный мотив, какое-нибудь воспоминание давнишнее, старое, из действительной жизни, одним словом, одна из тысяч причин, самых ничтожных, и яд готов, и снова фантазия ярко, роскошно раскидывается по узорчатой и прихотливой канве тихого, таинственного мечтания. На улице ходит повесив голову, мало обращая внимания на окружающих, иногда и тут совершенно забывая действительность но если заметит что, то самая обыкновенная житейская мелочь, самое пустое, обыденное дело немедленно принимает в нем колорит фантастический. Уж у него и взгляд так настроен, чтоб видеть во всем фантастическое. Затворенные ставни среди белого дня, исковерканная старуха, господин, идущий навстречу, размахивающий руками и рассуждающий вслух про себя, каких, между прочим, так много встречается, семейная картина в окне бедного деревянного домика – все это уже почти приключения.

Воображение настроено; тотчас рождается целая история, повесть, роман… Нередко же действительность производит впечатление тяжелое, враждебное на сердце мечтателя, и он спешит забиться в свой заветный, золотой уголок, который на самом деле часто запылен, неопрятен, беспорядочен, грязен. Мало-помалу проказник наш начинает чуждаться толпы, чуждаться общих интересов, и постепенно, неприметно, начинает в нем притупляться талант действительной жизни. Ему естественно начинает казаться, что наслаждения, доставляемые его своевольной фантазиею, полнее, роскошнее, любовнее настоящей жизни. Наконец, в заблуждении своем он совершенно теряет то нравственное чутье, которым человек способен оценить всю красоту настоящего, он сбивается, теряется, упускает моменты действительного счастья и, в апатии, лениво складывает руки и не хочет знать, что жизнь человеческая есть беспрерывное самосозерцание в природе и в насущной действительности. Бывают мечтатели, которые даже справляют годовщину своим фантастическим ощущениям. Они часто замечают числа месяцев, когда были особенно счастливы и когда их фантазия играла наиболее приятнейшим образом, и если бродили тогда в такой-то улице или читали такую-то книгу, видели такую-то женщину, то уж непременно стараются повторить то же самое и в годовщину своих впечатлений, копируя и припоминая малейшие обстоятельства своего гнилого, бессильного счастья. И не трагедия такая жизнь! Не грех и не ужас! Не карикатура! И не все мы более или менее мечтатели!.. Дачная жизнь, полная внешних впечатлений, природа, движение, солнце, зелень и женщины, которые летом так хороши и добры, – все это чрезвычайно полезно для больного, странного и угрюмого Петербурга, в котором так скоро гибнет молодость, так скоро вянут надежды, так скоро портится здоровье и так скоро переработывается весь человек. Солнце у нас такой редкий гость, зелень такая драгоценность, и так усидчиво привыкли мы к нашим зимним углам, что новость обычаев, перемена места и жизни не могут не действовать на нас самым благодетельным образом. Город же так пышен и пуст! хотя иным чудакам он нравится летом более, чем во всякое время. К тому же наше бедное лето так коротко; не заметишь, как зажелтеют листья, отцветут последние редкие цветы, пойдет сырость, туман, настанет опять нездоровая осень, затолчется по-прежнему жизнь… Неприятная перспектива – по крайней мере теперь.

Над книгой работали

Руководитель редакционной группы Анна Золотухина

Ответственный редактор Мария Мильштейн

Арт-директора София Цой, Наталья Бебнева

Иллюстрация на обложке Анна Куртукова

Иллюстрации в тексте Е. F.

Иллюстрация на титуле Юлия Широнина

Леттеринг Антон Героев

Техническая корректура Наталья Воробьева

ООО «МИФ»

mann-ivanov-ferber.ru

Notes

1

Неточная цитата из стихотворения Ивана Тургенева «Цветок» (1843). Здесь и далее примечания редактора.

2

Поднебесная империя – древнее название Китая. Здесь подразумевается желтый цвет, который присутствовал на флаге Китая.

3

На Каменном острове и в районе Петергофской дороги находились дачи знатных людей и богачей. Состоятельные люди отдыхали также на Аптекарском острове, а в Парголово выезжали небогатые жители. На Крестовском острове располагался большой парк.

4

Скарб – пожитки, имущество, домашние вещи.

5

Мантилья – элемент национального испанского женского костюма, длинный шелковый или кружевной шарф-вуаль, закрывающий голову и часть туловища.

6

Богдыхан – титул императоров Китая династии Мин (1368–1644) и ранней Цин (1644–1911).

7

Силлабические двустишья, скрепленные рифмой; шутл., пренебр. любые стихи, обычно плохие.

8

В одной из сказок «Тысячи и одной ночи» рассказывается о том, как пророк Сулейман (соответствует царю Соломону) заключил джинна в кувшин, запечатал семью магическими печатями и бросил в море. Спустя много лет рыбак вскрыл этот кувшин, освободив джинна.

9

Речь идет о стихотворении В. А. Жуковского «Моя богиня» (1809).

10

Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776–1822) – немецкий писатель-романтик, сказочник, композитор, художник; Варфоломеевская ночь – избиение гугенотов католиками в августе 1572 года во Франции; Диана Вернон – персонаж романа «Роб Рой» (1817) британского писателя В. Скотта (1771–1832); Клара Мовбрай – персонаж другого его романа, «Сент-Ронанские воды» (1823); Евфия Денс – персонаж романа «Эдинбургская темница» (1818) того же автора; собор прелатов – собор в Румынии, в котором в 1414 году приговорили к сожжению вождя чешского национально-освободительного движения Яна Гуса (1369–1415); восстание мертвецов в «Роберте» – эпизод из оперы «Роберт-дьявол» (1831) композитора Джакомо Мейербера (1791–1864); Минна и Бренда – героини романа В. Скотта «Пират» (1822); сражение при Березине – битва в ноябре 1812 года при реке Березине во время переправы Наполеона; графиня В-а-Д-а – возможно, речь идет об общественной деятельнице Е. Р. Воронцовой-Дашковой (1743–1810); Ж. Ж. Дантон (1759–1794) – политический деятель Французской буржуазной революции 1789 года, казненный во время революционного террора; Клеопатра (69–31 до н. э.) – царица Древнего Египта.

11

И ее любовники (ит.).

12

Со стороны.

13

Здесь: отсылка к стихотворению М. Ю. Лермонтова «Они любили друг друга так долго и нежно» (1841).

14

Итальянский городской дворец