В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

Рукопожатия, поклоны. Прокурор сел. Сели и супруги Ивановы. Николай Иванович предложил прокурору папироску и пояснил:

– Русская… Из России с нами через три таможни переехала. Жена моя пятьсот штук папирос в коробке под своей шляпкой провезла.

– Рассказывай, рассказывай! – подмигнула Глафира Семеновна мужу. – А господин прокурор и привяжется.

– Сударыня, зачем вы меня ставите в такое неловкое положение?.. – пожал плечами прокурор, приложив руку к сердцу. – Ведь я у вас в гостях, так неужели же я?..

– Ну да я шучу, конечно, а все-таки какой вы вообще опасный и неприятный народ по своей должности. Ведь вот вы нас как напугали вчера своей карточкой! Муж всю ночь не спал. Да и вчера, и сегодня поутру в переполохе. Знаете, уж я вам признаюсь, что из-за вашей карточки мы сегодня решили бежать из Софии куда глаза глядят, – говорила Глафира Семеновна.

– Да что вы! что вы! – удивлялся прокурор. – Бога ради, расскажите, в чем дело.

– Нет-нет, Глаша, не рассказывай! – остановил за руку жену Николай Иванович. – Я очень рад господину прокурору, но не надо рассказывать.

– Отчего же? Пусть господин прокурор знает. Даете мне, господин прокурор, слово, что не будете преследовать моего мужа? – улыбнулась Глафира Семеновна.

– Да что вы, что вы, мадам Иванова! С какой же это я стати! Ведь уж наверное вы человека не зарезали и ничего не украли.

– Но все-таки прегрешили перед законом.

И Глафира Семеновна подробно рассказала прокурору всю историю с превосходительством.

Прокурор расхохотался.

– Позвольте… Да тут и состава-то преступления нет! – говорил он. – Ну, теперь мне понятно, отчего вы меня чуть не на рога приняли! Я слушаю давеча ваши речи и дивлюсь им. «Не русские люди, – думаю. – Так русские гостей не принимают».

– Нет-с, истинно русские люди. Славяне с берегов Волги и Невы! – воскликнул Николай Иванович, повеселев в свою очередь. – На Волге мы родились, а на Неве воспитались. Славянское гостеприимство считаем выше всего, и чтоб вам это доказать на деле – позвольте вам сейчас же предложить шампанского.

Он вскочил со стула и, бросившись к звонку, нажал пуговку.

– Послушай, Николай! Ты уж не спрашивай одного шампанского, – сказала ему жена. – Ты уж закажи и хороший завтрак. Я ужасно есть хочу. Надо нам позавтракать перед отъездом. Вот и господин прокурор разделит с нами трапезу. Надеюсь, что вы не откажете, мосье…

– Авичаров… – подсказал прокурор и ответил: – Могу только поблагодарить, хотя, право, мне так совестно…

– Ну вот… Какая же тут совесть! Ведь не взятку же мы вам завтраком подносим, что вы не нашли состава преступления в проступке моего мужа, а просто нам приятно позавтракать в компании. Ведь каждый день мы с мужем глаз на глаз, так вообразите, как нам это надоело! И наконец, мой муж любит выпить, а я не пью, и ему выпить не с кем, – закончила Глафира Семеновна.

– Верно, верно! – подхватил Николай Иванович. – А сегодня на радостях, что мой переполох так благополучно кончился, я готов пображничать с особенным удовольствием!

Вошел коридорный и подобострастно остановился у дверей.

– Завтрак нам нужен, – весело обратился к нему Николай Иванович. – Как завтрак по-болгарски?

– Подхаеване, экселенц!

– Цыц! Не смей меня так называть! Никогда я экселенцем не был, – погрозил ему пальцем Николай Иванович. – Так вот, подхаеване на три персоны нам требуется. Что вы можете подать нам самого лучшего? Впрочем, о завтраке поговорим вон в той комнате. При госте завтрак не заказывают.

И Николай Иванович повел коридорного в соседнюю комнату.

XXXV

Завтрак был обильный, хотя и не отличался особенною изысканностью. Как и вчера, кушанья, принесенные из ресторана, не находящегося при гостинице, были только теплы, но все это не мешало компании и в особенности Николаю Ивановичу и его гостю, прокурору, есть их с большим аппетитом. Были поданы бульон, жареная константинопольская рыба скумбрия, бифштексы с картофелем и солеными оливками вместо огурцов и кондитерское пирожное. На закуску – сардинки, икра и русские кильки из Ревеля. Перед закуской пили русскую водку с московским ярлыком на бутылке, которую коридорный, шаром катавшийся от усердия, принес с особенною торжественностью и говорил, мешая русскую речь с болгарской:

– В гастрономическом складе Панахова все есть. В Вене того не найдете, господин, что есть в складе Панахова. Спросите молока от птицы штраус – и то есть.

– А ну-ка, принеси штраусового молока бутылку! – засмеялся Николай Иванович.

– Позвольте, позвольте… Да вы меня и без птичьего молока на убой закормите, – заметил прокурор, обозревая яства, которые были все сразу принесены из ресторана и все сразу поданы.

– Так и надо-с, так и надо по русскому обычаю. Ну-ка, по рюмочке русской водочки, да с килечкой…

– Охотно, охотно выпью русской водки. Давно ее не пивал. Ведь у нас здесь есть водка – ракия, но она из слив гонится, очень душиста, и ее пьет только простой народ. Ну-с, за ваше здоровье!

Прокурор чокнулся с Николаем Ивановичем и при этом последний воскликнул, обращаясь к жене:

– Глаша! Кто бы час тому назад мог поверить, что я с прокурором буду водку пить!

И он ловко, по-русски опрокинул себе в рот рюмку с водкой.

– Повторить! – обратился он через минуту к прокурору. – Об одной рюмке нельзя. Об одной хромать будем.

Было повторено, и сейчас же последовал возглас Николая Ивановича:

– По третьей, господин прокурор! Бог троицу любит.

– Выпьем и по третьей, Николай Иваныч, – согласился прокурор, прожевывая сардинку. – Но не зовите меня прокурором. Какой я теперь прокурор! Зовите по имени и отчеству, как я вас зову. Я Степан Мефодьич.

– Без четырех углов дом не строится, Степан Мефодьич! – восклицал Николай Иванович после выпития третьей рюмки. – Мы еще икрой не закусывали.

– О, как мне все эти ваши русские присловья напоминают Москву, где я провел мои лучшие годы жизни, студенческие годы! И надо бы отказаться от четвертой, но после этих русских присловий не могу, – отвечал прокурор.

При четвертой рюмке Глафира Семеновна начала уже коситься на мужа и прокурора и заметила:

– Да кушайте вы прежде бульон-то. Он и так уж холодный, а вы его заморозите.

– Ничего. Холодный бульон иногда даже лучше, – дал ответ Николай Иванович. – Вот мы еще по пятой вонзим в себя, да и за бульон…

– Нет-нет! Я больше уж не могу… – стал отказываться прокурор.

– Да ведь какие рюмки-то маленькие! Разве это рюмки! Ведь это ликер пить, а не водку. Нельзя, нельзя, Степан Мефодьич, отказываться от пятой. Пятая – крыша. Где же это видано, чтобы дом о четырех