Наступило утро - Зеин Жунусбекович Шашкин

дворца? Почему Жунус не пошел за. большевиками, как его сын или как Токаш Бокин? Может быть, у них настоящая правда?

Он вспомнил вчерашний разговор с имамом. Агзам сказал, ,что Сугурбаев находится в Бухаре. Какой ветер занес его сюда? Видно, не сумел, собака, приластиться к новым хозяевам. Имам передал печальные вести, привезенные Сугурбаевым из Джетысу. Погиб родной аул'’ Айна-Куль. Горный поток погубил весь скот, станичники напали на казахов и устроили резню. А Саха вместо того чтобы стать за защиту своих единоверцев, велел арестовать Хальфе. Говорят, муллу пытали в Чека и умертвили... Хальфе не жалко, плохой человек. Но что стало с Фатимой и детьми? Надо обязательно повидать Сугурбаева и расспросить...

Так размышлял Жунус, сидя у ворот дворца. Прошел еще час. Жунус встал. В его глазах всякий прочитал бы досаду и гнев. Он готов был уйти, не дождавшись Аг- зама.

А в это время имам искал ученого шейха Мухидди- на-ибн-Аль-Араби, приехавшего из Индии для помощи мусульманам в борьбе с большевиками. Он надеялся через него добиться разрешения Жунусу войти во дворец и представиться эмиру.

Ученый шейх медленно прогуливался по виноградной аллее, ведущей от дворца к главному хаузу. Он срывал на ходу небольшие кисти винограда и лакомился ими. В этот солнечный день Мухиддин-ибн-Араби был недоволен своей тенью — полковником Терренсом, а Терренс, в свою очередь, святым шейхом. Оружие из Ирана поступало с большими перебоями — мешали невидимки- партизаны. Единственная надежда оставалась на афганских стрелков, прибывших в Бухару на помощь сорокатысячной армии эмира.

Ученый шейх подошел к хаузу и спустился по лестнице. На поверхности зеленовато-грязной воды кишели жуки, бабочки и черви.

Мимо прошел начальник дворцовой охраны. Он искал Агзама, чтобы сообщить ему о приезде казаха Жунуса и спросить, можно ли пропустить его во дворец. Как будто имам вызывал Жунуса.

Начальник охраны слащаво улыбнулся шейху, как дорогому гостю, и мерной поступью скрылся в саду. На груди у него красовался орден Искандер салис, золотая звезда с бриллиантом и темно-синей лентой. Он имел чин инана. Этот чин эмир давал только особо преданным любимчикам, не считаясь ни с образованием, ни со служебным положением.

Начальник охраны нашел, наконец, имама, и они вдвоем направились к ученому шейху. Агзам кратко рассказал о Жунусе, назвав его героем и вождем восстания тысяча девятьсот шестнадцатого года и попросил устроить свидание с эмиром. '

Мухиддин-ибн-Аль-Араби согласился помочь. К эмиру он пошел один и су-мел уговорить его в несколько минут. Имам Агзам отправился встречать Жунуса, чтобы - провести его во дворец.

В белой зале мавританского стиля солнечные лучи ярко освещали покрытые бронзой колонны и стены из зеркал и цветных стекол.

Они поднялись в «круглый павильон», где обычно отдыхал эмир. Слегка возбужденный от анаши, он полулежал в парчовом халате на ковровой тахте. Рядом с ним на атласном одеяле, сложенном вчетверо, дымил кальян.

Болезненно-бледное лицо эмира говорило об его страсти к наркотикам. Черные густые брови приподнялись, из-под них глянули серые раскосые глазки. Имам Агзам, приложив обе руки к груди, поклонился до пола. То же сделал и Жунус.

Сидевшие у ног эмира верховный судья Бурхан-эддин, похожий на сытого откормленного кота, указал рукою на место, где следовало остановиться. Имам Агзам представил Жунуса.

Жунус предполагал, что на него будут смотреть, как на почетного гостя, и ласково пригласят сесть за дорогим дастарханом. Но эмир даже по поднял головы. Разочарованный Жунус решился на лобовую атаку.

— Мы, джетысуйские казахи, всегда смотрели на Бухару, как на город святых шейхов, духовных отцов. Многие из нас, когда услышали, что Бухара в опасности, пустились в далекий путь... Наш народ не богат городами, но богат простыми сердцами. Что у нас на уме, то на языке. Скажу прямо, когда я ехал сюда, я хотел видеть другое, а не то, что увидел.

—Что вы хотели видеть? — перебил судья.

Эмир приоткрыл один глаз.

— Я хотел видеть народ, сплоченный под знаменем Магомета. Я хотел видеть счастливого мусульманина в счастливой стране...

— А вы что увидели? — опять перебил Бурхан- эддин.

Эмир приоткрыл оба глаза.

Имам Агзам незаметно дернул Жунуса за полы халата. Но Жунус, не обращая внимания, продолжал:

— Я увидел разорение, услышал стоны мусульман. У них нет никакого интереса к нашей священной войне. Их обижают...

— Кто? — резко прервал эмир.

— Тахсыр! Их обижают все: и басмачи и баи.

Эмир снова опустил веки.

Когда Жунус ушел в сопровождении имама Агзама, верховный судья наклонился к эмиру и тихо сказал;

— Опасный казах! Как вы думаете, тахсыр?

Глава двадцать восьмая

В пятницу шейх Мухиддин-ибн-Аль-Араби совершал паломничество по мазарам-гробницам. После торжественного посещения гробницы Исмаила-Саманида шейх выехал за город в сопровождении верховного судьи, имама Агзама и ответственных чиновников из государственной канцелярии. Побывав в других древних мазарах, он остался ночевать в летнем дворце эмира в Ширбудуне, в трех верстах от Бухары.

В этот вечер люди свиты, сопровождавшей шейха с Бурхан-эддином, долгое время сновали по бесчисленным комнатам дворца, а затем сели играть в шахматы.

Бурхан-эддин сразился с имамом Агзамом. С первых ходов завязалась острая игра. Бурхан-эддин начал яростную атаку на королевском фланге. Имам Агзам увиливал и тем временем на другом фланге готовил контрудар, которого противник не замечал.

По настоянию имама Агзама, Жунус тоже оказался в свите. Он внимательно следил за ходом шахматной игры и не без яда обронил;

— Так вот и в жизни бывает. Судьба незаметно готовит страшный день для человека.

— О каком дне говорит наш драгоценный? — спросил Бурхан-эддин, объявив конем шах королю.

— Ваш шах ускоряет вашу гибель!

Бурхан-эддин вспыхнул, почувствовав в ответе Жу- нуса намек на тяжелую обстановку, создавшуюся в Бу- харё. Он ехидно спросил:

— Я могу передать ваши слова эмиру, как предостережение?

Жунус побледнел. Имам Агзам поспешил потушить разгоравшуюся ссору.

— В детские годы я поспорил со своим другом,— начал он рассказывать,— из-за одного слова. Вскоре спор наш перешел в ругань, а затем чуть ли не в драку. Когда мы пришли к учителю, вдоволь оскорбив друг друга самыми постыдными словами, он рассмеялся и сказал, что у обоих это слово вовсе не передает вложенного нами в него смысла. Не в обиду будет сказано, так и вы не поняли друг друга. Если не хотите считаться с моим мнением, мы можем обратиться за советом к ученому шейху Мухиддину-ибн-Аль-Араби.

Имам Агзам спокойно посмотрел в лицо верховного судьи.