Сквозь тёмные дни - Елена Станиславова

но блюду её и блюду.

До сих пор не приемлю бренность.

Нет дороги, но я иду.

Морозным январским вечером она затеяла очередную уборку в маминой комнате. Пропылесосила пол, вытерла пыль с мебели, а потом открыла тумбочку, вытащила из неё большую жестяную коробку из-под печенья, уселась прямо на протёртый палас с жёлтыми и коричневыми квадратиками и стала рассматривать лежащие в этой коробке старые фотографии. Когда фотографии закончились, на дне обнаружилась книга, которую Лиля никогда раньше не видела. Книга была тонкой, в бумажном переплёте. На обложке — имя автора, Halldór Laxness, а ниже название — Lilja. Лиля знала, что Халльдор Лакснесс — это известный исландский писатель, лауреат Нобелевской премии в области литературы. Но зачем маме понадобилась исландская книга? Вопрос был снят, когда Лиля наугад открыла книгу примерно посередине, и выяснилось, что этот сборник рассказов переведён на английский, которым мама владела почти в совершенстве. Но самая большая неожиданность была впереди — на авантитуле книги Лиля увидела несколько строк, написанных по-английски аккуратным явно мужским почерком: «Диане на память», а ниже дата: 14 июля 1989 года и подпись: Pétur Steinn Bergmannsson.

Лиля интуитивно позагибала пальцы сначала на левой, потом на правой руке. Она родилась 15 апреля 1990 года, а книга подарена девятью месяцами ранее. А вдруг этот Pétur Steinn Bergmannsson — её отец? Лиля с колотящимся сердцем схватила телефон, открыла Фейсбук, набрала это экзотическое имя в поисковой строке и перешла по первой появившейся ссылке. Pétur Steinn Bergmannsson родился в 1958 году (значит, 14 июля 1989 года ему был 31 год, на год больше, чем маме), родной город — Рейкьявик. А с фотографий в профиле на Лилю смотрел всё ещё красивый мужчина за шестьдесят, голубоглазый, не то светлый, не то седой, с короткой ухоженной бородкой и интеллектуальным выражением лица.

Недолго думая, Лиля написала ему сообщение:

«Здравствуйте. Я дочь Дианы Феткулловой из Эстонии. Мама умерла во время эпидемии два года назад, а я сегодня нашла книгу под названием «Лилья», подаренную ей 14 июля 1989 года Петуром Стейнном Бергманнссоном. Это не вы подарили маме книгу Халльдора Лакснесса?»

Лиле очень хотелось дописать в конце: «Вы, случайно, не мой отец?» Но она воздержалась. Глупо, если этот Петур — просто какой-то мамин знакомый, и она попадёт впросак.

Без отреченья нет пути.

Одно терять — другое множить.

Так принято считать.

Живи,

блюдя баланс в крови под кожей.

Никто не сможет посчитать,

равнó иль нет взяла и óтдал,

но если он решится дать,

и я не буду осторожной.

Сообщение ушло, а Лиля не находила себе места, бесцельно меряя шагами дедову квартиру, в которой вот уже два года жила одна.

Если всё, что моё, это то, что есть,

значит, стану память и дале стеречь,

значит, буду лишь память любить и беречь,

лишь она мне — шаль для уставших плеч,

лишь она мой плащ, и она мой меч.

1.4. Храннар. Прожорливая лава

Жажда жара жадна,

въедлива, своенравна.

Острá иногда правда,

дробящая путь до дна.

Извержения на Рейкьянесе повторялись с монотонной настойчивостью, но непосредственно неудачливому городу более не угрожали. С той же настойчивостью дорожники укладывали асфальт поверх новой, едва остывшей, лавы, а ремонтные службы восстанавливали горячее водоснабжение, отопление и кабели электропередачи, повреждённые разгулявшейся стихией.

треск-плеск

вскользь как лёд

осколки у́глей врозь

взяла-впила кипенья ось

Значительная часть Гриндавика была огорожена жёлтыми лентами — въезжать или даже входить туда запрещалось. Через некоторое время владельцам недвижимости в тех районах города, что были признаны безопасными, объявили, что они могут возвращаться, если того пожелают, и если их дома не пострадали от тектонической активности.

Храннару тогда повезло — его новый дом стоял целёхонький, и хозяину, естественно, хотелось в него вернуться. К тому же в бухте опять появились рыболовные суда — кормовой траулер Gnupur, на котором трудился Храннар, и Jóhanna Gísladóttir. Постепенно, хоть и не в полном объёме, начала возобновляться и рыбопереработка.

Уговорить Барбару вернуться в Гриндавик оказалось нелегко, но Храннару это удалось, хотя о ребёнке подруга Храннара больше не заговаривала.

Через месяц после их возвращения в Гриндавик вблизи Свáртсенги открылась трещина длиной три километра, из которой забили фонтаны лавы. Это извержение отвоевало часть парковки, камеры хранения и уличные туалеты в Голубой Лагуне[8]. Гриндавик извержение проигнорировало, однако всё равно явилось причиной бурной истерики Барбары. И эта истерика не прошла бесследно. Спустя несколько дней polska uroda собрала вещи и улетела на родной балтийский берег, где земля не трясётся, не трескается и не булькает раскалённой магмой. А Храннар остался в своём целёхоньком новом доме, облицованном белоснежным сайдингом, предоставленный исключительно самому себе. Единственный, пожалуй, плюс — теперь, когда он приходил из рейса, времени, чтобы писать картины, у него стало больше. Барбару он уже не рисовал, поэтому в ожидании новой хозяйки(?) на стенах в его доме появлялось всё больше художественных образов окружающей Храннара природы.

Год прошёл более-менее спокойно. В Рождественские каникулы Храннар съездил к родителям на юго-восток, но братья не особо звали его вернуться в родные края. В вечно туманном Хёфне Храннару места не было.

И вот теперь, не прошло и месяца с его возвращения домой, Гриндавик снова эвакуировали, причём весьма спешно. На сей раз опасность была нешуточная. И, сидя на широченной двуспальной кровати в тесном номере гостевого дома на Брáутархольт, благодаря вебкамере, установленной недалеко от разверзшейся трещины, Храннар в режиме реального времени наблюдал, как прожорливая лава подступает к его дому и постепенно его съедает. В это время из телевизора, работающего в фоновом режиме, зазвучала весёленькая песенка, предваряющая какую-то рекламу. И Храннар, по щекам которого катились увлажняющие бороду слёзы, обуял приступ безудержного смеха.

1.5. Лиля. Отец

Взметнувшиеся вихри

унесли туманные ви́хры.

И хоть разлетелись листки,

ветви всё же свéжи.

Телефон оттягивал карман домашнего флисового халата, и Лиля то и дело вытаскивала его, чтобы убедиться — нет, ответное сообщение от Петура Стейнна Бергманнссона ещё не пришло. Импозантный (у Лили язык бы не повернулся назвать его пожилым) исландец прошлый раз заходил в фейсбучный мессенджер два дня назад. А теперь она хочет, чтобы он ответил