В гостях у турок. Под южными небесами - Николай Александрович Лейкин

– Лакеи и швейцары и мальчишек величают превосходительством, если им хорошо на чай дают, – сказала Глафира Семеновна.

– Однако я здешнему коридорному еще ни копейки не дал. И наконец, ведь не один коридорный. Вот сейчас был человек образованный, писатель, а как он меня присаливал превосходительством-то!

– Зато как нехорошо будет, если узнают, что ты наврал!

– А что такое? Головы за это не снимут.

– Неприятно будет, скажут: самозванец.

– Поди ты! Как узнать! Никто не узнает.

– Да ведь паспорт-то твой на болгарской границе записывали. Там ведь есть наше звание.

– Это в Цареброде-то? А Цареброд отсюда верст триста. Никто не узнает, если я буду себя держать по-генеральски. А я буду себя так держать, – проговорил Николай Иванович и позвонил.

Вбежал коридорный.

– Слушайте, Франц… – обратился к нему Николай Иванович. – Херензи…[67] Нам мало этой комнаты. Вениг…[68] Нам нужно еще комнату. Нох ейн циммер… Мне нужна приемная. Вы видите, ко мне начинают ходить посетители, и мне негде их принять. Вы поняли?

– Разбирам, экселенц, – поклонился коридорный. – Оште едина одая?

– Не свободна ли у вас рядом комната? Тогда можно отворить вот эту дверь, – указал Николай Иванович на дверь.

– Има комната, има…

– Что ты затеваешь! – заметила Глафира Семеновна мужу. – Куда нам?..

– Не твое дело. Ну так отворите эту комнату, Франц. Я ее беру… Это будет мой кабинет!

Николай Иванович вышел с Францем в коридор. Через несколько времени Глафира Семеновна увидала, как из соседнего номера распахнулась в их комнату дверь, а на пороге стояли коридорный и ее муж, и последний говорил:

– Комната небольшая, всего стоит три лева в сутки, но нам так будет куда удобнее!

– Брось, Николай. Что ты затеваешь! – сказала Глафира Семеновна.

– Ах, оставь, пожалуйста! Ну что тебе за забота? А теперь, – обратился Николай Иванович к коридорному, – хороший фаэтон нам. Мы едем кататься по городу. Шпацирен…[69] Да чтобы лошади были хорошие, добры кони.

– Има, има, господине, – поклонился коридорный и исчез исполнять приказ.

– Одевайся, Глафира Семеновна, и едем осматривать город, – обратился Николай Иванович к жене. – Я даже потребую из гостиницы человека себе на козлы. Пусть едет тот молодец, который вчера встретил нас на железной дороге. Он расторопный малый, говорит немножко по-русски и может служить нам как чичероне. Только уж ты одевайся понаряднее, – прибавил он.

– Чудишь ты, кажется, – покачала головой Глафира Семеновна и стала одеваться.

Через несколько времени супруги неслись в фаэтоне по Витошкой улице. На козлах сидел вчерашний малый в фуражке с надписью «Метрополь», оборачивался к супругам и называл им здания, мимо которых они проезжали.

– Вы нам, братушка, покажите дом Стамбулова, то место, где он был убит, и тот клуб, из которого он ехал перед смертью, – говорил ему Николай Иванович.

– Все покажу, ваше превосходительство. Даже и могилу его покажу, – отвечал малый. – Я еще недавно сопровождал по городу одного генерала. Теперь мы едем по Витошкой улице. Это самая большая улица в Софии. Вот вдали церковь – это наш кафедральный собор… Собор Краля Стефана.

– Ах, какой невзрачный! – вырвалось у Глафиры Семеновны.

– Внутри мы его осмотрим потом. За пятьдесят стотинки дьяк нам всегда его отворит. А теперь будем смотреть улицы и дома, – продолжал малый. – Вот черкова[70] Свети Спас. А улица эта, что идет мимо, называется Соборна улица.

– Так и по-болгарски называется? – спросил Николай Иванович.

– Так и по-болгарски… В Софьи има и Московская улица. Там дом русского консульства. Вот налево наш Пассаж… Прямо Дондуковски бульвар… Но мы поедем к княжью дворцу.

И через несколько минут фаэтон подъехал к довольно красивому двухэтажному зданию княжеского дворца, около которого ходили часовые солдаты.

– Прежде был это турецкий Конак и жил тут турецкий паша, а потом во дворец княжий его перестроили. Два миллиона левов стоило, – рассказывал с козел малый.

– Ну, особого великолепия дворец-то ваш не представляет, – заметила Глафира Семеновна. – У нас есть и частные дома лучше его. Могли бы своему князю получше выстроить и побольше.

– Деньги мало, государыня, – послышался ответ. – А вот улица Славянска, улица Аксаковска… А вот сад княжий…

Ехали бульваром.

– Это что за дворец? Не Стамбулова ли дом? – спросил малого Николай Иванович.

– Не, господине ваше превосходительство. Это Национальный болгарски банк.

– Болгарский банк? Стой, стой! Я зайду в банк. Мне нужно разменять сербские бумажки, сербские кредитные билеты.

– И еще есть банк. Оттомански банк, ваше превосходительство.

– Это значит турецкий, что ли?

– Туркски, туркски.

– Ну зачем же нам туркский! Там ведь и конторщики турки. Лучше уж нам с братьями-славянами иметь дело. Сами мы славяне – славянам должны и ворожить. Остановись, братушка. Посмотрим, какой такой славянский банк.

Фаэтон остановился около шикарного подъезда со швейцаром. Николай Иванович и Глафира Семеновна вышли из фаэтона и направились в подъезд.

– Полагаю, что уж болгары-то должны разменять сербские бумажки. Ведь серб болгарину самым близким славянским братом доводится, – говорил Николай Иванович жене.

XXV

Зала Болгарского банка была изрядно большая зала, устроенная на европейский манер, три стены которой были отгорожены проволочными решетками с нумерованными окнами, и за решетками сидели у конторок пожилые и молодые, лысые и с богатой шевелюрой конторщики. Четвертая стена была занята диванами для ожидающей публики, а посредине стоял большой стол для счета денег и написания бланков, которые лежали тут же. Около каждого окна в решетке стояли также маленькие столики. Конторщики или возились с книгами, или с пером за ухом разговаривали с публикой, вообще немногочисленной. Николай Иванович выбрал конторщика посолиднее и подошел к нему.

– Говорите по-русски? – обратился он к нему.

– Сколько угодно. Я из Москвы, – отвечал конторщик.

– Русский? Как это приятно! Я из Петербурга.

– Нет, я болгарин, но служил в России. Что прикажете?

– А вот я желал бы разменять эти сербские бумажки на болгарские деньги. – И Николай Иванович протянул конторщику пачку сербских кредитных билетов.

– Не меняем, – отрицательно покачал головой конторщик.

– То есть как это? Совсем не занимаетесь разменом кредитных билетов?

– Русских, французских, австрийских и других – сколько угодно, но с сербскими операций не делаем.

– Вот это забавно! Государство бок о бок, такое же славянское, а вы от его денежных билетов отвертываетесь.

– Курс очень низок. К тому же они ходят только внутри страны.

– Как меня жид-то надул в Белграде! – обратился Николай Иванович к жене и покачал головой.

– В Белграде они отлично ходят, – сказал конторщик.

– Ну нет-с. Уж если на откровенности пошло, то у меня их не взяли