О. Генри - Короли и капуста (сборник)

– Ну, недалеко от Сибири, где-то за полярным кругом, – послышался чей-то неуверенный ответ.

– Ага, так я и думал, что это та из них, где холодно, – сказал Клэнси, удовлетворенно кивая головой. – Я всегда путаю эти две страны. Эт’, стало быть, была другая – жаркая – Гватемала, где я флибустьерил, ага. Вы легко найдете эту страну на карте. Она находится в районе, известном как тропики. Провиденье благоразумно расположило эту страну на побережье, так что географ может писать названия городов прямо в воде. Эти названия не меньше дюйма в длину, даже если написать их самым мелким шрифтом, а составлены они из испанских диалектов и (это мое личное мнение) той же самой грамматики, от который взорвался Мэн[122]. Именно в эту страну я прибыл (еще и за собственные деньги!), чтобы освободить ее от власти тиранов. А сражался я одноствольной киркой, да к тому же незаряженной. Вы, конечно, ничего не понимаете. Согласен. Такое заявление требует и предисловий, и разъяснений.

Дело было в Новом Орлеане. Однажды утром, примерно первого июня, стоял я на причале и разглядывал корабли на реке. Прямо напротив меня был пришвартован небольшой пароходик, почти готовый к отплытию. Трубы его извергали дым, а бригада портовых грузчиков перетаскивала с причала на корабль какие-то ящики. Каждый ящик был два фута в ширину, два фута в высоту и четыре фута в длину[123], и было видно, что все они довольно тяжелые.

Без всякой задней мысли я подошел к штабелям, в которые эти ящики были уложены на берегу, но заметив, что один из ящиков был поврежден при погрузке, я от любопытства приподнял крышку этого ящика и заглянул внутрь. Ящик был набит винтовками системы Винчестера[124]. «Так-так, – говорю я себе, – кто-то желает накашлять на законы о нейтралитете США. Кто-то кому-то помогает поставками военного имущества. Ну и куда, интересно, направляются ружьишки?»

Слышу, за спиной кто-то вежливо покашливает. Я обернулся. Там стоял невысокий, кругленький, полненький человечек в белом костюме и с коричневым лицом. Выглядел он первоклассно – на его левой руке сверкал перстень с бриллиантом в четыре карата, а в глазах – почтение и вопрос. Он показался мне похожим на иностранца – может, из России, или из Японии, или с каких островов.

– Тсс! – говорит этот кругленький человечек, и его прямо распирает от секретов и тайн. – Сеньор будет уважать открытий, который он делать, чтобы люди на судне не знать? Сеньор будет джентльмен и не рассказывать об этот один вещь, который случайно происходить.

– Мосье, – говорю я наконец потому, что он показался мне наподобие француза, – примите мои самые искренние уверения в том, что с Джеймсом Клэнси ваша тайна в полной безопасности. И еще добавлю, что я всегда за Veevla Liberty[125] – veev ее так! Да если вы когда узнаете, что кто из Клэнси мешает свержению законного правительства, тотчас шлите мне телеграмму.

– Сеньор быть такой добрый, – говорит этот темнолицый толстячок, улыбаясь в свои черные усы. – Я приглашать сеньора идти мой корабль и пить вина стакан.

Ну, я же из семьи Клэнси, а это значит, что через две минуты я и этот иностранный господин уже сидели за столом в каюте парохода, а на столе между нами стояла бутылка. Было слышно, как тяжелые ящики грузят в трюм. По моим подсчетам, там было никак не меньше 2000 винчестеров. Мы с коричневым человечком уговорили одну бутылочку его пойла, и он вызвал стюарда, чтоб тот принес следующую. Да будет вам известно, что если в определенной пропорции смешать Клэнси со спиртом, то это фактически то же самое, что спровоцировать отделение южных штатов и Гражданскую войну. Я уже порядочно слыхал об этих революциях в тропических местностях, и мне необыкновенно захотелось приложить к ним руку.

– Вы собираетесь расшевелить вашу страну, мосье? Разве нет? – говорю я и подмигиваю, давая ему таким образом понять, что я в курсе дела.

– Да, да, – с жаром отвечает этот маленький человечек, стуча кулаком по столу. – Одна из величайших перемен произойдет. Слишком долго людей угнетали обещаниями! Да! Они много обещать, но никогда не выполнять! Большой работа нужно делать. Да. Наши силы должны быть к столица скорей-скорей. Caramba!

– Да, caramba здесь самое подходящее слово, – говорю я, продолжая накачиваться энтузиазмом и красным вином, – а также veeva, как я уже сказал раньше. Пусть гордо реет в веках древний трилистник – то есть банановая лиана или лист ревеня, или какой там национальный символ у вашей угнетаемой страны.

– Тысяча спасибов, – говорит этот кругленький человечек, – за произнесение таких дружелюбных высказываний. – Что нашему делу нужно огромней всего, это людей, которые работа сделать. О, хотя бы одна тысяча, сильный хороший людей, чтобы помогать генералу де Вега, и он для своей страна приносить много успех и слава! Тяжело – о, как тяжело находить хороший людей, кто помогать работа.

– Мосье, – говорю я, наклоняясь через стол и крепко сжимая его руку, – я не знаю, где находится ваша страна, но у меня сердце болит за нее. Сердце тех, кто носит фамилию Клэнси, никогда не оставалось глухим к стенаниям угнетенного народа. Вся наша семья – флибустьеры по национальности и иностранцы по профессии. Если для того, чтобы избавить родные берега от ига тирана, вам нужна рука Джеймса Клэнси или его кровь, то они в вашем распоряжении.

Генерал де Вега был просто вне себя от радости, когда ему удалось завербовать к себе на службу мое сочувствие к бедственному положению его страны и к его тайному заговору Он попытался обнять меня через стол, но не смог – ему помешали толстое брюхо и находившееся там вино. И таким образом меня приняли в ряды флибустьеров. После этого генерал сообщил мне, что его родина называется Гватемала, и что это величайшая из всех держав, омываемых океаном, лучшая страна в мире. Он смотрел на меня со слезами на глазах и время от времени причитал:

– О! Большой, сильный, храбрый людей! Вот что нужно моей страна!

Генерал де Вега (по крайней мере, этим именем он назвался) притащил какую-то бумагу, которую я должен был подписать, что я и сделал, украсив свою подпись красивыми завитушками и причудливым росчерком на конце буквы «и».

– Плату за проезд, – продолжает генерал деловым тоном, – вычтут из вашего жалованья.

– Ну уж нет, – гордо говорю я. – Джеймс Клэнси в состоянии заплатить за проезд.

Сто восемьдесят долларов лежали у меня во внутреннем кармане, так что я был не из тех голодранцев, кто идет во флибустьеры ради куска хлеба.

Через два часа пароход должен был отчаливать, и я сошел на берег, чтобы купить себе все необходимое. Вернувшись на борт, я с гордостью показал генералу свои покупки: прекрасную шиншилловую шубу, арктические ботинки[126], меховую шапку с наушниками, элегантные кожаные перчатки на шерстяной подкладке и толстый теплый шарф.

– Caramba! – говорит маленький генерал. – Это разве одежда для ехать в тропик?

А потом, каналья, начинает смеяться, и зовет капитана, и капитан зовет судового казначея, и все вместе они через переговорную трубу вызывают главного механика, и вся эта банда набивается в мою каюту и покатывается со смеху, глядя на то, в чем Клэнси собрался ехать в Гватемалу.

Некоторое время я глубокомысленно размышляю, а потом прошу генерала еще раз озвучить то название, которым именуется его страна. Он повторяет мне ее название, и я понимаю тогда, что все это время думал о совсем другой стране – о Камчатке. И с тех пор мне трудно различать эти два государства в плане их названий, климата и географического расположения.

Я заплатил за проезд двадцать четыре доллара – каюта первого класса, обедаю вместе с офицерами. А на нижней палубе размещалась целая банда пассажиров второго класса, человек сорок, в основном какие-то даго[127]. Я часто задавался вопросом, куда и зачем все они едут.

Ладно, через три дня причаливаем мы к Гватемале. Эт’ была синяя страна, а совсем не желтая, как ее рисуют на карте. Да, на карте она обозначена совсем неправильным цветом. Мы высадились на берег в каком-то городке, где нас уже ждал поезд, да, настоящий поезд из вагонов, на очень красивой узкоколейной железной дороге. Ящики с парохода снесли на берег и погрузили в эти вагоны. Банда даго тоже погрузилась в поезд, а мы с генералом сели в самый первый вагон. Да, мы с генералом де Вега возглавили революцию, которая отправилась в путь из этого портового городка. Этот поезд двигался примерно с такой же скоростью, как полицейский, который идет разнимать драку. Наш поезд пробирался через такие замечательные дебри тропических зарослей, какие я раньше видал только в учебнике географии. За семь часов мы проехали около сорока миль, и после этого поезд остановился. Дальше дороги не было. Здесь находился такой себе полевой лагерь в таком как бы узком ущелье, прорубленном в джунглях. Влажность жуткая! Кругом одни деревья и тоска. Впереди какие-то люди корчевали лес и сооружали насыпь, чтобы строить дорогу дальше. «Здесь, – говорю я себе, – находится романтическое прибежище революционеров. Отсюда представитель высшей расы и храбрый фений[128]Клэнси так ударит по тиранам во имя свободы, что мало не покажется».