Оноре Бальзак - Сочинения

– Успокойтесь, – сказал, улыбаясь, Воклен, – как я понимаю, речь идет о каком-нибудь составе, предохраняющем волосы от выпадения или от седины. Так вот, работая над волосами, я пришел к следующему выводу.

Попино весь обратился в слух, словно вспугнутый заяц.

– Обесцвечивание волос – этой то ли омертвевшей, то ли живой материи, связано, как я полагаю, с прекращением выделения красящих веществ: этим же явлением объясняется то, что в странах с холодным климатом мех пушных зверей зимой обесцвечивается и становится белым.

– Вот оно что! Слышишь, Попино?

– Очевидно, – продолжал Воклен, – изменение цвета волос зависит от резких изменений окружающей температуры.

– Окружающей температуры, Попино. Запомни, запомни! – воскликнул Цезарь.

– Да, – сказал Воклен, – от смены тепла и холода или от внутренних процессов, которые вызывают те же результаты. Итак, вполне возможно, что мигрени и головные боли поглощают, рассеивают или перемещают питательные соки. Устранить внутреннюю причину – дело врачей. Ну, а способствовать внешнему укреплению волос должны ваши косметические средства.

– Ах, господин Воклен, – с облегчением проговорил Бирото, – вы меня возвращаете к жизни. Я собирался продавать ореховое масло, памятуя о том, что древние употребляли масло для волос, а они знали, что делают, на то они и древние, я согласен с Буало. Вот почему и атлеты умащали себе тело!

– Оливковое масло ничем не хуже орехового! – сказал Воклен, едва слушая Бирото. – Любое масло будет прекрасно предохранять луковицу от вредного воздействия на содержащиеся в ней вещества, я сказал бы содержащиеся в растворе, если бы мы рассматривали химический процесс. Быть может, вы и правы: ореховое масло, как мне говорил об этом Дюпюитрен, способствует росту волос. Я займусь изучением свойств и особенностей различных масел: букового, сурепного, оливкового, орехового и других.

– Выходит, я не ошибся, – торжествующе произнес Бирото. – мое мнение совпало с мнением великого человека. «Макассару» – крышка! «Макассар» – это косметическое средство для ращения волос, пущенное в продажу по дорогой, очень дорогой цене, господин Воклен.

– Милейший господин Бирото, – заметил Воклен, – из Макассара в Европу не доставлено и двух унций масла. Макассарское масло вовсе не способствует росту волос, но малайские женщины ценят его на вес золота, ибо оно сохраняет волосы; они и не подозревают, что в этом отношении китовый жир столь же полезен. Никакие силы, ни химические, ни божественные…

– О! божественные… не говорите так, господин Воклен.

– Но, мой дорогой, основной закон бога – не вступать в противоречие с самим собой: без единства нет власти…

– Ах, это другое дело…

– Никакие силы не восстановят лысому волосы, как нельзя без риска и перекрашивать рыжие или седые волосы; но, расхваливая пользу масла, вы никого не введете в заблуждение, никого не обманете, и я полагаю, что те, кто будет его употреблять, сохранят волосы.

– Значит, вы полагаете, что Королевская Академия наук удостоит его одобрения?..

– Ах, здесь нет и намека на открытие, – возразил Воклен. – А потом шарлатаны столько злоупотребляли именем Академии, что ее одобрение мало что даст. По совести говоря, я не могу рассматривать ореховое масло как какое-нибудь чудо!

– Скажите, как лучше всего извлекать его – вывариванием или давлением? – спросил Бирото.

– Прессуя орехи между горячими плитами, вы получите больше масла, но оно будет менее высокого качества, чем при выжимании на холоде. Втирать масло следует в самую кожу, смазывать волосы недостаточно, оно не окажет тогда никакого действия, – добродушно сказал Воклен.

– Запомни же все, Попино, – воскликнул Бирото, лицо которого пылало от восторга. – Господин Воклен, для этого молодого человека сегодняшний день будет счастливейшим днем его жизни. Он вас знал, он почитал вас, еще не видя. Ах! у нас в доме часто вспоминают вас: имя, которое носишь в сердце, не сходит с уст. Жена, дочь и я сам – мы каждый день молим бога за вас, нашего благодетеля.

– Это слишком! Ведь я сделал такие пустяки, – заметил Воклен, смущенный многословной благодарностью парфюмера.

– Вот еще! – выпалил Бирото. – Вы не можете нам запретить любить вас, хотя и отказываетесь принять от меня какой-либо подарок. Вы, как солнце, дарите нам свет, но люди, озаряемые вами, не в состоянии вас отблагодарить.

Ученый улыбнулся и встал, парфюмер и Попино поднялись в свою очередь.

– Посмотри, Ансельм, вокруг. Запомни хорошенько этот кабинет. Вы разрешите, сударь? Ваше время столь драгоценно, он, быть может, никогда больше не попадет к вам.

– А как идут ваши дела? – спросил Воклен. – Ведь мы с вами, собственно, оба работаем на благо торговли…

– Благодарю вас, неплохо, – отвечал Бирото, направляясь в столовую, куда за ним прошел и Воклен. – Но чтобы пустить в продажу это масло (я думаю назвать его «Комагенной эссенцией»), необходимы значительные средства…

– Эссенция, да еще комагенная, – слишком уж кричащее название. Назовите лучше «Масло Бирото»! Если же вы не хотите выставлять напоказ свое имя, возьмите другое… Но что я вижу… Рафаэлева «Мадонна»… Ах, господин Бирото, видно, хотите поссориться со мной.

– Господин Воклен, – сказал парфюмер, пожимая руки химику, – ценность этого подарка лишь в упорстве, с каким я его искал; понадобилось перерыть всю Германию, прежде чем нашли эту гравюру, отпечатанную на китайской бумаге, без надписи. Я знал, что вам хотелось ее иметь, но у вас не было времени ее разыскивать, я был только вашим коммивояжером. Примите же от меня эту ничего не стоящую гравюру как свидетельство моей глубокой преданности, выразившейся в хлопотах, старании и заботах. Мне хотелось бы, чтобы вы пожелали чего-нибудь, что надо было бы добыть со дна морского, и я мог бы предстать перед вами со словами: «Вот оно!» Не отказывайте мне. Нас так легко забыть, позвольте же всем нам: мне, жене, дочери и будущему зятю напоминать вам о себе этой гравюрой. Глядя на «Мадонну», вы скажете: «Есть на свете простые люди, которые думают обо мне».

– Хорошо. Я принимаю подарок, – сказал Воклен.

Попино и Бирото вытерли слезы, так взволновала их доброта академика, прозвучавшая в этих словах.

– Будьте же до конца великодушны, – сказал парфюмер.

– Чем могу служить? – спросил Воклен.

– Я приглашаю друзей…

Он приподнялся на носках, сохраняя тем не менее смиренный вид.

– …чтобы отпраздновать освобождение Франции и отметить награждение меня орденом Почетного легиона.

– Вот как! – сказал удивленный Воклен.

– Быть может, я заслужил эту награду и монаршую милость; ведь я был членом коммерческого суда, я сражался за Бурбонов тринадцатого вандемьера на ступенях церкви святого Роха, был ранен Наполеоном. Через три недели, в воскресенье, жена дает бал. Посетите же нас, сударь. Окажите честь отобедать с нами в этот день. Для меня это значило бы дважды удостоиться ордена. Я заранее вас извещу.

– Согласен, приду, – сказал Воклен.

– Сердце мое переполнено радостью, – воскликнул парфюмер на улице. – Он придет ко мне. Только не забыть бы того, что он говорил о волосах. Ты запомнил, Попино?

– Конечно, сударь. Да я и через двадцать лет этого не забуду.

– Великий человек! Какой полет мысли, какая проницательность! Как он с полуслова понял наши планы и дал совет, как победить «Макассарское масло». Ага! лжешь, «Макассар»! Ничто не может способствовать росту волос! Попино, богатство плывет нам прямо в руки. Итак, завтра в семь часов будь на фабрике; нам доставят орехи, и мы примемся за выделку масла. Легко Воклену говорить, что всякое масло полезно, но узнай это публика, и все пропало. Если не добавить к нашему средству чуточку орехового масла и духов, так мы не сможем и продавать его по три-четыре франка за четыре унции.

– Вам пожаловали орден, сударь? – спросил Попино, – Какая честь для…

– Для купечества, не правда ли, дружок?

Торжествующий вид Цезаря Бирото, уверенного в удаче, привлек внимание приказчиков, и они многозначительно переглядывались между собой: поездка в фиакре, парадные костюмы кассира и хозяина вызвали у них сами фантастические предположения. Взгляды Цезаря и Ансельма, выражавшие их взаимное удовлетворение, полный надежды взор, два раза брошенный Попино на Цезарину, возвещали нечто необыкновенное и подтверждали догадки приказчиков. Работая с утра до ночи почти в монастырской обстановке, они интересовались и самыми незначительными событиями, как узник интересуется мелкими тюремными происшествиями. Поведение г-жи Бирото, недоверчиво встречавшей победоносные взгляды мужа, наводило на мысль о том, что затевается какое-то новое дело. Унылый вид хозяйки был тем заметнее, что бойкая торговля в лавке обычно доставляла ей удовольствие. А в этот день выручка составляла шесть тысяч франков, ибо кое-кто из должников погасил просроченные счета.