Кладовая солнца. Повести, рассказы - Михаил Михайлович Пришвин

и вместе с новым другом на рассвете вернутся в мир людей. Путь детей за клюквой перерастает в путь за смыслом жизни, навстречу сохраненной Травкой «правде Антипыча», суровой «правде борьбы людей за любовь». И потому неудивительно, что вместе человек и собака смогли одолеть волка, зверя, так ярко воплотившего у Пришвина хищный принцип жизни для себя. А небывалый урожай клюквы, собранной на Блудовом болоте, будет отдан больным детям.

Как же удается Пришвину сделать христианские истины не просто органичной частью повествования о жизни советских детей, но и выиграть объявленный Министерством просвещения РСФСР конкурс на лучшую детскую книгу? Почему советская цензура, не раз отказывавшая Пришвину в публикации, не восприняла этот текст как идеологически чуждый? Очевидно, потому что Пришвин, как мудрый старик Антипыч из его сказки, прибегает к ироничному иносказанию, отправляя читателя в путь за истинным смыслом своего повествования, расставляя на этом пути вехи-подсказки.

Первой из них станет оксюморонное жанровое определение, включенное в композицию: сказка-быль. «Быль» – это реальная основа, увлекательный рассказ о приключениях сирот в опасном лесу. В «были» есть все, что соответствует требованиям соцреализма. Есть героические советские дети, не просто сами выживающие во время войны, но помогающие другим, участвующие в общественной жизни и работах. Есть гордость за советских геологов, разведчиков богатства недр нашей земли, есть прославление щедрости родной природы. Но неожиданно социальный оптимизм, актуальный для соцреализма, совпадает с извечным сказочным законом торжества добра. Сказка оказывается «упакована» в быль; реальность советского времени окружает ее, оставляя центральному повествованию возможность существовать в универсальном, характерном для сказки и притчи общечеловеческом измерении.

Пришвин много размышлял о роли сказки в культуре. Он убежден: «В сказке благополучный конец есть утверждение гармонической минуты человеческой жизни как высшей ценности жизни. Сказка – это выход из трагедии». В победной атмосфере 1945 года особенно верилось в возможность победы добра над злом. Сказку традиционно противопоставляют правде, Пришвин же ищет способ их соединить. В предисловии к изданию «Кладовой солнца» в составе сборника для взрослой аудитории он объясняет свой замысел: «Когда я задумал свою „Кладовую солнца“, я именно задался целью написать современную сказку, без старинных традиционных Иван-царевичей, но с тем же оптимистическим сказочным содержанием настоящего дня. И хотя она была написана для детей, но я надеялся, что, как настоящая сказка, по моему определению связывающая людей и поколения, она написана и для ребенка, живущего в душе взрослого человека, для которого через творческие усилия все в будущем, и непременно это будущее с хорошим концом». В этом фрагменте прозвучит не только глубоко личное понимание сказки и творчества вообще как пути в вечность, но и почти евангельский призыв «быть как дети». В дневнике зимой 1945 года Пришвин напрямую свяжет сказку и Новый Завет: «Если бы можно было сочетать сказку с правдой? Можно. Это легенда, это Евангелие».

Замысел «Кладовой солнца» не случайно был связан с символистской драмой. Символ – это, по определению Пришвина, «указательный палец образа в сторону смысла». Символизм многих деталей «указывает» в сторону Евангелия, имеет христианские корни. Наиболее значимы путь, истина и жизнь, отсылающие к евангельскому самоопределению Христа. Тоска собаки по тому, кому она может служить, прямо названа «собачьей молитвой о человеке». Важны имена персонажей, Анастасия и Дмитрий, которыми Пришвин заменил имена прототипов, Сони и Бори. Уменьшительно-ласкательная форма имени Настенька скрывает греческий корень «анастас» – воскресший, и в Митраше не сразу угадаешь Деметрия, посвященного Деметре, богине природных сил, ежегодно воскресающих весной. Топографические ориентиры, вроде «палестинки» и «Блудова болота», где героев ждут заблуждения и искушения, тоже связаны с христианской традицией. Религиозные ассоциации намеренно то ли отвергнуты, то ли лукаво обозначены примечанием о том, что «палестинкой называют в народе какое-нибудь отменно приятное местечко в лесу», а вовсе не землю обетованную, и напоминанием, что это суеверие – считать, что в болоте черти живут.

Да и сам образ «кладовой солнца», вынесенный в заглавие и завершающий сказку, тоже имеет религиозный контекст и связан с идеей смерти-возрождения. То, как Пришвин объясняет читателям процесс образования торфа, не позволяет воспринимать заглавие однозначно: это не только торф, но вся природа, питаемая живительными солнечными лучами. Она пронизана духовной энергией, любовью не присваивающей, но отдающей, той, что извечно символизирует свет: «Мы это так понимаем, что все Блудово болото, со всеми огромными запасами горючего торфа, есть кладовая солнца. Да, вот именно так и есть, что горячее солнце было матерью каждой травинки, каждого цветочка, каждого болотного кустика и ягодки. Всем им солнце отдавало свое тепло, и они, умирая, разлагаясь, в удобрении передавали его, как наследство, другим растениям, кустикам, ягодкам, цветам и травинкам. Но в болотах вода не дает родителям-растениям передать все свое добро детям. Тысячи лет это добро под водой сохраняется, болото становится кладовой солнца, и потом вся эта кладовая солнца как торф достается человеку от солнца в наследство». Болото, место нечистое, оно препятствует превращению энергии смерти в энергию жизни, но мудрый Хозяин сумеет высвободить из наследия солнца тепло и свет. Название книжки символично. Не только торф, вся природа, конечно, и есть «кладовая солнца», а человек должен подобрать к ней ключ, стать мудрым и рачительным хозяином ее несметных богатств. Но «кладовая солнца» хранит не только запас пользы, она дает человеку важный опыт и силы для борьбы с тьмой в себе и мире.

Обозначая символическую глубину образов, Пришвин иронично прячет ее. Евангельская истина оказывается заменена советской правдой, божественный свет – солнечным. В финале он лукаво подменяет духовное объяснение заглавия естественно-научным, вновь переводит стрелку со сказки-притчи на советскую быль: «И мы дознались, что торфа в этом болоте хватит для работы большой фабрики лет на сто. Вот какие богатства скрыты в наших болотах! А многие до сих пор только и знают об этих великих кладовых Солнца, что в них будто бы черти живут: все это вздор, и никаких нет в болоте чертей».

Несмотря на все цензурные препоны, как старик Антипыч, Пришвин сумел «перешепнуть» нам большую человеческую правду о борьбе за любовь как о главном законе жизни и творчества. Освященный любовью, мир природы благодарно раскрывает свои тайны, и, вглядываясь в природу, как в зеркало, человек познает себя: «Все живое в природе поднимается от земли к солнцу: травы, деревья, животные – все растут. Так точно и человек, сливаясь с природой, тоже возвышается и растет».

О. В. Астафьева

Примечания

1

Аналогично перелету птиц у животных существует своя миграция, особенно заметная на