Повесть о фронтовом детстве - Феликс Михайлович Семяновский

– А где Валя?

– Ушла по делам. Скоро придет. Можешь здесь подождать.

Сейчас некогда. Я потом Вале всё расскажу.

Петру Иванычу опять письма не было.

И почему они там, в тылу, не пишут? Вот люди!

Я влетел в комнату сразу же вслед за разведчиками. Они устало сидели, кто за столом, кто на шинели. Им очень хотелось спать. У Яшки был такой вид, будто он боялся, как бы не уснуть за столом и не свалиться на пол.

А Витя взял мыло, полотенце и пошел к колодцу. Я увязался за ним. Он разделся, вытряхнул пыль из обмундирования и хорошо вымылся, вылив на себя два ведра. Потом побрился, подшил чистый подворотничок, почистил сапоги.

– Ну что, пошли? – сказал он.

– Куда?

– Погуляем. К Вале зайдем.

– Пошли, – обрадовался я.

Витя шел легким шагом, будто и не устал в немецком тылу. Он то улыбался, то хмурился.

– Витя, а где вы были?

– Далеко.

– А «языков» брали?

– Без них обошлись. Поважнее дело нашлось.

– А немцев там много?

– Много.

Витя раньше так радовался мне, когда возвращался из разведки. А теперь ему совсем неинтересно было со мной разговаривать. Он о чем-то своем всё думал. Ладно, он потом мне всё расскажет.

Мы подошли к хате, где жила Валя, вошли в сени. Витя остановился, вздохнул. Я с удивлением посмотрел на него. Он смутился, торопливо расправил складки под ремнем и тихо попросил:

– Иди первым.

Валя сидела на кровати и что-то писала. Она увидела нас, поднялась и шагнула к Вите. Глаза ее радостно блестели. Вдруг она прижала меня к себе и громко поцеловала, будто целый век не видела.

– Валя, наши, наши вернулись! И Вите орден дадут!

– Вижу, что вернулись. Вижу! Какой ты молодец, Феденька!

Витя улыбался и не отрывал глаз от Вали. А она ходила по комнате и всё смотрела то на меня, то на Витю. Такой веселой я ее еще не видел.

– Чего мы здесь стоим? Пойдемте на улицу! – сказала она.

По тропинке к лесу Валя и Витя шли рядом. Витя только на нее смотрел, а она счастливо улыбалась.

Они забыли обо мне. Лучше я пойду к нашим. А Витя и сам вернется.

Я отстал. Они и не заметили этого.

Нашим вручают ордена

Однажды утром нам объявили: сегодня в семнадцать ноль-ноль будут вручать ордена. Пётр Иваныч и Витя выстирали на пруду обмундирование. У пана Адама нашелся утюг, и они выгладили гимнастерки и брюки. До семнадцати ноль-ноль оставалось совсем немного. А Пётр Иваныч сидел за столом и, по фронтовому обычаю, без зеркала неторопливо брился. Когда я в первый раз увидел, как он вслепую брился опасной бритвой, то испугался: вдруг он порежет себе горло, нос или щеку. Но у него тогда даже кожа нигде не покраснела. С тех пор я перестал бояться и сам помогал ему точить бритву на ремне.

Теперь я думал о другом – как бы не опоздать. Я нетерпеливо смотрел на Петра Иваныча, ерзал на стуле. Но он не обращал на меня никакого внимания, старательно водил бритвой по лицу. Наконец он закончил, погладил чисто выбритые щеки и сказал с довольной улыбкой:

– Порядок.

Мы всем взводом вышли в сад. Сюда сходились бойцы и командиры со всего полка.

Два бойца вынесли из штаба стол, накрыли его чистой простыней. К столу подошел знакомый штабной капитан с наволочкой, в которой были коробочки с орденами и медалями. Он вынимал их, раскрывал и клал на стол. Ордена и медали блестели на солнце. Я высматривал те, которыми наградят наших. Орден Отечественной войны был один и самый красивый. Орденов Красной Звезды лежало несколько. Значит, и другие бойцы сделали в ночном бою то же, что и Витя, раз их награждают одним и тем же орденом. Но Пётр Иваныч всё равно смелее всех воевал. Были здесь и ордена Славы, и медали «За отвагу» и «За боевые заслуги».

Капитан расставил коробочки и громко скомандовал:

– В две шеренги становись!

Все быстро построились, наступила тишина. Капитан беспокойно смотрел то на двери штаба, то на строй. В дверях показался наш Батя.

Капитан крикнул: «Смирно!» – и пошел ему навстречу. Батя выслушал рапорт, поздоровался с бойцами. Капитан по листу медленно прочитал приказ.

– Старшина Дёмушкин! – первым назвал он Петра Иваныча. – Награждается орденом Отечественной войны второй степени.

Пётр Иваныч крепким шагом вышел из строя. Батя вручил ему орден, улыбнулся и что-то тихо сказал, видно веселое, потому что и Пётр Иваныч улыбнулся в ответ.

Капитан называл другие фамилии, а я всё ждал, когда же он Витину назовет. Наконец-то!

– Красноармеец Соколовский Виктор Валерьянович. Награждается орденом Красной Звезды.

Витя по привычке расправил гимнастерку под ремнем и подошел к Бате. Батя и на него посмотрел веселыми глазами, вручил орден и крепко пожал руку.

Все получили свои ордена и медали и стали расходиться.

– Витёк, прикрепи, – попросил Пётр Иваныч.

Витя привинтил ему орден как раз под красной полоской. Потом Пётр Иваныч прикрепил орден Красной Звезды к Витиной гимнастерке.

После праздничного ужина, который дядя Вася устроил в честь Петра Иваныча и Вити, разведчики вышли на улицу. Я остался один в комнате, но мне стало скучно, и я пошел искать наших.

Пётр Иваныч, Витя и дядя Вася устроились на последней ступеньке крыльца.

Я неслышно присел над ними.

– Ордена эти неспроста дали, – сказал Пётр Иваныч. – Раз дело до орденов дошло, скоро наступать будем. Да и пора! А то от фронта отвыкнешь и воевать не захочешь.

– А как с Федей быть? – спросил Витя. – Опять мальчишку тащить под пули да снаряды?

– Думал об этом. Капитан Чумин в академию едет. Фёдора с собой прихватит, в Суворовское определит. Я уже говорил с ним.

– Оно, конечно, так… – вздохнул дядя Вася. – Без учения худо ему. И здесь не место. А всё равно жалко. Скучно без Федюшки-то будет.

Я тихонько встал и пошел в комнату. Никуда я не поеду. Спрячусь и тайком пойду на передовую. А оттуда меня уже не отправят.

Часть четвертая

В обороне

Глава первая

Передний край

Артналет

Было еще рано, но мы с дядей Васей уже вовсю работали. Летом, чтобы побольше сделать, надо подниматься до солнца, а то потом, в жару, здорово устаешь, и работа не ладится.

Пётр Иваныч приказал выкопать щель, чтобы разведчики могли укрыться в ней от бомбежек и артиллерийских обстрелов. Место для щели дядя Вася выбрал за хатой, и сейчас я копал с одного конца, а он – с другого.

Все вышло по-моему. Ни в какое Суворовское училище я не поехал. Нас по тревоге бросили на передний край. Всю дивизию. Тут уж было не до меня. Да и капитан Чумин тоже никуда не поехал.

Мы шли ночью очень быстро. В темноте заняли оборону. Чуть свет фрицы пошли в атаку. Но наши их так встретили, что от злости фрицы взбесились. Только пехота