Игорь Гриньков - Периферия, или Провинциальный русско-калмыцкий роман

Олегу давно хотелось написать об одном из страшных бичей нашего времени — наркомании, особенно молодежной, но он не знал, как приступить к реализации этого замысла. Личного опыта в этой специфически-криминальной сфере у него, к счастью, не имелось никакого, хотя различной информацией по данной тематике был туго набит ящик письменного стола. Но одно дело теория, другое — практика, мерило всех начал.

Наркомания, как это представлялось Зеленскому, — это не только неистощимый Клондайк, но и инструмент по манипулированию массового сознания людей, тех из них, кому не посчастливится оказаться в „золотом миллиарде“. Причем, с развитием „прогресса“ должны появиться такие препараты и технологии, которые позволят „рабам“ определенное время выполнять уготовленные им функции, а остальные пусть подыхают!

Но уже сейчас смерч „белой смерти“ бесконтрольно (хотя, это, конечно, далеко не так) несся над планетой, выжигая своим кометообразным хвостом целые страны и уничтожая живущие там народы, а для России давно стал реальной угрозой национальной безопасности страны. Человечество, хоть понятие хоть и не абстрактное, но трудно охватываемое разумом, а когда на твоих глазах гибнут целые поколения российских мальчишек и девчонок, трудно быть равнодушным и индифферентным. Казалось бы, что тут даже толстая, черствая кожа бегемота, ледяное сердце змеи, мозг пресмыкающегося и неуемная алчность вряд ли могут помочь сохранить благодушие и душевное равновесие. Но это рассуждения из области утопии. Реальная жизнь куда страшнее! Спокойным и крепким сном спят те, кто контролирует ситуацию, направляет финансовые потоки и горы смертоносных наркотиков.

Насмотревшись в пустые, вымороченные глаза натуральных наркоманов, зная их подлинные истории, будучи лично знакомым с некоторыми из них, Олег представлял себе иногда такую, возможно, не такую уж далекую картину будущего глобалистического мира…

Над „неперспективными территориями“, с тусклого безрадостного неба сочится мелкий дождик, смешанный с фенолами, кислотами и радионуклидами, принесенными с „территорий, где разрешено производство“. Каркасы полуразрушенных домов и ангаров фантастическими, уродливыми скелетами-декорациями торчат здесь, там и повсюду. Вокруг, насколько хватает глаза, ни одного деревца, ни одного кустика. В раскуроченных зданиях „с мясом“ выворочены дверные и оконные блоки, отодраны деревянные доски полов: все, что горит, идет в костры, на обогрев. В сырых одеждах с раннего утра у пунктов выдачи наркотиков-порошков, эрзац-еды и сигарет толпятся бесполые существа неопределенного возраста, которым на самом деле по пятнадцать, максимум двадцать пять лет. Это предельно допустимый возраст для мутантов-наркоманов „неперспективных территорий — зон“. Изредка проезжают спецмашины, собирающие трупы с разбитых тротуаров улиц и из разваливающихся зданий. Их провожают взглядами, в которых совершенно застыли какие-либо эмоции. Полиции в настоящем понимании этого слова в „зонах — территориях“ не существует; она без надобности. До зубов вооруженные спецотряды вступают в действие, стреляют на поражение, лишь при возникновении „конфликтных“ ситуаций: когда одурманенные орды, которым не хватило наркоты, начинают подобие беспорядков или когда какого-нибудь несчастного начинает „ломать“, а суточная пайка уже потрачена. В роли медработника выступает сержант спецотряда, и лекарство у него только одно — пуля.

Ненужное население „зон — территорий“ уменьшается в геометрической прогрессии: их косят всевозможные болезни и наркотики; размножаться они не в состоянии из-за генетических манипуляций, которые проводятся сразу же после рождения. Если же, паче чаяния, на свет появляется уродец-мутант с лицом-мордой ископаемого человека, то он все равно — не жилец! Людям „золотого миллиарда“ полезно население „территорий, где разрешено производство“. А обитатели „зон“ — обречены на вымирание. На планете Земля они лишние люди!..

„Соавтор“ по „Периферии“ по имени Надя появилась в рабочем кабинете Олега смущенно и робко. Она была смугла кожей, с массой веснушек на лице, и своим пестрым окрасом напоминала перепелку. Еще одной ее особенностью была привычка не смотреть в глаза собеседнику во время разговора. Надя где-то узнала, что писатель Олег Зеленский хотел бы выйти на кого-нибудь из мира наркоманов для написания книги, но на этом пути у него возникли трудности. Попытки внедриться в среду людей из тени, были заранее обречены на провал. Наркоманы, как черт от ладана, шарахались от человека, собирающегося писать о них книгу. Этого еще не хватало! Итак, сидят на сплошной измене, а тут еще хмырь-писатель появился с непонятными намерениями, сильно смахивающими на фискальство! Олег был в отчаянии. Не „садиться же на иглу самому“ ради безупречной достоверности книги! Это был бы самый глупый поступок в его жизни! Но явилась Надя.

В скромном платье и простой обуви, переступив порог, она тихо поздоровалась и утвердительно сказала:

— Вы, писатель Олег Николаевич Зеленский? Я видела вас по телевизору и в газетах. Меня зовут Надежда. Я могла бы вам помочь!

— Чем помочь, Надя?

— Я читала все ваши книги, и сказать, что они мне нравятся, значит, ничего не сказать. Вы Мастер! — совершенно естественным, убежденным тоном произнесла она.

Олег поперхнулся. Чего, чего, но такого он еще не слышал. Ему всегда казались крайне подозрительными высокопарность речей и преувеличенная хвала, которые уместны только на похоронах. Но, чувствовалось, что Надежда говорит от сердца, то, что думает.

— Садись, Надюша. Ты, конечно, сильно передернула, мне далеко до того человека, которого ты имеешь в виду. Но, сдается мне, что это не дешевая лесть с твоей стороны. Ты похожа на человека прямого. Так, чем ты хочешь помочь мне?

— Я знаю, что вы хотите написать книгу о наркоманах. Написать о них правду сложно, почти невозможно, потому что абсолютно все врут, и чиновники, и „наркоконтроль“, и милиция, и газетчики, и в первую очередь они сами — наркоманы. А я как раз из этих, из их среды.

— А почему тебе пришло в голову именно мне помочь? — спросил Олег.

— Никто другой, кроме вас, просто не напишет правды. А потом, она должна быть написана так, как это умеете делать вы!», — просто ответила Надя.

— Ты так действительно думаешь? Не стану скрывать, что я польщен твоими словами, и это обязывает меня ко многому, — на полном серьезе сказал Зеленский.

Так состоялось такое не совсем обычное соавторство. Надежда пунктуально приходила в кабинет или в квартиру Олега два или три раза в неделю, надиктовывала свежую порцию материала, а затем начина править, как заправский редактор, текст, написанный Зеленским накануне. В отличие от либерального Антона Санджиевича, бережно относящегося к первоисточнику, красный карандаш Надежды иногда оставлял от подготовленного материала только жалкие ошметки. При этом она произносила кратко без комментариев:

— Лажа!

Споры меду «соавторами» порой доходили до высшего градуса дискуссии, но сдержанная Надя никогда не переходила пределов дозволенного, умея при этом настоять на своей точке зрения. В определенных вопросах она была принципиальной. А уж «свою» тему она знала, как никто другой. Другой вопрос, что Олегу хотелось сохранить баланс между своим пониманием проблемы и тем, как это видела изнутри Надежда, довольно субъективно и нетрадиционно.

Однажды позвонила Герля с изрядной язвительностью в голосе:

— Я слышала, ты нашел замену. Все моложе и моложе подбираешь себе на старости лет!

Олег даже растерялся от возмущения;

— Это совсем не то, о чем ты думаешь. Мы работаем совместно над одной вещицей, — он недолюбливал слово «проект». — А, потом, с какой стати я должен перед тобой отчитываться?

— Хороший творческий тандем, — ярилась Герля, — тридцатилетняя ссыкуха и почти шестидесятилетний болван! Ты скоро малолеток будешь подбирать себе в соавторы!

Олег никогда даже в мыслях не допускал об интиме с Надей. Он твердо знал, что «неуставные» отношения разрушат все, на чем держалось их содружество. Хотя она была миловидна и ладна фигурой. И умна по своему, к тому же, а такое сочетание не часто встречается у женщин. Хотя, ум и постель — тоже мало сочетаемые предметы.

Он ответил Герле довольно грубо:

— Я ведь не спрашиваю тебя, с кем ты спишь? И не звоню тебе. С чего бы такой допрос?

Герля словно взбесилась:

— Она приучит тебя к героину, и тогда к алкоголику прибавится наркоман с международной славой. Ходят слухи, что на две твои книги положили глаз немцы и японцы.

— Если ты с утра поела что-то некачественное, то сделай промывание желудка, — уже совершенно спокойно проговорил Олег. — Мы год назад расстались с тобой. Если у тебя есть какие-то претензии ко мне, скажи без стеснения. Но, по-моему, в денежном вопросе я с тобой рассчитался до копейки. Тогда, что еще?